Манифест ВОС:

Как перестать ныть и пережить кризис?

Манифест ВОС:

Как перестать ныть и пережить кризис?

Разговор с основателем ВОС о главной беде поколения

Полтора года назад ВОС решил немного повзрослеть и посвятить себя изучению родной страны. Конечно, все это время мы продолжали стебаться — над собой, над окружающими, над этой самой страной. А пока мы стебались, окружающий мир стремительно погружался во мрак: люди теряли работу, люди валили, люди тратили последние сбережения и впадали в отчаяние. И вот однажды мы проснулись и поняли, что еще недавно модная ирония сменилась всеобщей депрессией, да и сами мы уже не очень понимаем, как дальше жить. ВОС никогда не врал читателям, не будет и теперь: у нас те же проблемы, что и у вас, и мы тоже мечтаем выкарабкаться. Начнем прямо сейчас. Присоединяйтесь.

Для начала мы попробовали осознать масштабы бедствия и узнать, что же делать, у человека, чьему опыту мы безусловно доверяем. Даша Борисенко расспросила о кризисе Катю Хорикову, основателя и главного из всех главных редакторов ВОС.

Нынешнее поколение «молодых взрослых» не справляется с кризисом, потому что в нашей сознательной жизни он фактически первый.

Кого конкретно ты имеешь в виду?

Тех, кому сейчас 18–35. Хотя 18-летним, наверное, еще по фигу. Говорят, сложнее всего тем, кому в районе 30. Они только-только встали на ноги, и тут бац!

Сначала о поколении, которое я могу назвать своим. Люди, которые родились здесь, вырастили здесь детей и которым уже условно за 40, которые на что-то здесь надеются или надеялись и которые сейчас расстраиваются, пугаются или возмущаются, — либо идиоты, либо блаженные. Я удивляюсь, недоумеваю, злюсь, когда вижу реакцию своих ровесников и людей старше на то, что здесь происходит. Ребят, ну вы в этом всю жизнь жили! И вы действительно рассчитывали на то, что будет по-другому? 

А люди, которые не пережили те кризисы, а умудрились родиться, когда все начало двигаться в сторону капитализма... Может, им не рассказали родители, может, не читали, не знали. Наверное, им можно посочувствовать. Можно поверить даже, что они могут расстраиваться, живя здесь. Что у них были какие-то надежды, и вот первое серьезное разочарование. Если они не поумнеют, будет второе разочарование посерьезнее, когда они станут старше. Сейчас, пока ты молодой, все можешь и вроде такая жизнь была прекрасная, но вдруг что-то не получается (и не будет в этой стране получаться ничего), — тебе страшно. А следующий кризис для тех, кто не поумнеет, — это когда ты уже немолодой, у тебя уже не получилось и вряд ли получится. Вот тогда, конечно, совсем тяжело. Но до этого еще далеко, поэтому можно поговорить о том, что делать ребятам в 30, которые расстроились.

Во-первых, видимо, у этих людей нет никакого опыта проживания на Западе. Настоящего. Я не имею в виду с родителями. Или по гранту. Я имею в виду настоящий быт — с налогами, бюрократией, законами, ограничениями. Не когда они на три месяца радостно уезжают в Нью-Йорк и им кажется, что там все можно. А когда они там живут. Когда им там дают по башке. Когда им ничего нельзя. Когда им приходится выплачивать кучу денег. Когда на них может любой стукнуть непонятно за что — любая швейцарская бабка может тебя оговорить. 

Нынешнее поколение «молодых взрослых» не справляется с кризисом, потому что в нашей сознательной жизни он фактически первый.

Кого конкретно ты имеешь в виду?

Тех, кому сейчас 18–35. Хотя 18-летним, наверное, еще по фигу. Говорят, сложнее всего тем, кому в районе 30. Они только-только встали на ноги, и тут бац!

Сначала о поколении, которое я могу назвать своим. Люди, которые родились здесь, вырастили здесь детей и которым уже условно за 40, которые на что-то здесь надеются или надеялись и которые сейчас расстраиваются, пугаются или возмущаются, — либо идиоты, либо блаженные. Я удивляюсь, недоумеваю, злюсь, когда вижу реакцию своих ровесников и людей старше на то, что здесь происходит. Ребят, ну вы в этом всю жизнь жили! И вы действительно рассчитывали на то, что будет по-другому? 

А люди, которые не пережили те кризисы, а умудрились родиться, когда все начало двигаться в сторону капитализма... Может, им не рассказали родители, может, не читали, не знали. Наверное, им можно посочувствовать. Можно поверить даже, что они могут расстраиваться, живя здесь. Что у них были какие-то надежды, и вот первое серьезное разочарование. Если они не поумнеют, будет второе разочарование посерьезнее, когда они станут старше. Сейчас, пока ты молодой, все можешь и вроде такая жизнь была прекрасная, но вдруг что-то не получается (и не будет в этой стране получаться ничего), — тебе страшно. А следующий кризис для тех, кто не поумнеет, — это когда ты уже немолодой, у тебя уже не получилось и вряд ли получится. Вот тогда, конечно, совсем тяжело. Но до этого еще далеко, поэтому можно поговорить о том, что делать ребятам в 30, которые расстроились.

Во-первых, видимо, у этих людей нет никакого опыта проживания на Западе. Настоящего. Я не имею в виду с родителями. Или по гранту. Я имею в виду настоящий быт — с налогами, бюрократией, законами, ограничениями. Не когда они на три месяца радостно уезжают в Нью-Йорк и им кажется, что там все можно. А когда они там живут. Когда им там дают по башке. Когда им ничего нельзя. Когда им приходится выплачивать кучу денег. Когда на них может любой стукнуть непонятно за что — любая швейцарская бабка может тебя оговорить. 

Я не утверждаю, что там так же плохо, как и у нас. Просто надо откинуть идиотов, которые считают, что у нас все плохо, а у них там хорошо. Но главный предмет возмущения и страха здесь — в России нет законов и не будет. Единственное, к чему стоит здесь привыкнуть, — к абсолютному беззаконию. Все остальное там не лучше, чем здесь. Такие же — чуть ли не больше — налоги. Жутко воруют. Все в строгости, и, если ты с 25 лет не вылезаешь из штанов, хрен из тебя что-то получится. Ну как-то выживешь. Правда, там ты в 90% случаев имеешь возможность вякнуть, потому что платишь налоги. Здесь мы с тобой сидим, через 10 минут ломается дверь, нас с тобой берут за шкирку, мы оказываемся в обезьяннике, дальше наша с тобой судьба неизвестна. Я в этом жила всю жизнь. Мои родители жили в этом всю жизнь. Мне кажется, по-другому не будет.

Бороться с этим или не бороться — это ваш выбор. Сейчас модна гражданская позиция. Может, она по утрам заставляет радостно вставать. Вполне возможно, она кого-то греет. Беззаконием можно возмущаться. Но все ли, кто им возмущается, выполняют законы сами? По моему опыту, возмущающиеся не соблюдают законов или соблюдают законы не все. Недавно мне в очередной раз умная женщина сказала, что нельзя жить в абсолютно криминальной, преступной стране, не будучи самому криминализированным. Я, например, счастлива, что могу дать взятку гаишнику, слесарю и кому угодно, что я не нахожусь в Цюрихе, где никто эту взятку не возьмет и мне придется два месяца биться с бумажками. И да, я достаточно толерантна к беззаконию, потому что в определенном смысле у меня рыльце в пушку.

По нашему представлению о 90-х, тогда люди разделились на две категории: тех, кто смог воспользоваться кризисом как возможностью, и тех, кто не смог. То, что происходит сейчас, не выглядит ситуацией, которая хоть для кого-то открывает какие-то возможности. Сейчас ты не можешь всю жизнь быть инженером и вдруг открыть ларек. Это не та разруха, что делит людей на ловких предпринимателей и несчастных честных обывателей.

Вот моя профессия оказывается, мягко говоря, не самой перспективной. Все, что я вижу, — возможность переквалифицироваться. Но я не могу переквалифицироваться в продавца ларька, скажем. Единственное, что я могу, — переучиться на профессию, которая оплачивается в валюте. 

А почему ты не можешь переучиться на продавца ларька? 

Потому что ларьков больше нет. Я помню родителей своих одноклассников, преподавателей музыки, которые шли торговать курицей на рынке. Сейчас такой ситуации нет.

А ты хотела бы, чтобы она была? Я к тебе обращаюсь как к поколению.

Мне кажется, в этом был какой-то задор, которого сейчас нет. Сейчас люди просто очень подавлены. Если тогда была массовая истерия по нашим ощущениям, то сейчас это депрессия. Стать продавцом проще, чем переучиться на программиста тому, кто всю жизнь был копирайтером или журналистом.

Если ты сейчас выражаешь условное мнение прослойки людей твоего возраста, здесь корневая ошибка. В 90-е у вас на глазах происходило что-то, что казалось чем-то загадочным, полным возможностей. Вы видели, как люди спиваются, уходят в себя, в нищету, вы видели взлеты. И сейчас вы читаете про людей, которые в 90-е стали бизнесменами и кем-то еще. Это элементарная иллюзия детства. Если бы сейчас ваше поколение, выросшее среди чоп-чопов, книжечек красивых, интернета, кафе, отправили в 90-е, вы полегли бы. Из ста тысяч остался бы один. Люди, которые тогда рвали жопу и выбрали капитализм (а капитализм выбрал их), родились совершенно в других условиях. Они были готовы к очень многому. Вы выросли в более комфортной среде. В школе с телефона списываете. В институте бегаете, дешевые штанишки покупаете, похожие на модные, и вам кажется, что все нормально, а потом: «Ах, и меня этого лишили, а в прекрасные 90-е я бы мог…» Да ничего бы ты не мог. Вы в прекрасной оранжерее из орхидей, в которой форточку открыли и вы начали все гибнуть. Вы не перекати-поле. Вы хотите не 90-х и возможностей рвать жопу, а чтобы вам вернули перспективу продолжать радостно тыкать пальцем в айфон в кафе. И вдруг какой-то дядька из 90-х придет, посмотрит на тебя и скажет: «Какой ты замечательный, отучился, ты знаешь три языка, в отличие от меня, столько фамилий разных знаешь, такой симпатичный, иди сюда, я тебе дам 100 000 зарплаты и 5000 евро премию раз в полгода, иди сверкай идеями!» Этого не было тогда. И это прикрыли сейчас. Абсолютно закономерно.

По нашему представлению о 90-х, тогда люди разделились на две категории: тех, кто смог воспользоваться кризисом как возможностью, и тех, кто не смог. То, что происходит сейчас, не выглядит ситуацией, которая хоть для кого-то открывает какие-то возможности. Сейчас ты не можешь всю жизнь быть инженером и вдруг открыть ларек. Это не та разруха, что делит людей на ловких предпринимателей и несчастных честных обывателей.

Вот моя профессия оказывается, мягко говоря, не самой перспективной. Все, что я вижу, — возможность переквалифицироваться. Но я не могу переквалифицироваться в продавца ларька, скажем. Единственное, что я могу, — переучиться на профессию, которая оплачивается в валюте. 

А почему ты не можешь переучиться на продавца ларька? 

Потому что ларьков больше нет. Я помню родителей своих одноклассников, преподавателей музыки, которые шли торговать курицей на рынке. Сейчас такой ситуации нет.

А ты хотела бы, чтобы она была? Я к тебе обращаюсь как к поколению.

Мне кажется, в этом был какой-то задор, которого сейчас нет. Сейчас люди просто очень подавлены. Если тогда была массовая истерия по нашим ощущениям, то сейчас это депрессия. Стать продавцом проще, чем переучиться на программиста тому, кто всю жизнь был копирайтером или журналистом.

Если ты сейчас выражаешь условное мнение прослойки людей твоего возраста, здесь корневая ошибка. В 90-е у вас на глазах происходило что-то, что казалось чем-то загадочным, полным возможностей. Вы видели, как люди спиваются, уходят в себя, в нищету, вы видели взлеты. И сейчас вы читаете про людей, которые в 90-е стали бизнесменами и кем-то еще. Это элементарная иллюзия детства. Если бы сейчас ваше поколение, выросшее среди чоп-чопов, книжечек красивых, интернета, кафе, отправили в 90-е, вы полегли бы. Из ста тысяч остался бы один. Люди, которые тогда рвали жопу и выбрали капитализм (а капитализм выбрал их), родились совершенно в других условиях. Они были готовы к очень многому. Вы выросли в более комфортной среде. В школе с телефона списываете. В институте бегаете, дешевые штанишки покупаете, похожие на модные, и вам кажется, что все нормально, а потом: «Ах, и меня этого лишили, а в прекрасные 90-е я бы мог…» Да ничего бы ты не мог. Вы в прекрасной оранжерее из орхидей, в которой форточку открыли и вы начали все гибнуть. Вы не перекати-поле. Вы хотите не 90-х и возможностей рвать жопу, а чтобы вам вернули перспективу продолжать радостно тыкать пальцем в айфон в кафе. И вдруг какой-то дядька из 90-х придет, посмотрит на тебя и скажет: «Какой ты замечательный, отучился, ты знаешь три языка, в отличие от меня, столько фамилий разных знаешь, такой симпатичный, иди сюда, я тебе дам 100 000 зарплаты и 5000 евро премию раз в полгода, иди сверкай идеями!» Этого не было тогда. И это прикрыли сейчас. Абсолютно закономерно.

Это был короткий период, который закончился, как закончились 90-е, как закончились 60-е, уйдя в нудятину брежневскую. Он должен был закончиться. Как мне кажется, и в другой стране он бы для вас быстро закончился. Вы бы просто стукнулись лицом о дверь стеклянную, где нет наклейки… Да, там никто не отменит вайфай, и кексик, и модную стрижку, но там молодой человек вырастает, зная, что он должен рвать задницу до пенсии. Там ты все время должен грести. Все время конкуренция. Все время обломы. Встал, пошел. Упал, опять пошел.

Вам кажется, что вас политики в этой стране лишили чего-то прекрасного. Да. Теперь вам нужно будет все время грести. Вам казалось, что вы такие прекрасные и за это вам что-то дадут. Потому что вы образованные, потому что вы красивые, потому что вы начитанные и все остальное. Депрессия, такая модная сейчас, и эти страхи — не столько от финансового кризиса, сколько от того, что приходится резко взрослеть. 

Недавно моя подруга, которая после филфака ушла в авиацию и стала штурманом, сказала, что нашим родителям приходилось резко переквалифицироваться в гуманитарии, потому что инженеры были никому не нужны, а лучшее, что можем сделать мы теперь, — стать технарями. Пиарщики больше никому не нужны. Все учились на пиарщиков, учились писать фантастические пресс-релизы…

А оказалось, мебель надо уметь делать.

Мебелью много, как выяснилось, не заработаешь. Вот инженеры и программисты чувствуют себя нормально, не так роскошно, как пару лет назад, но они не думают, что завтра им капец, в отличие от толпы начитанных и, как сейчас принято говорить, насмотренных. Насмотренность больше не монетизируется. Переучиться с инженера на психолога можно, а наоборот — потруднее. А что делать-то?

Надо перестать на что-либо рассчитывать. Вообще. Просто понять, что этот период юности ушел. А он был очень юным, независимо от того, 50 тебе было или 15. Схожим с молодостью, у которой не было тяжелого детства. Казалось, что все можно, можно всех кормить пирожными, и все люди кругом прекрасные, и я прекрасный. Главное — я прекрасный. Все, ребят. Прекратилось.

Человеку, который рассчитывает только на себя, не будет легко, но он перестанет проваливаться в яму несбывшихся надежд, желаний, мечтаний и странной иллюзии, что ты кому-то понравишься. Никому ты больше не понравишься. Маме своей ты по-прежнему нравишься. Точка.

 Если у кого-то есть возможность и желание уезжать, делайте это. Сейчас это сделать гораздо легче, не только потому, что мы живем в реальности, где виза делается не годами и ты не можешь быть невыездным. Но и переезжать легче, все стали гораздо мобильнее. Можно сидеть где-то в заднице под пальмой и делать те же инженерные проекты. А те, кто хочет остаться, не должны ни на что рассчитывать. И страха такого не будет. Страх происходит из миражей. 

Недавно моя подруга, которая после филфака ушла в авиацию и стала штурманом, сказала, что нашим родителям приходилось резко переквалифицироваться в гуманитарии, потому что инженеры были никому не нужны, а лучшее, что можем сделать мы теперь, — стать технарями. Пиарщики больше никому не нужны. Все учились на пиарщиков, учились писать фантастические пресс-релизы…

А оказалось, мебель надо уметь делать.

Мебелью много, как выяснилось, не заработаешь. Вот инженеры и программисты чувствуют себя нормально, не так роскошно, как пару лет назад, но они не думают, что завтра им капец, в отличие от толпы начитанных и, как сейчас принято говорить, насмотренных. Насмотренность больше не монетизируется. Переучиться с инженера на психолога можно, а наоборот — потруднее. А что делать-то?

Надо перестать на что-либо рассчитывать. Вообще. Просто понять, что этот период юности ушел. А он был очень юным, независимо от того, 50 тебе было или 15. Схожим с молодостью, у которой не было тяжелого детства. Казалось, что все можно, можно всех кормить пирожными, и все люди кругом прекрасные, и я прекрасный. Главное — я прекрасный. Все, ребят. Прекратилось.

Человеку, который рассчитывает только на себя, не будет легко, но он перестанет проваливаться в яму несбывшихся надежд, желаний, мечтаний и странной иллюзии, что ты кому-то понравишься. Никому ты больше не понравишься. Маме своей ты по-прежнему нравишься. Точка.

 Если у кого-то есть возможность и желание уезжать, делайте это. Сейчас это сделать гораздо легче, не только потому, что мы живем в реальности, где виза делается не годами и ты не можешь быть невыездным. Но и переезжать легче, все стали гораздо мобильнее. Можно сидеть где-то в заднице под пальмой и делать те же инженерные проекты. А те, кто хочет остаться, не должны ни на что рассчитывать. И страха такого не будет. Страх происходит из миражей. 

Настоящий, животный страх возникает, только когда обрастаешь семьей. Когда от тебя начинают зависеть люди. Когда есть дети, немощные родители, которых надо содержать. Семейным людям сложно что-то посоветовать, кроме того что нет ничего зазорного в работе бармена, грузчика, чтобы родителям было что есть. На ступеньку-две-три надо всем опуститься. Это касается и моего поколения. Тут привыкли все вопить, что у них нет денег. При этом сидят в квартирке на Тверской, ребеночек ходит в детский садик за 27 000. А они: «А я второй год не поехал в Милан! У меня ботиночки второй год одни и те же. У меня нищие мои 15 000 евро лежат. Я умер. Я умираю!» Надо выдохнуть, снять квартирку в другом районе, возможно, даже, если ты с семьей, снять ее с другой семьей пополам. Если нет возможности уехать или решил оставаться, пересчитать спокойно бюджет и понять, что вот это не поездка в Таиланд, а маме прибавка к пенсии, потому что еще через десять (или тридцать) лет мама не сможет сама себя обслуживать и возникнет вопрос о сиделке.

Перераспределение бюджета — это не из фитнес-клуба за 300 000 перейти в клуб за 30 000, а не ходить в клуб и отжиматься дома. И дома не на Бронной. Это касается людей во всех слоях. Я же вижу этих стенающих девушек с айфонами. Ну буквально кошмар, отовсюду выгнали, работы нет, платить за квартиру нечем. Комнату снимай. Походишь в одних штанах. Никто от этого не умрет. И любить тебя меньше не станут.

А если ты уже лежишь в съемной квартире в Бутове, смотришь в одну точку, работы у тебя нет и ты уже не можешь встать — полное отчаяние?

Если нет детей и не должен ни о ком заботиться, лежи дальше и помирай. Если помирать не хочешь, то, может, нужен курьер в соседнем доме. В «Макдоналдсе» хорошие вакансии. С одной стороны, я шучу, но с другой — высокомерие и самомнение у людей такого уровня, что многие возможности они даже не рассматривают. Они не то что кажутся им унизительными — в этой области для них просто слепое пятно. «Я буду вставать в 7 утра и ходить на работу?» Да, а что такого. Только что про 90-е говорил, так они вставали в 5 утра и шли жарить шашлыки своему начальству. Нам известно, кто так в 90-е делал, — сейчас он более чем хорошо себя чувствует.

Ситуация тяжелая, она всегда была тяжелой, даже когда казалась легкой. Но всем надо посмотреть на себя. Если ты пиарщик с двумя языками и лежишь в Бутове, смотришь в потолок, то, может, ты чего-то не видишь? Может, ты умеешь что-то другое? Лепить? Может, пойдешь детей учить лепить в детский сад? Три года проучишь лепке их? Наберешься навыков.

Весь этот вой должен прекратиться. Это вой ребенка от того, что папа ушел, а мама спилась. В одночасье. Причем это произошло не когда ребенку 11, а когда ему 18, а он уже привык к определенному образу жизни.

А если ты уже лежишь в съемной квартире в Бутове, смотришь в одну точку, работы у тебя нет и ты уже не можешь встать — полное отчаяние?

Если нет детей и не должен ни о ком заботиться, лежи дальше и помирай. Если помирать не хочешь, то, может, нужен курьер в соседнем доме. В «Макдоналдсе» хорошие вакансии. С одной стороны, я шучу, но с другой — высокомерие и самомнение у людей такого уровня, что многие возможности они даже не рассматривают. Они не то что кажутся им унизительными — в этой области для них просто слепое пятно. «Я буду вставать в 7 утра и ходить на работу?» Да, а что такого. Только что про 90-е говорил, так они вставали в 5 утра и шли жарить шашлыки своему начальству. Нам известно, кто так в 90-е делал, — сейчас он более чем хорошо себя чувствует.

Ситуация тяжелая, она всегда была тяжелой, даже когда казалась легкой. Но всем надо посмотреть на себя. Если ты пиарщик с двумя языками и лежишь в Бутове, смотришь в потолок, то, может, ты чего-то не видишь? Может, ты умеешь что-то другое? Лепить? Может, пойдешь детей учить лепить в детский сад? Три года проучишь лепке их? Наберешься навыков.

Весь этот вой должен прекратиться. Это вой ребенка от того, что папа ушел, а мама спилась. В одночасье. Причем это произошло не когда ребенку 11, а когда ему 18, а он уже привык к определенному образу жизни.

Всех накрывает — и, как правило, жестко. Чем раньше это произойдет, тем лучше. Но я всегда очень завидовала вашему поколению. Вы люди, которые выросли без коренного панического страха власти. Как у нас, когда ты видишь милиционера, а у тебя уже волосы на загривке становятся дыбом от ужаса. Будто ты все время на зоне, а где-то рядом надзиратель.

Ваша легкость прекрасна. Но когда есть мозги, понимаешь, что легкость эта временна. Зато она была. И отчасти она в вас всех останется, просто надо не пустить ее в разочарование, горечь и упреки мифическому правительству и политике. Надо закупорить ее в баночке и иногда открывать. Она в вас есть, и вы можете ей пользоваться. Это должна быть легкость самурая. Может, сейчас ему придется сделать харакири, но он знает, как легко было бегать по траве.