Богородица, сделай что-нибудь
Почему быть мамой маленького ребенка — это всегда митинг, даже если ты сидишь дома
Елена Костылева — поэт, журналист и один из идеологов петербургского книжного магазина «Порядок слов». На этот раз она рассказывает о своей недавней поездке в Берлин.
Еду как-то в клуб «Икра» на концерт Пи-Орриджа, уже подъезжаю, и вдруг таксист, всю дорогу молчавший, спрашивает меня:
— А вы уже прикоснулись к тайне жизни?
Ну я офигела, конечно, от такого поворота. Задумалась. И стала тайну эту искать.
С этого, можно сказать, мой жизненный путь начался.
Сейчас просыпаюсь по утрам от того, что девочка, сливочная наощупь, гулит и поднимает голову в кроватке. Или от того, что она хватается двумя руками за сиську — бикоз ши кэн! — и на ней, как на спортивном снаряде, виснет. Или от того, что лежит и улыбается, как только отсканирует пространство и обнаружит знакомый абрис. Недавно, проснувшись, подумала: а как я просыпалась раньше (и какого мужества, должно быть, это от меня требовало)?
Нет, не буду снижать пафос. Тайна жизни наощупь сливочна и молочна, тайна жизни запечатлена в линиях на ее ладони, почти полностью повторяющих мои, тайна жизни пульсирует в ее родничке, стучит, греется. «Ты моя печечка», — говорила мне бабушка. «Ты моя теплынь».
Теплынь и нежнота. Мой сад, мой шмель, моя жизнь.
Не пойду я, ребза, никуда. Вы уж простите, не пойду бороться — без меня девочка через три часа расплачется так, что не унять, а с девочкой я тоже не пойду, потому что она еще маленькая. Матерей маленьких детей нельзя, конечно, задерживать административно — а что, всех остальных можно, что ли?
Но ведь хватают, падлы, тащат в автозак.
Мы были в Берлине, 8 мая брали Рейхстаг. Там теперь сплошной Норман Фостер, а аудиогид корректно сообщает, что памятник жертвам Холокоста «состоит из 2700 надгробий и посвящен геноциду европейских евреев, практиковавшемуся в период национал-социалистической тирании». Вроде бы все верно, но чего-то они не договаривают, мне кажется.
Вместо Берлинской биеннале пошли в зоопарк. Так уж вышло — мы тусовались небольшим либерально-демократическим стадом из трех детей (от ноля до восьми лет) и четырех взрослых, однако дети, будучи в меньшинстве, выигрывали все выборы, по Чурову.
В рамках подготовки к Берлинской биеннале, которая проходит с 27 апреля по 1 июля, по всему городу посадили деревья, привезенные из Освенцима — в качестве напоминания для местных жителей
Есть мнение, что грудным детям без толку показывать зверей, потому что они ничего не запомнят. Молоко стирает память, утешает во всех случаях. Но Лизе-Марии очень понравились сурикаты, она на них пристально смотрела.
Потом я опять очень хотела на Биеннале, но дети хотели мороженого. В последние пару дней нам с Лизой-Марией вообще спасу не было от этих взрослых детей, даже до интернета было дойти некогда. Приезжаем в Россию — а все друзья катаются на автозаках, ддосят мусарни.
Думала, в чем может быть общегражданский смысл нашего путешествия, и поняла, что если давно не выезжаешь из России, то хорошо помнишь, против чего, но абсолютно забываешь, за что именно ты борешься.
Мы влюбились в Берлин.
Поначалу затравленно оглядывались на каждом светофоре — не задавят ли нас? — и мешали проезду велосипедистов, потому что концепция велосипедных дорожек с трудом приживалась в наших русских головах. Мы таращились на прохожих, потому что все они были какие-то слишком разные — такие, сякие, девушки в потрепанных балетках и студенты с окладистыми бородами, холеные немецкие женщины в возрасте и офигительной красоты молодые немецкие мужчины, музыканты-индейцы в метро, русские архитекторы, актрисы без ангажемента, мамаша-панк с ирокезом, которая выгуливала только начавшую ходить девочку у нас под окнами, — а турецкие подростки в H&M на Карл-Маркс-штрассе, в свою очередь, таращились на нас с Лизой-Марией, когда я ее на ходу кормила.
Как-то же они все уживаются в городе. Почему-то же у них эта демократия работает. Почему-то у них пьяные менты не давят на тротуарах женщин с колясками, как у нас. Как-то же они живут, черт возьми, все — лесбиянки, негры, немцы, турки, националисты и рэднэки в пиджаках. Как-то же существует в двух часах лету от нас город Берлин, в который теперь тянет невозможно. Нельзя ли и у нас так сделать? Вы не могли бы, пожалуйста, пока я сижу с ребенком, сделать так, чтобы у нас везде был сплошной парк Горького в концепции Капкова, и Абай сплошной тоже везде, и вечные гуляния? Только, пожалуйста, без ОМОНа.
Кажется, все протестанты хотят именно этого.
Я согласна с Дженни Курпен, которая пишет, что это движение к протесту не имеет никакого отношения.
Мы хотим безопасности, нормальной полиции, нормальной судебной власти, которая разрешала бы наши споры. Мы хотим быть гражданами нормального государства. То есть вообще-то мы анархисты и в рот е... ваше государство, но мы стареем, читаем книжки и у нас дети. Поэтому наши требования минимальны — Россия без Путина.
Недавно, весной, на моих глазах у нас в Питере, на Чкаловском проспекте, менты скрутили парня за неправильный переход улицы. Эта процедура предполагает штраф 100 руб., плюс тебя пробивают по базе — не находишься ли ты в розыске и не ищет ли тебя, например, военкомат. Он начал вырываться, и его стали винтить жестко — видимо, боялся. Вокруг собралась возмущенная общественность. Я спрашиваю у мента: нельзя ли его как-то отпустить, мол, у вас в отделениях подростков до смерти забивают, была совсем недавно такая новость (после чего сняли местного главу ГУВД Суходольского)? А мент мне и отвечает: ну и что, мол, одного убили, я в Чечне видел столько цинковых гробов, сколько тебе и не снилось. Я говорю: так вам нужно не в полиции служить, а проходить реабилитацию. Ну он посмотрел на меня как на дуру.
А ведь я не дура.
По теме
Богородица, Путина прогони. Это, конечно, абсолютно беспомощный лозунг. Богородица, разгони полицию. Богородица, освободи политзаключенных. Богородица, обеспечь независимость судебной системы.
Подпишитесь на нас в социальных сетях