Beata Beatrix, или Благословенная Беатриче, — муза итальянского поэта Данте Алигьери, воспетая им в книге «Новая жизнь». Поэт встретил Беатриче Портинари, когда ему было девять (а ей — восемь) и за всю жизнь говорил с ней лишь дважды. Беатриче вышла замуж за другого и умерла, не дожив до 25 лет, но навсегда осталась неизменной платонической любовью поэта. Кроме «Новой жизни», ее образ появляется в «Божественной комедии», где Беатриче, наряду с величайшими праведниками в истории, обитает на десятом небе рая.

Моделью послужила Лиззи (Элизабет) Сиддал, жена Россетти, трагически погибшая в 1862-м, за два года до начала работы над картиной. Художник использовал наброски, сделанные при жизни жены. Россетти писал Лиззи в образе Беатриче несколько раз в 1850-е и, естественно, отождествлял ее с музой Данте.

Вообще-то Сиддал служила музой не только Россетти. Среди прерафаэлитов она была супермоделью — именно с нее списана «Офелия» Милле. Сиддал разделяла идеи братства и сама сочиняла романтичные баллады и рисовала. Художником она была неважным, но все же стала единственной женщиной, чьи картины были выставлены вместе с работами братства в 1857-м.

На картине изображен момент смерти Беатриче. Глаза героини закрыты в любовно-религиозном экстазе — она жива и мертва одновременно.


Данте Габриэль Россетти, Портрет Элизабет Сиддал. 1850

Лучистая птица — символ, придуманный самим художником. По мысли Россетти, это вестник смерти. Однако нимб над головой роднит эту птицу с белым голубем, в виде которого по христианской традиции изображается Святой Дух. Алое оперение соответствует одеянию фигуры в противоположном углу картины и символизирует романтическую любовь, в то время как белый голубь традиционно обозначает невинность.

Голубь роняет к ладоням Лиззи-Беатриче белый мак. Мак традиционно ассоциируется со сном, но здесь, по замыслу художника, он символизирует одновременно покой, целомудрие и смерть. Точнее, «смерть мерзкую от наркотиков»: жена Россетти умерла от передозировки лауданума — настойки опийного мака.

История опиумной зависимости Сиддал начинается с «Офелии» Милле, для которой она позировала в 1852-м. Модель часами лежала в ванной, поскольку художнику требовалась максимально реалистичная натура. Стояла зима, и, чтобы вода не остывала, Милле установил под ванной лампы. Однажды они погасли, но натурщица продолжала покорно лежать и сильно простудилась. Хрупкой чахоточной девушке прописали лауданум, который был распространенным в то время лекарством. Спустя девять лет, уже будучи женой Россетти, Лиззи родила мертвую девочку и впала в депрессию, от которой спасалась опиумной настойкой. По свидетельствам близких, ее смерть была несчастным случаем (в последние годы Сиддал принимала по сотне капель лауданума на стакан бренди и, видимо, обсчиталась), но впоследствии появилась легенда о самоубийстве — поклонники братства предпочитают вторую версию истории. Умерла Сиддал спокойно, во сне.


Джон Эверетт Милле. Офелия. 1852

Тень падает на цифру девять, символическую для Данте. Сам Россетти указывал на это: «Данте повстречал Беатриче, когда ему было девять лет, умерла она в девять часов девятого июня 1290 года» — солнечные часы намекают героине, что пришло время умирать. Можно также вспомнить девять кругов ада из «Божественной комедии» и девять небес рая, которые Данте проходит на пути к десятому небу, где встречается с Беатриче и другими лучшими людьми в истории.

Фигура Любви в ярко-красном одеянии держит в руке горящее сердце — это образ из «Новой жизни» Данте: в тревожном сне героя ангел кормит Беатриче пылающим сердцем поэта, прежде чем увести ее с собой на небеса. Отправиться туда же она, по всей видимости, манит и фигуру Данте, недоверчиво смотрящего на Любовь с противоположной стороны картины.

Одна из надписей на раме Beata Beatrix гласит «Любовь, что движет солнце и светила». Эти заключительные слова «Божественной комедии» полностью отражают представление художника о романтической любви как пути к духовному спасению.

Скорбящий Данте Алигьери — образ, с которым отождествляет себя художник. Россетти получил имя Чарльз Габриэль Данте при рождении: его отец Габриэль Паскаль Россетти был выходцем из Италии, членом тайного общества карбонариев, а также большим поклонником флорентийского поэта, поиском скрытых смыслов в произведениях которого занимался много лет. По свидетельству младшего брата Россетти Уильяма, Данте был для них в детстве чем-то вроде вездесущей банши, которой пугают сорванцов, а молодой Чарльз Габриэль предпочитал его сонетам книги Вальтера Скотта. Но кто же об этом вспомнит? К 20 годам художник уже перевел с итальянского «Новую жизнь» и, вступив в Братство прерафаэлитов, смело отбросил имя Чарльз и поставил на его место имя великого тезки. Именно благодаря переводам Россетти и картинам по мотивам «Новой жизни», образ Беатриче Портинари обрел культовый статус — до этого читателей больше занимали грешники и адские пытки из первой части «Божественной комедии» и до возлюбленной поэта им не было дела.

На другой версии картины, которая хранится в Чикагском институте искусств, более отчетливо видно, что Данте держит в руке книгу (видимо, «Новую жизнь»), а за его спиной — колодец, символ возрождения из мертвых, относящийся как к Беатриче (она воскреснет для жизни вечной), так и к самому Данте, который переродится в качестве поэта, когда Беатриче станет его музой.

Данте, как и Беатриче, одет в серое и зеленое. Это цвета скорби и надежды. Но в отличие от фигуры Любви и самой героини, он не излучает сияния, предпочитая остаться в тени.

Две фигуры на заднем плане символически соединяет Понте-Веккьо — знаменитый мост через реку Арно во Флоренции, где жил и творил Данте. За мостом смутно проступает купол флорентийского кафедрального собора Санта-Мария-дель-Фьоре, со стороны которого на картину льется солнечный свет, окружающий голову героини таинственным ореолом. С другой стороны, мост напоминает и лондонский Блэкфрайерс, который Россетти изобразил на картине «Нашел».


Данте Габриэль Россетти, Нашел, 1854–1881

Этой картине в творчестве Россетти предшествовал период, когда художник писал исключительно жарких венецианских красавиц (самая известная из этих картин — Bocca Baciata). Beata Beatrix больше напоминает акварели Россетти, написанные в середине 1850-х — в годы первого увлечения Лиззи, которую Россетти тогда часто писал (а потом на время бросил ради Джейн Бёрден, другой прерафаэлитской музы, — поженились Россетти и Сиддал всего за два года до смерти Лиззи).

Призрачный свет и нечеткие контуры напоминают работы фотографа Джулии Маргарет Кэмерон, современницы художника. Особенно часто Beata Beatrix сравнивают с фотопортретом под названием «Зов, я следую, следую, дай мне умереть».


Джулия Маргарет Кэмерон. Зов, я следую, следую, дай мне умереть. 1867

Россетти создал шесть реплик этой картины. На самой известной, сделанной по просьбе Уильяма Грэхема, он прописал задний план существенно более детально. Кроме того, в этой версии картины Беатриче отчасти потеряла сходство с Сиддал.

Сам Россетти говорил Грэхему: «Картину, безусловно, следует воспринимать не как изображение самого факта смерти Беатриче, но как некую абстракцию, символически отображенную в трансе или внезапном духовном преображении. Беатриче на наших глазах возносится на небеса и созерцает мир словно бы сквозь сомкнутые веки (как говорит Данте в последних строках «Новой жизни»): «Того, кто во веки веков благословен».