Среди фотографий шведской художницы Товы Моцард найдется множество приятных сюрпризов — примерно столько же, сколько и разочарований. На снимках можно столкнуться как с дешевыми эффектами вроде стоящего на снегу ребенка в доспехах боевого клона из «Звездных войн» или распахнутого окна с занавеской, театрально прикрывающей кушетку, так и с такими точными попаданиями, как, например, прекрасный портрет Удо Кира или проницательно схваченные характеристики пространства. Все те же самые наблюдения справедливы по отношению к видеоработам художницы.
Вероятно, эти плюсы и минусы продиктованы сильным увлечением Моцард театральностью, которая выражается в стремлении точно передать эмоцию, в чрезмерных усилиях и яркости таких попыток. Это роднит ее с кинорежиссерами Тимом Бертоном, Терри Гиллиамом и подобными им авторами, превратившими кино в сказочный балаган, с любящими наигранность, жест и позу модниками вроде Сержа Бозона и с утонченными театралами, такими как Жак Риветт с его застывающими персонажами.
Нынешний арт-процесс ничем не проймешь. В большие выставки, во все биеннале уже давно включаются и образчики кинопродукции, и театральные представления. Художественные произведения, имеющие свойственные этим областям характеристики, также перемалываются машиной современного искусства, поэтому вряд ли у видео Моцард, которое она привезла на Биеннале молодого искусства, возникали проблемы со включением в экспозицию — сложности будут с выключением из нее. Сможет ли зритель, бегающий между лишенных индивидуальной истории работ, в полной мере прочувствовать жесты и образность? Скорее всего, не сможет. Но и аляповатость и излишнюю приторность ее работы он по тем же причинам не заметит. Где потеряно — там и найдено.