12 важных
современных
книг
и их обложки

Текст: Мария Долгополова,
Катя Морозова

Фото: Лена Холкина

Модель: Соня Мунтян

Стилист, продюсер: Оля Корсун

Углубляясь в чтение классики, каждый из нас точно знает, где у него пробелы и с чего начать. С выбором современной литературы дело обстоит сложнее. Мы выбрали 12 недавних книг, появление которых не осталось незамеченным: от эпического романа об эсэсовском офицере до бестселлера о мясоедстве. Почему бы не взять за правило в Новом году читать хотя бы по одной хорошей книге в месяц?

«Благоволительницы»

Джонатан Литтелл

Джонатан Литтелл писал роман о жизни эсэсовского офицера, о проблемах человеческой вины, о мести, о преступлении и наказании, если хотите, — но текст разросся до эпического полотна о самой сути XX века с его мифами, образами, архетипами, страхами и катастрофами. «Благоволительницы» — своеобразный «Улисс» XXI века, основанный не только и не сколько на архивных военных документах, но и на литературном наследии всего Нового времени: от испанских плутовских романов до сартровской пьесы «Мухи». И большая доля отсылок, аллюзий и реминисценций приходится на пласт русской литературы: здесь и воспроизведение сцен из «Героя нашего времени», и — само собой — «Война и мир», и Достоевский, и Гроссман. Важно не каким именно материалом пользуется Литтелл, а важно, что этот материал в рамках романа трансформируется в своеобразный литературный фольклор, превращается в мифы, вписывающиеся в один ряд с древнегреческими. И получается, что «Благоволительницы» — не просто «тот-роман-который-хотелось-бы-написать-самому», как заметил Лев Данилкин, но еще и «роман-который-бы-стоило-прочитать-всем».

Кардиган Howlin' by Morrison Брюки собственность модели


«Другая история
искусства»

Алексей Бобриков

Несколько лет назад была предпринята попытка создания альтернативного учебника по истории русской литературы, написанной писателями без оглядки на какие-то принятые в филологии стандарты. Налицо тенденция к альтернативизации всего, чего только можно; в искусствоведении сейчас это особенно заметно. Вот и еще один вестник перемен — «Другая история русского искусства» петербургского искусствоведа Алексея Бобрикова, в которой он разделяет эволюцию в искусстве на циклы и в каждом выявляет общую логику чередования: «новый метод», «новая оптика», «создание формул большого стиля» и, наконец, «программное, чисто идеологическое или догматическое искусство». В контексте такого дробления важными становятся лишь отдельные художники и их отдельные произведения, а не полный цикл развития того или иного мастера. Поэтому самые интересные места исследования — это разбор отдельных картин. Но из этого не складывается та инаковость или революционность по отношению к классическому искусствоведению, к которой стремится Бобриков. Хотя как учебное пособие во время прогулок по Третьяковке или Русскому музею книга подойдет идеально.

Платье Orla Kiely

Дмитрий
Пригов.
Полное
собрание
сочинений.
Том 1

Жакет Free People
Боди собственность стилиста

Наследие Дмитрия Александровича Пригова — концептуальный проект, по своему масштабу не знающий равных в новейшей истории России. И с каждым годом он только набирает популярность. Уже есть Приговские чтения, ежегодные ретроспективы в ведущих музеях страны и зарубежных институциях. Теперь же речь идет о литературном наследии. К пятилетию со смерти Пригова издательство НЛО запустило амбициозный проект — издать все его сочинения. Пригов относился к тому типу творцов, которые подходят к своей деятельности подобно инженеру-трудоголику, планомерно претворяя в жизнь свой талант. Поэтому, может быть, задуманные пока четыре тома разрастутся до более внушительных объемов. Первый том, как и планируемые следующие, состоит из произведений разных жанров и периодов, то есть тут сразу и ранний, и поздний Пригов. Получается, что каждую часть будущего полного собрания можно будет читать в отрыве от остальных, как самостоятельный и законченный сборник.

«Почему Маркс
был прав»

Терри Иглтон

На первый взгляд это может показаться странным, но в последнее время мы действительно все чаще и чаще употребляем слово «марксизм». Казалось бы, окончательно забытое и проклятое, оно не имело никаких шансов на реванш. Поколение, пережившее шоковую экономическую терапию 90-х, было увлечено поначалу скорее новыми возможностями первоначального накопления капитала. Поколение нулевых и вовсе не интересовалось политикой, предпочитая ее новым опциям потребления. Но ветер переменился, и забытый марксистский язык, похоже, возвращается в своем почти классическом варианте. Оказывается, пока мы боролись за построение нормального капитализма, во всем мире зрело недовольство. Меры жесткой экономии, навязываемые сегодня странам Евросоюза, отказ от демократии в пользу ручного управления, новые авторитарные режимы, новые методы контроля уже сегодня рисуют нам эскиз будущего миропорядка. Мира, где некогда, казалось, незыблемые уютные социал-демократические условия жизни становятся уже немыслимым излишком. Об этом и многом другом последовательно, с интонацией школьного учителя рассказывает один из ведущих британских литературных критиков Терри Иглтон. И его вкрадчивому письму, к несчастью, приходится верить.

Свитер Nanushka
Панама собственность стилиста Рюкзак Военка НАТО

«Лимонов»

Эммануэль Каррер

Пуловер Lauren Moffatt
Боди собственность стилиста

Нашумевшая биография главного литературно-революционного героя постсоветской эпохи, отмеченная крупнейшими французскими литературными премиями и лично Николя Саркози. Лимонов для Европы — не больше чем просто неоромантический герой, бунтарь-одиночка в эпоху, когда протесты лишены лидеров и вдохновителей в традиционном смысле, или попросту персонаж современной российской мифологии. И поэтому карреровская биография Лимонова — немного в духе французского романа воспитания. Только не об «утраченных иллюзиях» или «красном и черном» (хотя эти цвета вполне из мира лимоновской стилистики), а скорее что-то из Гюго, типичная французская сентиментализация любых героических порывов. Хорошая, прекрасно попадающая во французскую аудиторию книга, в которой читателям по ходу объясняют, кто такие, например, эстрадные поэты 60-х или обэриуты, то есть все то, что, скажем так, неплохо известно аудитории издательства AdMarginem. Но русской аудитории скорее важен сам факт «заграничного» интереса к персонажу из местной истории, и этот факт вселяет в нас какие-то не совсем оправданные восторг и радость, оттого что там, на Западе, на нас обратили внимание.

«Грамматика множества»

Паоло Вирно

Если у нас есть отсидевший Лимонов, то у итальянцев — целая плеяда мировых звезд философской мысли, отсидевших в тюрьме за убеждения, чаще всего левые. Радикальное прочтение марксизма по-итальянски означало жесткую критику командно-административной системы, в том числе советской, пропаганду исхода и саботажа и пристальное внимание к перформативному труду, который уравнивает пианиста, художника, модель и официанта. Этот труд, казалось бы, не имеет никакого продукта, кроме самого себя. Скажем, девушка снимается для сайта W→O→S. Она позирует перед фотографом, который пытается выбрать лучший ракурс. Девушка совершает физические усилия. Она улыбается, позирует в определенном ритме — в общем, ее тело производит механическую работу. За это она получает деньги. По Вирно, это называется «виртуозность» — так в основном работают в XXI веке, даже индустриальные рабочие, которые вынуждены подчиняться новым условиям эксплуатации. Что может сделать девушка, если вдруг осознает, что ее работа эксплуатирует ее не меньше, чем работа на конвейере? Она будет саботировать W→O→S и, скорее всего, попытается создать свое автономное сетевое издание и будет пропагандировать неомарксистские идеи.

Свитер Jonathan Saunders
Шорты I Am

«Мясо»

Джонатан Сафран Фоер

Платье Peter Jensen

У одного известного автора всегда были сложные отношения с мясом: то он его ел, то не ел, то ел чуть-чуть, то понарошку. Когда автор понял, что скоро станет отцом и пришло время определиться, он решил посмотреть мясу «в глаза». На это ушло три года — именно столько времени понадобилось Джонатану Сафрану Фоеру, чтобы провести настоящее журналистское расследование в области промышленного производства мяса в США. В своей книге Фоер сыплет шокирующими фактами. Гены кур настолько изменены, что они не могут ходить и каждая испытывает дикую боль при малейшем движении. Рабочие издеваются над свиньями, кастрируя их без обезболивания, засовывая только что родившим в вагины железные прутья, отрезая пятачки и кидая на место, где был нос, соль — смеха ради. Компания KFC ежегодно закупает столько курицы, что ей можно укрыть весь Манхэттен и ее будет столько, что она будет вываливаться из последних окон небоскребов. Где-то между ностальгическими историями из детства про бабушкино блюдо из курятины и морковки и историями про гуманность автор рассказывает о том, как один фермер убил 12 женщин, подвесил их на крюках, где обычно висит говядина, и часть фарша скормил людям; никакой разницы они не заметили. Это книга не про то, что нельзя есть коров оттого, что они все чувствуют и у них милые глаза, а про двойные стандарты человечества и про ту грань, когда человек перестанет называться человеком.

«Я++. Человек, город, сети»

Уильям Митчелл

Свою издательскую программу Strelka Press начала книгой архитектора и урбаниста Уильяма Митчелла, издав ее спустя девять лет после выхода в США. Последняя книга трилогии (и единственная, переведенная на русский язык) посвящена сложным материям — видимым и невидимым сетям, которые все сильнее опутывают человечество. Примерно так романтично настроенные мечтатели старшего поколения (в душе — старые новые футуристы) и представляют себе мир, в котором мы живем. Они едут к воде, чтобы представить себе нежную цифровую паутину, простирающуюся за моря, идя за кофе по утрам, представляют себе плывущие зеленые цифры двоичного кода, а замечая у прохожего очередное беспроводное устройство, лукаво ухмыляются себе в бороду. Обыденные вещи автор описал и облек в довольно длинный теоретический текст. Наверное, для того, чтобы было на что ссылаться тем, кто пишет дипломы на околомедийные и социологические темы. Также эта книга может быть полезной и для тех, кто хочет поднатореть в терминологии или порефлексировать о том, что наша жизнь уже никогда не будет прежней, мы — часть системы и все, что нас ждет, — одиночество в Сети.

Свитер I Am

«Джон
Леннон.
Письма»

под редакцией
Хантера Дэвиса

Жакет Free People
Боди собственность модели

Хитростью ли, угрозами ли, но биограф «Битлз» Хантер Дэвис выманил у Йоко Оно все письма Джона Леннона и право на публикацию. А уж как издательству «Слово» удалось выпустить эту книгу на русском всего спустя несколько месяцев после ее выхода в Англии, вообще загадка. Публикуемые — кстати, впервые — письма хронологически разделены на три периода, но письма самого раннего из них представлены очень скупо — сохранилось всего три. Но, так или иначе, постепенно перед читателем разворачивается вся жизнь музыканта, ее интимная сторона и подробности карьеры. Все это снабжено многочисленным иллюстративным материалом — оригиналами писем и фотографиями из личного архива. Плюс ко всему, все это документальное богатство Хантер Дэвис щедро сдобрил своими комментариями. В общем, обязательно к прочтению тем, кто неравнодушен к творчеству ливерпульской четверки, или же попросту всем любителям эпистолярного жанра.

«Жизнь
Пазолини»

Энцо Сичилиано

Шапочка собственность стилиста

Биография Пазолини на русском языке издается впервые. И это, конечно, событие, ведь у нас до сих пор не переведены многие из его прозаических и поэтических текстов (вполне могли бы появиться в прошлом году, когда отмечалось 90-летие со дня его рождения). В Италии книга была опубликована буквально через несколько лет после убийства Пазолини, поэтому смерть, настигшая режиссера и поэта в Остии в лице юного Джузеппе Пелози, становится одним из главных лейтмотивов всего текста. Друг Пазолини, писатель Энцо Сичилиано в самом начале книги аккуратно подводит читателей к выводу, что реальная причина смерти сильно отличается от официальной. В своих книгах и фильмах Пазолини постоянно возвращался к теме вины и мести. Безымянный герой «Теоремы», чья магнетическая красота изводит желанием всех членов одной буржуазной семьи, является воплощением то ли бога, то ли дьявола — сам Пазолини не мог дать однозначного толкования, но важно, что и в том, и в другом случае юноша воплощает собой месть, волю рока. В художественном мире Пазолини даже самые прекрасные, благородные представители угнетающих классов должны нести наказание за свою вину. После книги Сичилиано начинает казаться, что и Пазолини был готов смириться с волей рока. Ему мстили за политическую деятельность, но свое наказание он принял за другое: за те жизненные проступки, корни которых, как и положено, надо искать в далеком детстве, в отношениях с родителями и братом. Сичилиано уделяет много внимания становлению Пазолини-человека и только потом — через внимательный разбор его в первую очередь поэтических текстов — принимается за режиссерскую и политическую деятельность, расплатой за которую и стала для Пазолини ночь на заброшенном футбольном поле в предместье Рима.

«Особенно
Ломбардия»

Аркадий Ипполитов

Брюки Trends Brands
Ободок Asiya Bareeva
Бабуши собственность стилиста

До сих пор практически любое исследование итальянского искусства или культуры ссылалось на знаменитые «Образы Италии» Павла Муратова, но сейчас, видимо, появилась новая «главная книга» об Италии на русском языке. Ну ладно, не совсем об Италии, а пока только о Ломбардии, но почему-то кажется, что у этой истории будет продолжение. Искусствовед и писатель Аркадий Ипполитов находит новые коды для понимания одной из ключевых европейских культур, пытаясь отойти от свойственного Муратову и его современникам отношению к Италии как к островку мертвой культуры, как к погибшей прародительнице той Европы, в которой мы существуем сейчас. По Ипполитову, Италия даже сегодня продолжает создавать новые смыслы и образы, встроенные в систему прошлого века, утвердившего господство общества потребления, в котором Италия — как Мекка для паломников от фэшн-индустрии — всегда играла одну из ключевых ролей. Поэтому и сам образ современного путешественника, отправляющегося на Аппенинский полуостров, кардинально изменился. Ипполитов даже вводит в повествование героев, символизирующих этот образ, — новый турист-путешественник в старой Италии, которую надо заново открыть.

«Искусство рассуждать
о книгах, которых
вы не читали»

Пьер Байяр

Купальник винтаж

Книга французского филолога с чуть более благородным названием, чем «Выучить французский за 10 занятий» или «7 верных способов похудеть». Пьер Байяр шокирует уже в первых двух абзацах, говоря: «Я родился в семье, где читали мало, сам тоже чтением не увлекался, некогда мне было этим заниматься» и «Работаю я в университете, преподаю литературу, и мне по долгу службы положено рассуждать о книгах, которые во многих случаях я даже не открывал». Автор изобрел забавную классификацию (неизвестная книга, книга пролистанная, книга, о которой мы слыхали, и книга, о которой мы забыли) и постоянно указывает на отношения с называемыми в тексте книгами. Каждую свою гипотезу Байяр подтверждает выступлениями критиков, писателей и целыми отрывками из художественной литературы. По мере чтения в читателе возрастает уверенность в том, что если книга не прочитана — в этом нет ничего стыдного. Куда важнее разобраться в системе, чтобы понимать, какое место в ней занимает та или иная книга. И, что еще важнее, следить за состоянием своей внутренней библиотеки.

Как сделать взгляд
более выразительным?
Читать больше книг.

Вся одежда предоставлена магазинами:
UK Style и Trends Brands

Книги предоставлены магазином «Циолковский»