Фильм дня:

«Прошу слова»

Глеб Панфилов
1975, СССР
2 часа 17 минут
В ролях: Инна Чурикова, Николай Губенко, Леонид Броневой, Василий Шукшин

Сын Елизаветы Андреевны Уваровой нашел в снегу пистолет. Пришел домой, заперся в комнате, включил музыку погромче, начал возиться с оружием и случайно выстрелил себе в лицо. «Маме пока не говорите, отцу скажите, а маме пока не надо», – попросит он врача перед смертью. Мама явится с похорон в рабочий кабинет и, по привычке преодолев себя, начнет разбираться с неотгруженными трубами для санспецстроя. Мама – мэр большого города огромной социалистической державы. 

История сына занимает первые несколько минут фильма, обозначая своеобразную точку невозврата – окончательного превращения человека, женщины, матери в собственную должность. Крупный план лица, и мы до конца фильма погрузимся в воспоминания Елизаветы Андреевны. Там, как и полагается крепкому хозяйственнику, личная жизнь полностью вытеснена общественной: Елизавета Андреевна разрабатывает план строительства моста, разбирается с трещиной в новенькой пятиэтажке, вручает ветерану орден Ленина, цензурирует пьесу местного драматурга: «Нескромно как-то, не по-нашему. Западное кино, я такое в Париже видела», – пожурит она героя Василия Шукшина. 

Неизвестно, что там видела в Париже Елизавета Андреевна, но эта вроде бы типичная производственная драма, снятая в зените брежневского застоя, сделана так, что только в Париже и показывать. А лучше сразу в Каннах. А то как-то совсем не по-нашему. Нелинейная композиция, рваный монтаж, андрогинная Чурикова, которая потом переиграет еще дюжину таких «наших мымр», здесь в одиночку держит 10-минутные планы и исполняет, пожалуй, лучшую свою роль. 

Но самое интересное даже не в этом. Удивительно, что Панфилов, взявшись за типовую повесть о настоящем человеке, не только язвительно прошелся по всем характерным особенностям советской власти, но и превратил фильм в притчу об обреченности любой власти вообще. Особенно ярко это раскрывается в гениальной сцене словесного пинг-понга Чуриковой и Броневого, играющего бывшего мэра. Тот отгрохал стадион, но забыл про искусство, а эта так долго будет возиться с утопическим планом нового города, что забудет не только про спорт. Светлое коммунистическое будущее? Да всё руки не доходят, у нас тут трещина по дому поползла. Каждый идеологически выверенный образ рифмуется с картинами внутренней драмы железной леди социализма. Вот она стоит на побережье с проектом нового города. А вот на этом же месте ее сын находит роковой пистолет. Вот хор ветеранов поет духоподъемную «Вперед, друзья!». А вот в финале под эту же песню главная героиня… Впрочем, это настолько душераздирающе, что лучше не рассказывать заранее. 

«С отвагой к цели кто идет, / Пусть знает: кровь его тропу пробьет, / Вперёд, друзья, вперёд, вперёд, вперёд!». А как еще жить в стране, где бабой можешь ты не быть, но гражданином быть обязан? Это вам не Людмила Прокофьевна Калугина со своим «Ах, где найти кого-то, мне грустно отчего-то». Вот Елизавете Андреевне не «отчего-то» грустно, а оттого, что строительство на следующую пятилетку перенесли. И это не мы со своей колокольни иронизируем. К любому идеальному человеку подходить страшно, а к идеальному советскому гражданину – тем более. Панфилов с Чуриковой все же осмелились, и нет в нашем кино более точного и эмоционального портрета такого типа застегнутых на все пуговицы женщин. Впрочем, на прощание товарищ Уварова на секунду посмотрит в камеру и обдаст зрителя таким естественным холодом, что тот наконец с облегчением оставит ее наедине с утопическими мечтами о дивном новом мире.