Воскресная библиотека: Любовницы общения

Что общего у бара и секса без обязательств

Социолог Рэй Ольденбург изучает повседневность через заведения для неформального общения. По мнению ученого, именно «третьи места» (после дома — «номера первого» и работы — «номера второго») формируют общественную жизнь города. W→O→S публикует отрывок из книги «Третье место...», рассказывающий о том, как развлекательные заведения и тусовки становятся для горожанина не только инструментом социализации, но и средством перезагрузки сознания, своеобразной заменой психотерапии.

Об авторе

Рэй Ольденбург — американский социолог, исследователь общественных мест неформального общения, автор концепции «третьих мест».

Об издательстве

«Новое литературное обозрение» — издательство интеллектуальной литературы, созданное в 1992 году на пике демократических реформ. Сегодня — один из лидеров рынка гуманитарной литературы. Помимо книг издает журналы «Новое литературное обозрение», «Неприкосновенный запас» и «Теория моды», 29 книжных серий, проводит две ежегодных научных конференции Большие и Малые Банные чтения и специальный проект «Культура повседневности».

Рэй Ольденбург

Третье место:

кафе, кофейни, книжные магазины, бары, салоны красоты и другие места «тусовок» как фундамент сообщества

М.: «Новое литературное обозрение», 2014.

Тоник для духа

Воздействие третьего места состоит в том, что оно поднимает дух участников и этот эффект никогда полностью не теряется. Смысл взаимодействия в третьем месте — приносить другим радость, доставляя ее в равной степени и себе в ситуации, где все остаются в выигрыше. Как сказал Генри Седжвик о хорошей беседе, этот опыт воплощает идеальный союз эгоизма и альтруизма.

Люди наслаждаются происходящей в третьем месте игрой и уходят с более приятным самоощущением после того, как получили и как сами оказали теплый прием, который является отличительной чертой третьего места. У тех, кто начинает день в теплой компании кофейни, никогда не случится абсолютно плохого дня; они уже развили определенный иммунитет против нищих духом и несчастных людей, которые в изобилии водятся во втором месте.

Настроение, окружающее третье место, изменчиво, так что уровень шума не является надежным показателем его жизнеспособности. Однако для тусовки в третьем месте характерен определенный эмоциональный тон вне зависимости от того, сколько шума она производит. Выдающийся исследователь человеческого общения Георг Зиммель предположил, что есть три мира, которые, взятые вместе, могут передать качество общения. Он выделил радость, оживленность и легкость. Радость — это эмоция, которую вызывает благополучие; оживленность предполагает достаточно подвижный темп; легкость подразумевает освобождение от обязательств или нарушение монотонности.

Если предложенное Зиммелем описание слишком сильно напоминает щенка, спущенного с поводка; если оно, как кажется, упускает из виду более спокойные моменты социального расслабления, которые также характеризуют общение в третьем месте, то есть другое понятие, которое преодолевает эти недостатки. Третьи места также уютны (gemütlich). Ни в одном другом языке, кроме немецкого, нет слова, которое так же точно передавало бы уют и разлитый в атмосфере дружеский настрой определенных мест. То, чего уюту (Gemütlichkeit) может не хватать по части радостного энтузиазма, компенсируется сильным дружеским императивом. Уют предполагает настрой на открытость и вовлечение, а также состояние духа, которое приветствует любой возраст, пол и национальную принадлежность. Он вменяет в обязанность помогать другим чувствовать себя как дома и так же воспринимать себя. Уютная обстановка радушна к людям — ко всем людям.

Однако нас здесь интересует не столько степень приподнятости настроения в третьем месте, сколько факторы, благодаря которым такие места почти всегда приятны и приносят удовольствие. Третьи места подбадривают человека, даже если его или ее день прошел не совсем удачно. Когда несколько лет назад Джордж Малко писал о Biltmore Bar в Нью-Йорке, он спросил у владельца бара, который обслуживал посетителей, может ли тот сказать по поведению клиентов, какой у них был день. «Сложно сказать, — последовал ответ. — Когда дела не очень, крупный бизнесмен приходит в бар, чтобы забыться. А когда дела идут хорошо, он приходит, чтобы получить удовольствие». Как мы предположили ранее, третьи места отличаются тем, что личные проблемы посетители «оставляют у входа»

Третьи места сохраняют жизнерадостную атмосферу также благодаря тому, что между участниками устанавливаются ограниченные определенным образом отношения. Большинство завсегдатаев в третьем месте имеют особый и уникальный статус по отношению друг к другу. Особенность в том, что у них нет ни бесцветности отношений незнакомцев, ни той другой бесцветности, которая лишает яркости отношения даже между наиболее подходящими друг другу людьми: когда слишком много времени проводится вместе, когда слишком многое известно, слишком много проблем рассказано друг другу и слишком многое воспринимается как должное. Многие завсегдатаи третьего места — как «знаменитый гость» Эмерсона, знакомясь с которым мы заново открываем для себя человечество; который предлагает нам найти свое отражение в новом зеркале и таким образом вдыхает новую жизнь в разговор. В присутствии незнакомца, как писал Эмерсон, «мы говорим лучше, чем обычно. Мы обнаруживаем у себя живейшую фантазию, богатую память; даже демон застенчивости на время отступает. Мы готовы не смолкать целыми часами, рассыпая перед слушателем самоцветы искренних, задушевных, остроумных замечаний, извлеченных из хранилища давнишнего и самого потаенного опыта, да так, что рядом сидящие знакомые и родственники не надивятся на наши внезапно открывшиеся способности».

Магия незнакомцев улетучивается по мере их узнавания. Оказывается, что они могут ошибаться. У них есть проблемы и слабости, как и у всех остальных, и вместе с их блестящим очарованием увядает и их способность вдохновлять наше остроумие, память и воображение. Однако третье место замедляет этот процесс увядания, сохраняя жизнь большинства завсегдатаев не связанной друг с другом. Человек может наслаждаться компанией других в общем любимом заведении год за годом и никогда не увидеть их супругов; никогда не посетить их дом или место работы; никогда не увидеть их на скучном фоне их существования «вовне». Многие из завсегдатаев третьих мест олицетворяют в социальном или коммуникационном плане то же, что в сексуальном отношении — любовница. Значительная доля соблазна и продолжительное очарование любовниц основано на том факте, что задействовано только удовольствие. Здесь нет подъема из кровати навстречу мириадам проблем, которые муж и жена должны разрешить вместе и которые оказывают пагубное влияние на их жизнь и на их заботу друг о друге. В третьих местах, конечно, много таких «любовниц общения» — людей, которые встречаются только затем, чтобы вместе хорошо провести время и блеснуть остроумием, и с кем, таким образом, связано хорошее время и удовольствие. Благодаря молчаливому согласию не делиться друг с другом слишком многим среди завсегдатаев третьего места сохраняется возбуждение, связанное с присутствием незнакомцев. Что значат, в конце концов, такие побочные линии сюжета, как дом, семья и работа, когда обсуждается сама природа жизни, судьба мира в современную эпоху или касание мяча, которое стоило победы во вчерашнем бейсбольном матче?!

Третьи места остаются тонизирующими, потому что те, кто ими пользуется, дозируют время, проведенное в них. Посетители ретируются в тот момент (или чуть раньше), когда магия начинает рассеиваться. Одна из причин, почему возвращение домой или на место работы не предвкушается в такой же степени, состоит в том, что люди часто должны оставаться там тогда, когда предпочли бы находиться в другом месте. В случае третьих мест такое — редкость. Однодва пива или одна­две чашки кофе — и средний посетитель обычно уходит. Никто не обязан оставаться в таком месте, когда оно уже не приносит удовлетворения. Те, кто проводит в третьем месте слишком много времени, часто наиболее скучные и наименее ценимые в нем люди. Например, у края барной стойки в тавернах часто можно обнаружить худого и бледного индивида, с которым никто не вступает в разговор — англичане называют таких «солодовый червь»*. Это один из наиболее постоянных, но наименее ценимых посетителей заведения. Он регулярно появляется, но он не «завсегдатай» и не «славный малый». Он уже давно потерял то качество, которое делает людей интересными, — качество, которое оттачивается столкновением с реальной жизнью вне заведения.

Общение в третьем месте поднимает настроение благодаря свободе самовыражения, которую оно поощряет. Это свобода от обязательств, стилей и манеры поведения, навязанных социальными ролями. Здесь индивиды могут выпустить наружу то, что другие ситуации заставляют держать внутри. Робость, которую рабочее место навязывает тем, кому нужно содержать семью, не распространяется на третье место. Здесь можно орать, как уличный проповедник, или стенать, как молодая вдова, с удовольствием хвастаться или напускать на себя строгий и важный вид судьи высокой инстанции.

* От malt-worm (англ.) из исторической хроники Шекспира «Генрих IV», часть 2, акт II, сцена 4; в переводе В. Морица и М. Кузмина, — «пьяница». — Прим. пер.

Даже образ взрослого человека можно на время оставить. Взрослые мужчины и женщины могут насмешничать, поддразнивать, хитро коситься и хихикать, как озорные школьники. В безопасном и освободительном присутствии понимающих закадычных друзей мужчины и женщины могут вести себя странно для своих супругов и детей, которые знают их как намного более сдержанных и серьезных людей. Отдых от атмосферы и ауры ответственности и сопутствующего трезвого расположения духа вкупе с компанией благодарных «товарищей по несчастью» — это поистине пьянящий тоник. Весь каталог «Что пошло не так с супругами» или долгие причитания на тему «Случаи и привычки, которые закаляют любовь к детям» могут быть пересмотрены сквозь призму юмора и с необходимой дистанции. В таких случаях люди берут реванш над разочарованиями и лишениями повседневной жизни и делают это с наслаждением.

В третьих местах поощряется любительство, и это также прибавляет радости общения. Жизнь «снаружи», весь набор социальных ролей, которые исполняет средний индивид, не соответствуют потребностям самовыражения у жизнелюбивого человека. Обыденный мир подчиняет нас, особенно современный городской мир, который не любит людей с причудами и не потерпит «персонажей». Этот мир поощряет в нас стремление контролировать себя и свой образ. Он отдает предпочтение спокойному индивиду, а спокойные люди «не делают глупостей». Нельзя с розой в зубах станцевать фламенко посреди супермаркета. Нельзя припрыгивать, выходя из офиса начальника или направляясь к своему столику в ресторане. Нельзя напевать любимые баллады, стоя в очереди в кинотеатр. Небезопасно показывать классическую пародию на типичные выражения начальника, стоя у кулера с водой в офисе. Где же тогда все это делать?!

Принято считать, что этого не нужно делать вообще. Терпимость в отношении бурного проявления эмоций в современном обществе снизилась. Людей это раздражает. В наши дни публика не обращает внимания на молодого человека с радиоприемником, ревущим ему прямо в ухо, но стоит тому запеть — начать создавать собственную музыку, — и на него можно будет смотреть с неодобрением. Считается, что нам также нельзя приходить в возбуждение по поводу чего бы то ни было; а если уж так случается, то нельзя этого показывать. «Внешний мир» не хочет, чтобы мы назвали подлеца подлецом. Он не хочет, чтобы группы мужчин коллективно танцевали или собирались в местном парке попеть хором за бочонком пива. То, что в менее сдержанном, но лучше организованном обществе символизирует мир и добрую волю, в нашем обществе часто считается нарушением мира и спокойствия.

Если нужно сказать речь — оставьте это профессиональным ораторам. Если нужно стенать — оставьте это проповедникам­-фундаменталистам. Распространено мнение, что средний человек должен довольствоваться пением в душе и тихими перепалками с супругом или супругой за завтраком. Но для людей с душой (или для тех, кому нужно воодушевление) это слишком пресные и удушающие условия. Те из нас, кто в повседневной жизни не является певцом, танцором, поэтом, оратором, психологом, комиком, мудрецом, пародистом, жуликом, бильярдистом, плохим актером или героем, могут стать ими в третьем месте. Там есть сцена, и это чудесная сцена, ибо аудитория высоко оценит актера, как бы плохо тот ни играл. Какое еще поощрение нужно любителю?!

По моему опыту, те, у кого есть третье место, обычно презрительно относятся к частным коктейлям по приглашению, которые в высших кругах широкой прослойки среднего класса в Америке слишком часто стали заменять общение в третьем месте. Частные коктейли и «счастливый час» в питейных заведениях заслужили сомнительную репутацию именно по причине того, что они не справляются с заявленной целью. Подобные собрания обычно представляют собой что угодно, только не праздник жизнелюбия и расслабления. Отчасти проблема с коктейлями связана с неудачной обстановкой. Частный дом проектируется, строится и обустраивается как тихое и спокойное место. Он хранит много хрупких семейных реликвий. Он взывает к благородному достоинству, а не к неудержимой радости. Каждый обитатель и каждый гость понимают, что к ковровым покрытиям, обоям, бытовой технике, мебели и светильникам нужно относиться с осторожностью. Короче говоря, дом не место давать себе волю. Но это лишь часть проблемы.

На обычной коктейльной вечеринке не хватает удобных сидений для всех гостей, поэтому предполагается, что никто и не должен сидеть. Правила этикета, не поощряющие распитие напитков стоя, на время отменяются в пользу практических соображений, когда каждый обязан стоять и разговаривать с одним человеком, парой или группкой, а затем тактично переходить к следующему собеседнику. Когда все комбинации и перестановки исчерпаны и все исполнили свой долг, гости могут расходиться. Остроумный разговор ценится высоко, и хозяева искренне надеются, что они смогли составить удачный список гостей и вдохновили их на такие разговоры. Однако разговор должен прерваться еще до начала вдохновенных речей и бурных споров. Коктейльная вечеринка — это навязанная рутина, которая видоизменилась таким образом, чтобы скрыть собственный провал. Именно поэтому она исключает любую надежду на веселое, хорошо проведенное время.

Для более полного самовыражения (не говоря уже о расслаблении) необходимо третье место. Интересно, что подавляющее большинство людей, когда им предоставляется широта более полного самовыражения, не становятся вульгарными. Кажется, что в третьих местах форма общения и регулирующие его правила успешно выдерживают растущее количество людей и попоек. К чести собирающихся там нужно признать, что они могут до верхнего предела приободриться духом и при этом не буянить. Обитатели третьего места регулярно удовлетворяют свои потребности в живом общении, и поскольку они делают это часто, то потакание слабостям не превращается в неконтролируемый процесс и остается в границах разумного. Они получают гораздо больше приятных эмоций, чем предлагает нам жизнь «снаружи», и делают это, не вступая в опасные злоключения.