Воскресная библиотека:

Как справиться с травмой?

В рубрике «Воскресная библиотека» мы каждую неделю печатаем фрагмент из книги, готовящейся к публикации в дружественном издательстве.

Аутотренинг для тех, кто осознал причину своих слабостей

В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышла работа американского специалиста по зависимостям и девиантному поведению Ричарда О’Коннора «Психология вредных привычек». Автор сводит то, что мы считаем пороками и слабостями, к набору психологических и биохимических реакций и объясняет, как высказать недовольство самому себе и начать бороться с его источниками. Мы публикуем главу, рассказывающую о том, как мы все становимся детьми своих травм и как они формируют склонность к саморазрушению.

Ричард О’Коннор

Психология вредных привычек

Перевод с английского Анны Логвинской

М.: «Манн, Иванов и Фербер», 2015.

**Об издательстве

«Манн, Иванов и Фербер» — издательство деловой литературы, созданное в 2005 году тремя маркетологами, которые и сами пишут книги.

*Об авторе

Ричард О’Коннор — автор нескольких книг о лечении депрессии, 14 лет был директором Northwest Center — медицинского центра, специализирующегося на психических заболеваниях. Практикующий психотерапевт с офисами в нескольких городах США.

Травма и саморазрушающее поведение

Вопреки распространенным взглядам, мозг не говорит, что нам делать; он просто часть системы, в которой наш жизненный опыт обучает мозг и сообщает ему, как поступать. В результате травматических событий мозг способен внезапно и надолго перестраиваться, как будто от удара молнии, а в течение жизни он может постепенно деформироваться и повреждаться под воздействием жизненных переживаний, разъедающих наши фундаментальные взгляды на безопасность, любовь и справедливость. Если людей, о которых мы будем говорить в этой главе, спросить, какова их парадигма, они ответят что-то вроде: «Я потерял/а управление и больше не могу доверять себе».

Нейрофизиологи показали, что воспоминания о травматических событиях не проходят обработку, чтобы попасть в хранилище повседневных впечатлений. Вместо этого они остаются «живыми», пребывая в краткосрочной памяти, отчего человек не просто вспоминает о них, а постоянно возвращается к ним, причем с повторением всех пугающих переживаний. Эти впечатления могут быть настолько устрашающими, что пробуждают к жизни особый способ защиты — диссоциацию, при которой мы физически присутствуем и реагируем на окружающий мир, но психологически — нет. В этом состоянии легко совершить ошибки, почувствовать себя беспомощными и зависимыми, чем могут воспользоваться другие. А когда травматические воспоминания оживают, человек переживает такой же испуг, какой испытал в прошлом, и может проявлять бесконтрольную агрессию или чрезмерную панику, полностью выпадая из сознательного контроля.

Катастрофические события, приводящие к травме, сотрясают нас, лишая иллюзии безопасности и контроля. Если мы оказались жертвой или свидетелем ужасающего случайного эпизода жестокости, «непроизвольному Я» становится тяжело поддерживать некоторые свои успокоительные убеждения: «Жизнь предсказуема. Добродетель вознаграждается. Я в безопасности». Наше «сознательное Я» может рационально понять, что подобные убеждения неоправданны, но «непроизвольное Я» опирается на свои успокаивающие иллюзии, чтобы помочь нам прожить день. Таким образом, травма потрясает нас до самых основ, и мы можем страдать от долговременной утраты оптимизма.

Люди хотят получить объяснение травматическим событиям: «Почему я?». Удивительно, но, по некоторым данным, те, кто обвиняют себя в случившемся, чувствуют себя лучше, чем люди, не находящие объяснения трагедии. Жертвы несчастных случаев, оставшиеся без объяснения, внутренне осознают, что оказались жертвами по чистой случайности, и поэтому в итоге крайне деморализованы. Но те, кто находят хоть какое-то объяснение, включая самообвинение, чувствуют себя лучше и быстрее приходят в норму. Важно отметить, что между принятием на себя ответственности за чьи-то действия и самообвинением существует принципиальная разница. «Я приняла глупое решение и поплатилась за это», — звучит убедительнее, чем «Я беспомощный болван». Оказывается, нам гораздо важнее найти смысл, чем чувствовать себя невиновными.

Острое посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР)

Когда ученые дали четкое определение посттравматическому расстройству, стало ясно, что другие люди, и не только ветераны войны, тоже страдают этим недугом. Сегодня мы знаем, что любая ситуация, при которой мы сталкивались с угрозой жизни или здоровью по отношению к себе или другим и испытали ужас, беспомощность или страх, может включить механизм этого расстройства. Изнасилование, нападение, катастрофа, внезапная смерть или потеря любимого человека, любые другие особенные личные события — все что угодно может стать причиной психологической травмы. Многие очевидцы событий 11 сентября страдают ПТСР, как и любые другие свидетели неожиданного насилия. Даже профессиональные спасатели, сознательно выбирающие работу с травмами, так же уязвимы. По имеющимся данным, 10% женщин и 5% мужчин в США страдают острым ПТСР. Почему женщин больше? По-видимому, это как-то связано с виктимностью. Виктимность — важнейшая составляющая ПТСР, поскольку именно чувство бессилия отличает острое посттравматическое расстройство от обычных стрессовых реакций.

Отличительная особенность ПТСР состоит в том, что мы переживаем навязчивые воспоминания или симптомы травматических событий настолько ярко, как будто они к нам возвращаются. Эти воспоминания часто возникают на ровном месте и захватывают сознание. Таким образом, люди с ПТСР всегда начеку, пребывают в состоянии перманентного, хронического стресса. Миндалина, центр страха в головном мозгу, застревает в активной позиции и продолжает посылать команду надпочечникам вырабатывать адреналин и кортизол — гормоны, готовящие нас к опасности. Мы становимся сверхбдительными и пугливыми, а наша реакция на испуг может быть совершенно непропорциональной. Человеку с ПТСР из этого состояния выйти труднее, чем здоровому. В этом порочном круге гиппокамп — вероятно, преобладающий над миндалиной — угнетен адреналином и не способен усмирить стрессовую реакцию. Поэтому люди с ПТСР испытывают постоянную тревогу и могут чрезмерно реагировать на обычные стрессовые ситуации и будничные нагрузки, демонстрируя преувеличенную оборону. Ветераны войны всегда на волосок от взрыва — всегда готовы сорваться на своих жен. У жертв насилия даже нежное прикосновение может вызвать панику. У других, страдающих ПТСР, развивается защитный механизм диссоциации — уход, потеря чувства времени, отсутствие в настоящем времени или отсоединение от собственных переживаний и взгляд на них со стороны как на фильм. «Сознательное Я» практически отключается: в таком состоянии мы не способны чему-либо научиться или принять разумное решение.

Если жить в состоянии, подобном ПТСР, можно ожидать появления тех или иных саморазрушающих паттернов. Когда наша память в смятении и мы снова и снова испытываем на себе эмоциональное воздействие минувших событий, мы можем путать прошлое и настоящее, обвиняя в своих реакциях совершенно заурядные обстоятельства. Поэтому мы легко срываемся на своего супруга(у) или пугаем детей, когда они нас раздражают, и они привыкают нас бояться. Мы начинаем чувствовать, что действительно теряем самоконтроль, ощущаем опасность и перестаем себе доверять. Может даже появиться страх сойти с ума. Если собственный механизм защиты выражается в основном в диссоциациях, мы становимся отстраненными и отгороженными от внешнего мира: как будто наблюдаем за жизнью, но не участвуем в ней. В напрасных попытках успокоить себя можем злоупотреблять наркотиками. Наше тело изнашивается под воздействием гормонов стресса, а иммунная система оказывается подорванной. Мы постепенно отгораживаемся от окружающих, относимся к ним с нарастающим подозрением, и наш мир в итоге может сузиться до изоляции и страха. И что, возможно, хуже всего: из-за искаженной памяти мы начинаем чувствовать себя отгороженными от собственного прошлого, как если бы нас было двое, до и после травмы, но личность, которая была до травмы, оказывается утраченной. И тогда долгая история нашей жизни теряет всякий смысл.

Синдром хронической травмы

В настоящее время ПТСР считается возможным результатом любой ситуации, при которой человек испытывает ужас и беспомощность. Спрашивается, что же происходит с теми, кто регулярно подвергается такому воздействию, например с жертвами насилия в семье (дети и жены)? В своей классической книге Trauma and Recovery («Травма и выздоровление») Юдит Герман открывает нам глаза на тот факт, что жизнь жен, подвергающихся побоям, и детей, подвергающихся насилию, мало отличается от травматических событий на войне: присутствуют постоянная безысходность, приобретенная беспомощность, перманентный страх и все остальные последствия для тела и мозга. Многие современные врачи даже соглашаются, что домашнее насилие во много раз хуже, чем острое посттравматическое состояние. Я не могу утверждать наверняка, но, по моим скромным подсчетам, из всего прочитанного о стрессах в современном обществе, а также из опыта собственной клинической практики я заключаю, что около 30% американцев страдают синдромом хронической травмы. И это даже может быть преуменьшением, поскольку есть данные о том, что от 25 до 50% женщин подвергаются избиениям своими партнерами. А в исследовании здоровья взрослых касательно детского опыта из 17 тысяч респондентов, в основном белых, 22% признались, что в детстве подвергались сексуальному насилию. Более четверти опрошенных сообщили, что родители регулярно принимали наркотики, а это предполагает их пренебрежение родительскими обязанностями. Жертвами синдрома хронической травмы в основном становятся женщины и дети, но мальчики-подростки, ведущие себя импульсивно, и взрослые мужчины, которые внезапно выходят из строя, обычно страдают от накопительного эффекта стрессов.

Большинство моих пациентов, даже из «хороших» семей, имеют такой опыт насилия или пренебрежения в детстве, и я нисколько не преувеличиваю. Речь идет о побоях и сексуальном насилии непосредственно в семье и о неоднократных эпизодах бесчеловечного или садистского обращения, о непомерных требованиях, сквернословии, попреках, умышленном унижении, запугивании, жестоких играх. Неудивительно, что во взрослом возрасте у них появляются проблемы с доверием. Многие из моих пациентов бывают шокированы, когда, описывая их переживания, я употребляю слово «насилие». Они всегда думали, что это было неправильно, и чувствовали отчужденность своих родителей, но до сих пор считают, что это происходило по какой-то их вине. Они переносят эту вину и эту парадигму во взрослую жизнь, и изменить такое положение вещей — огромная и важная терапевтическая задача.

<...>

Жертвы хронической травмы часто пытаются избежать любых эмоциональных переживаний, поскольку любые сильные чувства легко запускают реакции паники, диссоциации или вспышек памяти. Они становятся эмоционально уплощенными, угрюмыми, отчаявшимися или депрессивными. У них может развиться паралич воли — и они теряют мотивацию, желания или стремления к чему-либо; они обречены на безысходность. Воспоминания о прошлых радостях приносят боль и начинают забываться. Каждый день похож на предыдущий, и никто не надеется на какие-нибудь перемены.

Прежде чем терапевты признали последствия синдрома хронической травмы, другие врачи, в том числе и я, нашли много общего в своих мрачных наблюдениях.

— Многие взрослые с диагнозом пограничного расстройства личности в детстве пережили насилие или прошли через тяжелые нарушения отношений с родителями в раннем возрасте.

— Многие люди с зависимостями обычно воспитывались холодными или эмоционально отстраненными родителями или пережили травматическое расставание с ними.

— Многие взрослые с аутоиммунными расстройствами и другими комплексными соматическими/психическими проблемами перенесли в детстве сексуальное насилие.

Нас озадачивают такие вопросы: каким образом детская травма или отторжение сказываются на поведении взрослого человека? Как может травма или насилие в настоящем времени заставлять людей мучить самих себя еще больше?

И только работа Алана Шора, уважаемого нейрофизиолога, может хоть как-то объяснить нам эти процессы. Шор сумел продемонстрировать, как детские переживания (не только травма и отвержение, но и просто плохие отношения между воспитателями и ребенком) влияют на формирование мозга подрастающего человека, что в дальнейшем определяет его социальные и эмоциональные способности справляться с жизненными проблемами. Иными словами, именно в младенчестве и детстве формируются фундаментальные составляющие «непроизвольного Я». Взаимоотношения с родителями в значительной степени определяют природу «непроизвольного Я»: уверенность или тревогу, доверие или гнев, силу или слабость, состоятельность или неадекватность. Все, что происходит с нами в детстве, запечатлевается в основных структурах мозга и вполне реально изменяет нашу способность воспринимать и контролировать собственные эмоции, представление о себе, способность формировать отношения, умение концентрироваться и учиться и возможность самоконтроля. Детский опыт может дать уверенность в себе или превратить нас в импульсивных людей с саморазрушающим поведением, зависимостями и болезнями.

У нас есть две конкурирующие системы, действующие в различных позициях нашего «непроизвольного Я»: импульсивная система, которая хочет награды немедленно, и система управления, которая регулирует эти импульсы и решает (бессознательно), какой выбор предпочтительнее. У людей с зависимостями импульсивная система сильнее, чем обычно в норме. То же относится и к любому, у кого существуют проблемы с контролем над импульсивными действиями, и это практически каждый человек с саморазрушающим поведением. Давая свободу импульсам, мы позволяем себе отлынивать от работы, выпускаем на волю свой гнев, кричим на детей, нарушаем диету. Таким образом, становится очевидным, что мы должны найти способы укреплять свою систему управления и контроль над импульсами. Начиная с сознательных усилий, с практикой мы приобретаем новые привычки с большей легкостью, а затем они становятся частью нашего «непроизвольного Я».

Упражнение 1. Тренировка контроля над импульсами

— Войдите в состояние осознанности и начните думать о далеком будущем. Что будет через год? Вы все еще хотите курить, выпивать сверх меры? Хотите принимать глупые решения, подвергать себя опасности, отворачиваться от других? А потом обвинять себя за то, что никак не можете

измениться? Вы знаете, что не хотите. Когда вы чувствуете подобное искушение, научитесь совмещать его с такой мыслью: «Каким человеком я хочу быть?»

— Отсекайте ненужный шум. Мы сильнее подвержены импульсам, когда отвлекаемся на множество требований или находимся под большим давлением. В таких ситуациях, если мы знаем за собой склонность к неразумному выбору, можем отказаться от любых решений до тех пор, пока весь этот шум не утихнет, или когда сможем по-настоящему сосредоточиться.

— Контролируйте тревогу. Проблема выбора порождает стресс. И мы стремимся быстрее получить награду, чтобы остановить тревогу, сопровождающую принятие решения. Тренировка осознанности, контроля над навязчивыми мыслями, глубокого дыхания и других приемов по преодолению тревоги может помочь сделать лучший выбор.

— Не слушайте пения сирен: поступайте как Одиссей, который заткнул уши воском, чтобы избежать соблазна. Попробуйте запомнить, что искушение само по себе делает вас импульсивными. Удалите его из поля зрения, из вашей головы, отвлекитесь. Замените его полезными соблазнами.

— Представьте, как вы становитесь сильными, как гордитесь собой. У вас не болит голова по утрам. Вы не будете совершать глупостей по вечерам. Вы станете стройнее. Вы проживете дольше, будете больше радоваться жизни, станете привлекательнее. Постарайтесь представить себе все эти изменения в деталях и укрепите свое стремление достичь этого.

— Остановитесь. Подождите пять минут, а затем решите, стоит подождать или поддаться соблазну. Дайте себе еще пять минут, если нужно. А может быть, еще пять, и так далее, пока «непроизвольное Я» не минует опасные импульсы.

Упражнение 2. Как справиться с травматическим прошлым

— Подумайте о саморазрушающем поведении, которое вас беспокоит, а затем подумайте о своих травматических переживаниях.

— Как травма повлияла на ваши эмоции? Обычные реакции на травму: ужас, беспомощность, гнев, вина, сожаление, самообвинение, стыд. Эти чувства настолько сильны, что заставляют вас терять контроль над собой?

— Каким образом травма повлияла на вас? Каким человеком вы были

до и каким стали после? Спокойным/тревожным, довольным/несчастным, удачливым/неудачником, здоровым/нездоровым, оптимистом/пессимистом, дружелюбным/холодным? Что изменилось в вашем допустимом мире в результате травмы?

— Способны ли вы найти связь между своим самодеструктивным поведением и травмой? Она может быть очевидной или неявной. Если неочевидна, обратите на нее пристальное внимание: вероятно, связь все-таки есть. Вы можете слишком сдерживать себя, опасаться близости и риска, избегать вещей, напоминающих травматические события, бояться потерять контроль. Принося себе вред, вы испытываете временное облегчение? Отвлекаетесь ли вы, провоцируя кого-то другого?

— Вы до сих пор переживаете сильные чувства или эпизоды, когда что-то

оживляет воспоминания о травматических событиях? Если да, попробуйте определить, что именно срабатывает пусковым механизмом, чтобы не получать таких сюрпризов. Запишите это, чтобы перехитрить собственную избирательную память.

— Ожившие чувства — это лишь эмоции, которые не должны выводить вас из себя. Тренируйте самоконтроль; делайте глубокий вдох; считайте до десяти, а затем изучите ситуацию и свои чувства сознательно и объективно. Постарайтесь отстраниться от эмоций и посмотреть на себя с сопереживанием и любопытством: «Интересно, что меня заставило почувствовать это?» Чем чаще вы будете это делать, тем легче будет в дальнейшем. Вы можете постепенно приучать себя к «опасным» ситуациям; контроль над чувствами поможет прервать их влияние на вас.

— Попробуйте использовать метод редактирования истории, и неважно, как давно происходили травматические события. В течение четырех вечеров записывайте ваши глубинные мысли и чувства об этих событиях. По мере ведения записей обращайте внимание на новые, возродившиеся воспоминания, которые изменяют ваши представления о происшедшем; на вещи, о которых вы никогда не думали. Вполне вероятно, что вы вытеснили массу информации, и ее возвращение в «сознательное Я» поможет с ней справиться. Записывая переживания, подумайте о том, как случившееся повлияло на вашу жизнь. Поработайте над радикальным принятием этого: что бы ни произошло с вами в то время и в том месте, вы уже не можете изменить этого, но можете жить, и жить прекрасно, несмотря ни на что.

— Убедитесь, что с вашей психикой все в порядке. Если вспышки воспоминаний или самодеструктивное поведение оказываются без контроля или если вы «теряете время» и не можете ничего вспомнить, обратитесь к психиатру или неврологу, специализирующемуся на работе с травмой. Задайте специалисту все волнующие вас вопросы. Приведите кого-нибудь из близких, кто может рассказать об изменениях в вашем поведении.

— Убедитесь также, что все в порядке с вашим телом. Проходите регулярные проверки. Травма и стрессы разрушают тело: будьте особенно внимательны к любому аутоиммунному заболеванию, поскольку они часто возникают в результате стресса.