Наркотики, полиция и секс: 

Что творится в детских лагерях?

Несколько историй читателей ВОС об испытаниях в лагерях

Многие до сих пор не могут прийти в себя после трагической истории о детях на Сямозере. Однако во многом эта история — не исключение из правил, ведь в детских лагерях творятся порой страшные вещи. ВОС собрал несколько забавных и не очень историй о том, что может вас ждать в детских оздоровительных комплексах.

Подписчики Черного ВОСа могут ознакомиться с расширенной версией материала. Не для слабонервных!

Желтый отрок, стал свидетелем того, как дети из отряда мочились в сок его друга

Вообще, в детских лагерях я проводил все свое летнее время, ибо родители не хотели, чтобы их сынок сидел в кампутерах на летних каникулах. Отправляли меня обычно в недорогие «районные» лагеря, именно в таких и происходит самая дичь.

И вот однажды меня отправили в лагерь имени Аркадия Петровича Гайдара. Ну... или просто «Гайдар».

Ехал в этот раз я не один, а со своим другом детства Ильей. Там, в лагере, Илья всех раздражал, он был постоянно чем-то недоволен и вообще вел себя как последний мудак. Отбой у нас был в 22:00, но многие засыпали примерно только к 00:00, в их числе был и я. Я вообще всегда засыпал самым последним.

И вот одной ночью я узрел странную картину: один из самых отбитых парней в отряде ссыт в коробку сока Илье, а пара других ребят радостно подначивают его.

С меня же они взяли слово ничего не говорить.

И вот под утро я вижу, как Илья попивает свой яблочный сок прямо из коробки. Я даже не успел его предупредить! А говорить на людях опасно — отп***ят. Поэтому я ему до сих пор ничего не сказал ему. А зачем? «Хэй, помнишь ту лагерную смену? Так вот, тебя там все ненавидели так сильно, что однажды нассали тебе в коробку сока». Незачем ему это знать. Чувства вины, кстати, у меня нет, ибо Илья вел себя в лагере как реальный мудак.

Оливковый голубь, вместо отдыха в лагере пришлось несколько дней общаться с полицейскими

Я часто ездил в лагеря, видел много забавного и не очень, но вряд ли кого-то удивишь историями о бухающих малолетках. Больше всего мне запомнился момент, когда я стал свидетелем того, как девочке из соседнего отряда оторвало палец. Она веселилась со своими подружками, бегала куда-то, хлопала дверьми. Все ей твердили, чтобы она завязывала с этим дерьмом, потому что от ее шума уже болит голова.И вот ее палец оказался в щели, где крепится дверь, и кто-то решил закрыть ее со всей силы. В общем, она завизжала как резаная, полилась кровь (не так сильно, как я думал это бывает), она начала бегать по коридору, пока фаланга ее указательного пальца лежала в маленькой кровавой луже. Кого-то из детей тогда еще и вырвало — замечательная картина. Но самая жесть началась после,когда приехали полицейские, чтобы расследовать случившееся. Родители девочки, как узнали о произошедшем, написали заявление на вожатых, а нам пришлось выступать в качестве свидетелей. В общем, в 15 лет я не горел желанием проводить по несколько часов в день в компании толстеньких полицейских, истеричной суки без пальца и ее шизанутых родителей и постоянно повторять, что девочка виновата сама, ведь все ее предупреждали. Иногда я вижу эту фалангу пальца в луже крови во сне.

Красная девица, пришлось собирать всем лагерем залог, чтобы друзей из отряда выпустили из отделения

Я была в лагере в Турции. В последний день вожатая доверилась нам и легла спать, а мы продолжали тусить. Двое парней решили повыпендриваться перед девчонкой и немного прокатить вперед стоящий возле дороги мопед. Но все увидели турки, которые подумали, что они хотят его угнать, и вызвали полицию. Я возвращалась с парнем из компании этих ребят в отель и увидела возле него полицейскую машину, из которой были слышны крики и плач типа «выпустите нас». И машина была прям как в фильмах, с решеткой сзади. Я пыталась подбежать к машине, чтобы узнать, что случилось, но полицейские меня не пускали. Я стала предлагать десять баксов, чтобы они разрешили открыть дверь и поговорить с ребятами, но не прокатило и их забрали в отделение. И вот сидели они в отделении, на них катали заяву. Один из них с серьезным видом попросил бумагу, чтобы узнать, хоть за что их сюда привезли. А там все на турецком! В общем, в это время мы будили всех вожатых, русского и турецкого директора лагеря. И потом все вместе скидывали оставшиеся деньги им на залог, кто сколько сможет. 

Лиловая девица, настрадалась в лагере в первую же поездку

Меню зовут Ксюша, я агроном (выращиваю цветы, деревья и кустарники), маркетолог и алкоголик. А тогда — девятиклассница с одним другом за всю жизнь. Всю жизнь я думаю, что вот, мол, это все делают и у них все хорошо, а я не делаю и живу как дерьмо. Кхм... попрошусь-ка в лагерь. Подумала я тогда, забыв о том, как подралась буквально намедни с телкой из-за поварешки (сука-одноклассница решила, что мои разногласия с ней — это повод уничтожить пельмени, слепленные на уроке трудов всей командой). Так вот. Уповая на скорую социализацию, я решила вступить в (как мне казалось) эдакое взрослое предприятие.

Мама где-то выцепила путевку, я долго каталась по самым разным бюрократическим ху.. инстанциям. Там проверяли на вшей и прочих паразитов. Почему всех остальных не проверили на природное паразитство, я не понимала и не пойму никогда. Я бы предложила тест: «Что вы скажете маленькому мальчику, который пролил на вас кашу? а) Ты че, сука, тупой? б) Мальчик, ты не ушибся? в) Чего разговаривать — натыкать носом, пнуть под зад». И если ты выбирал «а» или «в» — ты не ехал в лагерь, потому что ты мудак.

Так вот. Адский пазик в лютую жару отвозит меня от места встречи. Я пока улыбаюсь, будучи гонимой мечтами о бодрых друганах как у папы из армии и, возможно, очень красивой лагерной любви (не синоним ученическому перепиху, о котором кто-то мог подумать). Следом за автобусом длинной очередью едут родители на машинах. У входа в лагерь нас встречают дяди в формах, врач. Нас опять проверяют, я вижу всех этих людей, думаю о том, что все потрачено.

Потом оказывается, что все эти люди ездят в лагерь черт знает сколько лет, друг друга знают и горой, мой меч/твой меч и прочее. В общем, все новички обособленно ждут кары ночью — вроде как всех будут пугать, бить, мазать пастой или еще чем. Ночь проходит спокойно,а утро начинается с того, что по всей территории лагеря играет «Любэ». Песню про улочки я помню наизусть и реально вздрагиваю каждый раз по сей день. Зарядка, завтрак, сбор, знакомство. Грусть, тлен, боль.

Далее проходит спокойный день, но все это — до первого ночного набега. Меня в ту ночь спасло какое-то провидение, а вот девочка рядом пострадала. Я уже плохо помню как именно, но как она ревела, изрядно раскрашенная, облитая какой-то жижей, даже вроде обо что-то ударившаяся! Потом объявился вожатый, и нет, это нас не спасло. Все только начиналось. После этого никто не спал ни одной ночи из нашей части дома для челяди. Девочка, которая попалась первой, написала письмо директору лагеря со всеми именами, паролями и явками — кто бухает, кто бьет, кто потом кого шпилит, как попадают все, кто живет в этом доме и вообще в лагере, что есть некоторые ребята, к которым надо относиться повнимательнее, так как деньги пропадают, как фрукты отбирают, как по щам получают, как в прачку относим за всех и прочее. Оставив письмо, телка свалила, а ситуация обострилась. Это была настоящая холодная война. Тогда было страшно и вроде как еще стремно.

Потеплело. Начались дискотеки на свежем воздухе. Как сейчас помню — на глазах синяя тушь, на мне платье, я танцую под «Часики» Валерии медленный танец с очень (наверное) красивыммальчиком. Потом вечером отвечаю на вопросы: «Ты что, сама пригласила? А тушь помогла? А целовались? А будете?»

Затем получаю кромешных люлей за случившееся. Умоляю маму меня забрать. Я не договариваю, и мама не замечает видимых причин. Тем более «какого лешего, я за путевку платила вообще-то».

В нашем лагере были корпуса, в которых жили ребята не то из неблагополучных семей, не то какие-то малолетние преступники. С ними случился следующий казус. В условиях отвратительного к себе отношения в собственном отряде я тусила с другими ребятами — как раз с этим мальчиком и его отрядом (с дискотеки). Не то чтобы это был романтик какой-то. Просто нравилось общаться. И проводила время с совсем маленькими ребятами из тех корпусов. Однажды меня позвал гулять какой-то местный из них. Он был неплох, много смеялся и шутил, рассказывал истории.

Девочки, которые со мной хоть как-то общались, говорили:«Ты что — он же из этих», я получила порцайку очередных порицательных люлей от своих старших. После этого перестала с ним говорить, чуть не убегала, не ходила на проклятые дискотеки и прочее.

Заключительным этюдом моего там пребывания был концерт на летней веранде для вожатых. Подножки, не тот текст, тупая роль — это была, пожалуй, последняя капля.

Я еще думала уходить или терпеть, как однажды села писать такое же письмо. Только для мамы. То, что я пишу, спалили телки. Разумеется, пути назад не было. Весь день я провела рядом с КПП, ожидая родителей. К тому времени от нашего отряда остались только старшие злыдни, стоял вопрос об увольнении вожатого. Меня просили остаться, но я понимала, что это не вариант и речь не о социализации, а об обычном инстинкте самосохранения.

Хулиган из корпуса пришел со мной попрощаться и попросил быть хорошей девочкой, а «не как его мама».Я до сих пор грущу о нем и надеюсь, что он тоже стал хорошим мальчиком.

Чтобы читать дальше, подпишитесь на Черный ВОС.