Литературная судьба Таганрога: Человек без селезенки и морские чудовища 

За все время пребывания в Таганроге я мог отдать справедливость только следующим предметам: замечательно вкусным базарным бубликам, сантуринскому, зернистой икре, прекрасным извозчикам и неподдельному радушию дяди. Остальное все плохо и незавидно.
Антон Чехов


На родине писателя, в Таганроге, свято чтут его память, бережно сохраняют и приумножают чеховское наследие.
Официальный портал
администрации города Таганрога

В одном из прошлых выпусков речь шла о том, что русские писатели — объекты культа. Они — источники афоризмов и украшение классных стен, а их произведения часто уходят на второй план. Время обратиться к конкретным примерам. В этот день 133 года назад, 21 марта 1880 года, состоялся литературный дебют Антона Чехова: в журнале «Стрекоза» было опубликовано «Письмо ученому соседу». И в этот самый день родной город писателя был обречен навсегда стать его святилищем. Сегодняшняя история — о Таганроге, городе Чехова, где я выросла.

У жителей Таганрога есть не один повод для гордости. Взять хотя бы памятник Петру I скульптора Антокольского. Таганрожцы утверждают, что именно этот памятник, а не архангельский, изображен на 500-рублевой купюре, хотя памятник типовой — точно такой же стоит, например, в Петергофе. Сам Петр I построил крепость на берегу Азовского моря за пять лет до основания Петербурга. Царь собирался сделать Таганрог столицей, но побоялся турецкого нашествия и устремил свой взгляд на север. По несчастливому стечению обстоятельств Таганрог навсегда остался глухим портовым городком. Еще здесь родились Фаина Раневская и солист группы «Звери» Роман Билык. Но их слава меркнет перед гением Антона Павловича Чехова, который провел в Таганроге первые 19 лет жизни. Кстати, именно он уговорил Антокольского поставить тот самый памятник Петру, а Раневская, урожденная Фельдман, взяла псевдонимом фамилию чеховской героини.

Писатель рос в семье таганрогского бакалейщика и религиозного фанатика Павла Чехова. Учился в гимназии, где ему постоянно внушали слово Божье. Лавка отца прогорела, семья влезла в долги и бежала в Москву, но Антон остался в Таганроге еще на три года: давал уроки и так зарабатывал на жизнь. В 1879-м, как только Чехов окончил гимназию, он уехал в Москву и поступил в университет. На этом Таганрог для Чехова заканчивается, если не считать поездки к дяде в 1887-м и нескольких порывов позаботиться о родном городе, например пожертвовать свои книги местной библиотеке. Сегодня она, конечно, носит имя писателя.

«Совсем Азия! Такая кругом Азия, что я просто глазам не верю. 60 000 жителей занимаются только тем, что едят, пьют, плодятся, а других интересов — никаких...»

Антон Чехов,
письмо семье из Таганрога, 1887

Именем Чехова в Таганроге называют все, что было связано с ним непосредственно: гимназию, куда он ходил, театр, где он сидел на галерке, улицу, на которой писатель вырос... Его героям ставят памятники — особенно жители любят персонажей «Каштанки»: свинья, гусь и кот стоят пирамидой у входа в местный парк культуры, а Каштанка машет им лапой. Чтобы сбылось заветное желание, свинье нужно потереть пятачок. Произведения Чехова — неисчерпаемый источник названий для ресторанов: есть «Толстый и тонкий», «Вишневый сад», «Чайка». До недавнего времени существовало казино «Чехонте» — теперь там паб «Шаляпин».

Чехов становится для родного города эстетической асимптотой. Таганрог, наверное, единственный город Придонья, где культ казачества, жирного чернозема, плодородного колоса, степного ветра и подсолнуха уступают место культу красоты и утонченности рубежа XIX–XX веков. Среди прочего, он, как и любовь к великому земляку, выражается вывесками. Агентство недвижимости «Компромисс», магазин кож «Натурал», бесконечные «Силуэты», «Розы ветров», странные слова-гибриды, которые становятся вывесками ларьков при трамвайных остановках и салонов красоты, — «Ягуана», «Астрия», «Окнива».

Кроме названий, важной частью городской среды становятся таблички, мозаики и рекламные щиты с чеховскими афоризмами. В моем детстве он своим «В человеке все должно быть прекрасно...» рекламировал ювелирный магазин «Циркон». В детстве моей мамы размышлять над теми же словами ее заставляла мозаика у входа в Чеховскую гимназию. 

У Чехова было около 50 псевдонимов. Среди них: Гайка №6, Гайка №9, Брат моего брата, Грач, Улисс, Шампанский и Человек без селезенки.

Воспитывать любовь к Чехову в Таганроге начинают с детского сада. 
В начальной школе маленьких таганрожцев водят в Лавку и Домик Чеховых, чуть позже — на моноспектакли с чтением чеховских рассказов (до сих пор помню, как дремала, слушая «Степь»). Если на уроках литературы учитель дает задание поставить сценку — ставят «Хамелеона». Когда в городе проходит конкурс детских иллюстраций и поделок, приходится рисовать героиню «Дамы с собачкой» или мастерить аппликацию по «Анне на шее». А когда моя любимая учительница Лариса Викторовна находит свободное время и хочет развлечь и взбудоражить класс, она читает «Спать хочется» вслух.

В 11 классе дело доходит до «Вишневого сада» — шансов на успех среди таганрожцев у комедии не остается. Вообще-то чеховскую драматургию сложно принять любому подростку. Чувство неловкости за героев, которые говорят невпопад и совсем не слышат друг друга, невыносимо в совокупности с абстрактным чувством стыда: его 16-летний испытывает постоянно. Но когда ты к тому же перенасыщен вездесущим земляком, только и хочется удушить и расстрелять героев, а заодно и составителей программы по литературе.

Гаев. Крошка моя.  (Целует  Ане  лицо,  руки.)  Дитя  мое...  (Сквозь слезы.) Ты не племянница, ты мой ангел, ты для меня все. Верь мне, верь...
Аня. Я верю тебе, дядя. Тебя все любят, уважают...  но,  милый  дядя, тебе надо молчать, только молчать. Что ты говорил только что про мою маму, про свою сестру? Для чего ты это говорил?
Гаев. Да, да... (Ее рукой закрывает себе лицо.)  В  самом  деле,  это ужасно! Боже мой! Боже,  спаси  меня!  И  сегодня  я  речь  говорил  перед шкафом... так глупо! И только когда кончил, понял, что глупо.
Варя. Правда, дядечка, вам надо бы молчать. Молчите себе, и все.
         
  Антон Чехов «Вишневый сад»

Не знаю, как сложились бы мои отношения с Чеховым, если бы после школы я не уехала, вдохновившись его примером, в Москву. Спустя полтора года, на лекции по истории кино я услышала от Неи Марковны Зоркой: «”Если в первом акте на сцене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить”. Антон Павлович — великий человек, но тут он, конечно, сморозил глупость». Легкость, с которой она заявила о несовершенстве того, кого меня всю жизнь учили считать совершенным, заставила меня наконец задуматься о Чехове вне условностей географии и перечитать его. Воспоминания детства со временем поблекли, а «Дама с собачкой» и «Дядя Ваня» стали для меня чуть ли не самой личной частью мировой литературы. Кстати, лучшую постановку «Дяди Вани» я видела три года назад в Таганроге. Правда, постановку не местную: Чехову тогда исполнялось 150 лет, и в городе проходило нечто «всероссийского», а то и «международного» масштаба.

Не знаю, как сложились бы мои отношения с Таганрогом, если бы я не забыла, что это город Чехова. Теперь для меня город детства принадлежит совсем другому писателю, отнюдь не таганрожцу и вовсе не классику в понимании большой литературы, — Говарду Лавкрафту. Мелкий и пресный залив в июле покрывается, как озеро, слоем ряски. Металлургический завод сливает в море свои отходы, и на берегу лежит штабелями дохлая рыба. Живую рыбу продают повсюду мужчины и женщины с хмурыми лицами, веточками отгоняя мух. На улицах практически нет стоков, и, когда идет дождь, дороги покрывает толстый слой воды и грязи; в 73-ю маршрутку один за другим заходят люди (их горла замотаны шарфами, будто они скрывают свои жабры) и произносят одну и ту же фразу: «Мне нужно уехать в порт». Они меняются, чтобы уйти на дно.