Чтение на выходные: «Как устроена Россия?»

Владимир Каганский о страсти русских городить заборы

Мы запускаем новую рубрику «Чтение на выходные». Каждую неделю мы будем предлагать вам фрагмент из готовящейся к публикации книги от дружественного издательства. Начнем с будущего электронного релиза Strelka Press «Как устроена Россия?».

Владимир Каганский
 

Как устроена Россия?
 

Портрет культурного

ландшафта 

Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», 2013

*Об авторе: 

Владимир Каганский — географ,
автор книги «Культурный ландшафт
и советское обитаемое
пространство» (2001).

Агорафобия в самой большой стране мира

Куда в России ни пойдешь, рано или поздно в КПП попадешь. То есть столкнешься с заставой на выезде из города или целым комплексом застав на границе регионов, охраняемыми воротами или калитками, сторожками или сторожевыми будками и т. д., и нет им числа; огромный объем такого рода внутреннего контроля передвижений поражает. Россия — это страна внутренних границ. Смею утверждать, что в российском культурном ландшафте произошла инверсия внешних (ослабевших и частично проницаемых) и внутренних, набравших силу границ. 

Если в существовании КПП еще есть некоторый смысл, то в заборах, часто идущих по рвам, насыпям, неудобьям, склонам, болотам, практического смысла нет никакого. Участки в России принято огораживать в меру собственного благосостояния — но всегда и везде (что дачный участок, что кладбищенский…). Характерно, что нередки заборы разных уровней, дублирующие друг друга. Ну, огорожен железобетонной стеной небедный дачный поселок, но ведь и каждый участок этого поселка тоже огорожен хоть какой-то, но отнюдь не символической изгородью с калиткой. А какую функцию выполняет колючая проволока по верху металлического трехметрового забора вокруг «элитного» дачного поселка?

**О «Стрелке»:

Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» — международный образовательный проект, созданный в 2009 году. Помимо постдипломной образовательной программы с преподавателями мирового уровня «Стрелка» организует публичные лекции, семинары и воркшопы, консультирует в области городского развития и издает лучшие книги по урбанистике, дизайну и архитектуре.

Частное пространство рубежей, границ, заборов и изгородей ничем не отличается от государственной доминанты разгораживания подвластного ему пространства. Государство и граждане здесь едины — им необходимо находиться в физических выраженных, явно отгороженных и огороженных ячейках среды, границы которых и их пересечение строго контролируются и регламентируются; обязательно место контроля проникновения своих и отсечения посторонних. Любопытно, что ведению ландшафтного дизайна, как он сегодня понимается, подлежит именно пространство между стенами дома и забором, а не пространство за забором.

Что же это значит? Страх и враждебность: советско-постсоветский человек желает отгородиться от посторонних, желает отделиться, защититься, укрыться, спрятаться от толпы и взоров. Многометровые сплошные заборы новых коттеджей, полностью изолирующие своих от чужих, недвусмысленно заявляют о том, что их обладатели не желают видеть ничего кругом и равно не хотят, чтобы их видели, — установка на визуальное (только ли визуальное?) исключение себя из социума. Такое обилие мест, где своих выделяют из посторонних, показывает, что для людей ландшафт переполнен посторонними. 

Остается постулировать своеобразную агорафобию: видимо, постоянное пребывание в открытом, неразгороженном пространстве создает глубокий дискомфорт, а пребывание в непрерывном, но дифференцированном пространстве было бы просто травматическим опытом. Но как это соотносится с национальным характером русских — осмысленно прошедших, присвоивших и нередко умно освоивших громадные территории, очень разнообразные в природном и культурном отношении? Либо это освоение громадных территорий было совсем иным, нежели принято считать, либо что-то радикально изменилось…

При этом для власти, масс, множества экспертов громадные размеры пространства страны — сверхценная идея, предмет гордости (если уже не странной гордыни), но ведут себя все они так, как будто расстояний (и различий) в пространстве вообще не существует, будто все это лишь разные отдельные точки универсума власти. Приходится сделать неутешительный вывод: культурный ландшафт пребывает во власти пространственно невменяемого общества-государства. Власть же видит не все то, что существует, а только лишь то, что имеет определенный статус, заданный сугубо нормативно и даже всего лишь аппаратно. В сфере пространства для государства существуют лишь такие аспекты и фрагменты, каковые служат поводами аппаратной коммуникации. Образ современного пространства России у политической элиты (как и в средствах массовой информации) географически ничтожен и противоречив, однако устойчив; даже независимая «Википедия» в своих описаниях тысяч мест России игнорирует ландшафт, как его игнорируют в своем большинстве и сайты мест. Подчеркну, что ландшафт равно отсутствует в сознании верхов и низов, интеллигенции и народа, власти и оппозиции — в этом отрицании ландшафта, отрицании существования самой основы человеческого бытия страна едина…