Проявить мгновение, или Аспидная теснота антрацита

Запутанный синтаксис к началу осени

В рубрике «Чтение на выходные» мы каждую неделю предлагаем фрагмент из готовящейся к публикации книги от дружественного издательства.

W→O→S публикует главу из произведения «Краткое осязание», которое войдет в том избранной прозы Аркадия Драгомощенко вместе с романами «Фосфор»и «Китайское солнце», а также рассказами, или, по определению самого автора, пьесами начала 1990-х годов. За основу книги взяты выправленные самим автором компьютерные файлы, которые несколько отличаются от публиковавшихся ранее. 

*Об авторе

Аркадий Драгомощенко (1946–2012) – первый лауреат Премии Андрея Белого в области прозы (1978), а также Международной литературной премии The Franc-tireurSilverBullet (2009).

Письмо Аркадия Драгомощенко принципиально не принимает традиционное разделение на прозу и поэзию. Но это не лирическая «проза поэта». Драгомощенко — анти-Пруст: он отвергает концепцию литературы как спасения через память, поэтизирует теорию и одновременно теоретизирует поэзию. 

Личная версия

Мгновение «исчезает», оставаясь между тем подобием оттиска, сочетающего эфемерность и реальность, под стать тем отпечаткам, которые оставляли миллионы лет назад истлевавшие листья папоротника в аспидной тесноте антрацита, с детской поры завораживавшего сверкающими на изломе льдами доопытных ночей. Любопытно другое — то, что этот отпечаток подобен в своем строении негативу, то есть выпуклость листа запечатлена впадиной и наоборот. Но что нужно, чтобы «проявить» мгновение? Как распознать в пластах, слоящихся один поверх другого прихотливых плетений, мельчайшие дроби длительности сознания, в котором они возникали и в которое канули, уходя к несоизмеримым величинам во все более явственно возрастающем уменьшении этих самых дробей? Одновременное исчезновение и присутствление — сонные куколки времени — возможно, слова... — речь, раскрытая собственному мерцающему исчезновению. С пристальным, неукоснительным вниманием иной раз я вглядываюсь в написанное до меня другими, точно так же как до головокружения вглядываюсь, перебирая нить за нитью, в написанное мной. Многое, оставаясь прежним в написании, в начертании, в расположении завязей смыслов, в очевидных связях значений, совершенно непостижно вдругом: зачем оно есть, что побудило писавшего писать то, что в этот миг я читаю? Не то ли, что и меня в свое время? 

**Об издательстве

«Новое литературное обозрение» — издательство интеллектуальной литературы, созданное в 1992 году на пике демократических реформ. Сегодня один из лидеров рынка гуманитарной литературы. Издает журналы «Новое литературное обозрение», «Неприкосновенный запас» и «Теория моды», 29 книжных серий и специальный проект «Культура повседневности», проводит две ежегодных научных конференции — Большие Банные чтения и Малые Банные чтения.

Ответы, предлагаемые мне памятью или неким подобием знания, то есть привычки к определенным устойчивым сочетаниям понятий, меня ни в коей мере не устраивают, так как, несомненно — и в первую очередь — относятся к уже написанному, уже существующему, отстраненному, чей смысл или же желание чего, а проще, чьи причины я пытаюсь безуспешно понять или вызвать к жизни в себе самом сейчас. Свет падает из-за спины. Нагромождение бумаг на столе вселяет уверенность в состоятельности такого спрашивания. Иногда звонит телефон, и то, что я говорю, или же то, что я слушаю, вполне внятно и соответствует меня окружающему, возможно, мне самому. Несоразмерность мыслительной задачи очевидна, несоразмерность, собственно, и есть главная предпосылка. Воображение нескончаемо в постижении образа, в котором оно вожделеет остаться, быть, не утекая сном в русле яви. В конце концов это (что и происходит вскоре) начинает раздражать, достоверность такого мгновения утрачивается и перед глазами вновь бумага, острие карандаша, распускающего и нижущего петли букв, пробелов. Привкус кофе.