вопрос дня:
Кто он, герой нашего времени?

ВОС совместно с порталом TheQuestion запускает новый просветительский микроформат, который откроет вам тайны Вселенной или просто сделает вас немного эрудированнее. Если у вас есть вопрос к мировому экспертному сообществу, задайте его здесь, команда TheQuestion разыщет ответ, и он появится в этой рубрике.

Сегодня мы узнаем ответ на довольно детский вопрос, уровня средней школы, кто герой нашего времени? Зато отвечает настоящий философ.

Алексей Козырев

Доцент философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова

Последний раз такой вопрос мне задавали в советской школе лет 30 назад, в виде темы городской контрольной по литературе. Правда, в более частной редакции: «Был ли героем своего времени Базаров?». Я, как и весь класс (кроме одной девочки), разумеется, ответил, что был, и получил «четыре»: «В то время уже был марксизм, — пояснила мне учительница. — И только тот, кто овладел самым передовым учением, мог считаться героем своего времени!». Чем теперь я должен овладеть, когда марксизм, словно поношенный лапсердак, сдали старьевщику?

Неистребимое стремление сложить новый сонм героев приводит к тому, что в нем оказываются исповедовавшие Бога новомученики и исповедовавшие его небытие космонавты, боровшиеся против советской власти поэты-белогвардейцы и физики-диссиденты, и насквозь просоветские маршалы и подпольщики. Сведение статуса героя к «жизни замечательных людей» заставляет задуматься о том, что мы вкладываем в слово «герой» и нужны ли вообще «герои».

Герои пришли к нам из античности, там это люди, вступившие в схватку с судьбой, погибшие в этой схватке и обессмертившие себя в памяти потомков. Погибая, герой искупает некую трагическую вину, вступая в противоборство не только с судьбой, но и со сложившейся системой вещей. Геройство — это взрыв, разрушение, бомба, взорванная возле кареты с ненавистным тираном. Слово «герой» тянет за собой непременный родительный падеж — «...трагедии». Где нет «смерти героя», нет и трагедии. Если ты выжил, то какой же ты герой! «На моем месте так поступил бы каждый», — ответит любой нормальный человек. Вольной смерти еще недостаточно, чтобы стать героем, эта смерть должна быть правильно оценена потомками, попасть в тренд, совпасть с нужным вектором развития. Слишком много нужно просчитать, чтобы безошибочно попасть в герои.

Из античности герои перешли в романтическую культуру, не чуждую выспренности и героического пафоса. Герои — те, кто делает историю у Карлейля, те, кто может повести за собой толпу, — у народников. Второй вопрос — куда: на бунт, на оргию, на бойню, может быть. Время романтизма закончилось. Век назад «веховцы» предпочли героям подвижников. «Подвиг есть и в сраженьи, подвиг есть и в борьбе; Высший подвиг — в терпеньи, любви и мольбе», — с трепетом вспоминали они слова Хомякова. Но «веховцы» не догадывались, впереди — новая жатва героев, реальных и сконструированных новейшими средствами агитации и пропаганды. Верный признак — сегодня герои немощных идеологий так серьезно разошлись с литературными героями! (Не будем забывать, лермонтовский «герой нашего времени» — это тоже литературный образ.)

Идеологии снова грезят маршалами и комбайнерами, литература упрямо подсовывает нам образ «белого воротничка», офисного клерка, айтишника, словом, среднего человека, такого, как все мы, не хуже и не лучше (первое требование к герою трагедии у Аристотеля!), случайно выпавшего из серых будней между офисом, постелью и ночным клубом. Героями телевизионных ток-шоу становятся пляшущие там, где не надо, недоучившиеся студентки, беглянки на войну и обладатели экстрасенсорных способностей, действие которых никто не испытал, но о которых все слышали. Может быть, сегодня философский вопрос стоит задать в другом ракурсе: «что за время, в которое мы вынуждены остерегаться героев?».

Другие ответы на сайте TheQuestion