Цитата дня:
Жизнь в Турции после попытки переворота

Meduza пообщалась с жителями Турции о том, как меняется жизнь в стране после неудачной попытки военного переворота. ВОС публикует реплики нескольких респондентов.

«Если вы напишете мое имя, за мной придет полиция»

Жители Турции — о том, как изменилась страна после попытки переворота

Осман Г.

Сотрудник Университета Анталии (имя изменено)

Я работаю в Университете Анталии, и у нас пока здесь никого не уволили, но я уверен, что в ближайшие дни кого-то уволят. Впрочем, это вряд ли меня коснется. Дело в том, что увольняют, как я понимаю, только тех, кто имеет отношение к гюленовскому движению. Мы их называем «фетхуллисты». Глава ячейки в нашем университете сбежал за шесть дней до попытки переворота. И, в общем, я знал, что это произойдет. Это движение, ну то есть много движений, без названий, разные, но объединенные одной идеей, так развивалось и настолько проникло во все сферы Турции — в основном в образование, но и в правительство, в полицию, — что любой образованный человек понимал, чем это закончится.

Я принадлежу к трети населения Турции, секулярной, которая ненавидит и эту группу людей, и правительство Эрдогана. Мы нерелигиозны, мы за демократию. И в этом смысле то, что произошло, в ближайшей перспективе — это хорошо. Не должна власть сменяться недемократическим способом, не должны к власти приходить религиозные группы, мы не хотим исламского государства. А если бы они пришли к власти, мы бы получили именно его, что-то похожее на Иран.

То, что произошло во время переворота, — это устрашение. Публичная порка военных — это единичный случай, я не думаю, что Эрдоган имеет это в виду, не думаю, что он хочет причинить им вред. То, что произошло, должно стать всем уроком — что не нужно допускать религиозные организации в управление страной.

Все меры, которые сейчас принимают — не выпускают профессоров, — это, я думаю, на неделю или несколько, просто чтобы никто не убежал. Я не знаю, но не думаю, что это коснется меня. С другой стороны, я привык к некоторым проблемам передвижения. У меня чуть меньше двух лет отношения в России. И нам было очень удобно друг к другу летать, до истории с самолетом, когда отменили все чартеры. Потом я пытался прилететь все же в декабре, хотя уже говорили, что турок не пускают. Нас в самолете было шесть турецких граждан. Один был муж русской, другой был сотрудник российской компании. И четверо как я — просто прилетели. В общем, нас час продержали на границе, сказали, что пустить не могут, отвели в какую-то большую комнату и днем следующего дня отправили обратно. С тех пор я не был в России, уже больше восьми месяцев. Но она ко мне прилетает, только стало дороже и не так удобно.

Вы, пожалуйста, не упоминайте мое имя. На всякий случай.

Эмин З.

Сотрудник издательства (имя изменено)

Я вряд ли смогу вам помочь; если вы напишете мое имя, за мной придет полиция. Я — выпускник первой гюленовской школы, и я работаю на его институции всю мою жизнь — как учитель, как автор. Компания, в которой я работаю, одно из самых больших издательств в Турции, восемь месяцев назад было захвачено правительственными людьми. С тех пор они выжимают оттуда людей. В понедельник около 100 авторов было уволено, во вторник — 20. Поэтому я не могу называть своего имени, ради своего же блага. Я только немного расскажу.

Последние выходные — это ад для всей страны, такое количество людей убито. И правительство винит в этом гюленовское движение. Люди, которые с ним связаны, стали козлами отпущения, как будто террористической травмы недостаточно. Теперь началась охота на ведьм против движения, никто не утруждает себя доказательством участия в чем бы то ни было. Это в основном касается людей в образовании и некоммерческих организациях. Они всегда защищали демократию и никогда не участвовали ни в каком насилии и преступлениях. Мы говорим об учителях, врачах, академиках. Теперь правительство требует отстранить деканов всех университетов и забирает лицензию у 21 тысячи учителей. Плюс 15 тысяч отстранены министерством образования. Они отзывают публикации. Мы занимаемся образовательными публикациями — у нас работники архива, люди, занимающиеся образовательными технологиями, — все были уволены.

Вы знаете, кто такой Гюлен? Он живет в Америке, он хотел образовывать мусульман, его идея в образовании, а не в войне и насилии. То, что произошло, — это какие-то люди в армии решили совершить переворот, у них свои резоны и свои взгляды. Солдаты открыли огонь по полиции и по народу. И этих солдат, которые даже не понимали, что они делают, а просто следовали приказам, — их отдали в руки разъяренной толпы. Много солдат линчевали, убили, это был ужасный день. Но из-за разногласий Эрдогана с Гюленом — они скинули всю вину на движение, на «Хизмет». Без всяких причин.

Я был дома, я никуда не выходил в ту ночь, но Эрдоган был повсюду, даже в FaceTime. Он призывал людей выходить на улицу и противостоять восставшим солдатам. Стоять перед танками и защищать демократию. Мирные жители были убиты и ранены.

Теперь все люди, связанные хоть как-то и когда-то с гюленовскими школами или организациями, — все боятся. Их дома поджигают, их увольняют, их судят в коррумпированных судах.

СМИ, близкие к движению, критиковали власть, расследовали коррупцию, но теперь их все блокируют. Наше движение за толерантность, мы религиозны, но мы не радикалы. И мы не пытаемся обратить людей в нашу веру, мы просто хотим строить сеть людей, связанных друг с другом, помогающих. Мы всегда были против насилия, никто из нас не участвовал в перевороте. В этом нет никакого смысла. Мы хотим вырастить образованных людей, без предрассудков, разделяющих общие ценности.

Я понимаю, что меня скоро уволят. Но я не так боюсь за себя и семью. Моя семья в Софии, и я гражданин Болгарии. Я везунчик по сравнению с моими коллегами. Но я не хочу уезжать, и я только что отменил поездку на конференцию за границу, потому что, боюсь, меня не пустят обратно.