Преподаватели МШНК о самой загадочной кинопрофессии

Профессия режиссера — и самая привлекательная, и самая непонятная для людей, даже поверхностно знакомых с кинопроцессом. Чем занимается этот человек, если сценарий пишет сценарист, фильм снимает оператор, монтирует монтажер, а деньги на все это достает продюсер? Мы попросили пятерых режиссеров — преподавателей МШНК рассказать об этой загадочной профессии. Кто-то считает, что режиссура — это синтетическая профессия, требующая максимального кругозора, кто-то — что это создание мира, а кто-то — что задача режиссера в том, чтобы снимать кино.

В чем заключается работа кинорежиссера?

Павел Бардин

Фильмы: «Трое и Снежинка» (2007), «Россия 88» (2009), «Гоп-стоп» (2010)

Режиссер — профессия синтетическая, требующая от ее носителя максимально широкого кругозора и увесистого багажа собственного опыта. Режиссура — одновременно эмоциональный порыв и точный расчет, свободный поиск и планомерное движение к намеченной цели. Режиссер — тот, у кого есть «высказывание», тот, кто указывает цель и ставит задачу. Режиссер — мастер формулировок, толмач, понимающий нюансы языка и тонко чувствующий интонацию, профессиональный интерпретатор. Режиссер — противоречивая личность: рефлексирующий психопат, провокатор-гуманист, коммуникабельный интроверт, амбициозный эскапист. Режиссер — это его команда, без команды нет режиссера. Режиссер — не диктатор, он объединяет, создает синергию.

Режиссер видит текст как образ и жизнь как текст. Режиссер — всегда исследователь, он любопытен. 

Артур Аристакисян

Фильмы: «Ладони» (1994), «Место на земле» (2001)

В том, что не имеет отношения к этой работе. Втянуть зрителя в свою бредовую конструкцию. Неразумный процесс.

Дмитрий Мамулия

Фильм: «Другое небо» (2010)

Иногда на заре я задаюсь этим вопросом. Это время суток, когда все кажется зыбким, несущественным, ненужным, несостоятельным. У режиссера нет «дела» в том смысле, как оно есть у плотника, или у мойщика окон, или даже у певца. У плотника есть обструганная доска, она гладкая, по ней можно провести рукой, у мойщика окон есть мытое окно, его блеск есть результат его работы, у певца есть голос, он физичен. У режиссера нет ничего.

Чтобы осмелиться нащупать в своем ремесле что-то такое физическое, как мытое окно, нужно быть по меньшей мере Феллини или Виго. У них был «мир». Наверное, ловить этот «мир», запечатлевать его знаки — вот в чем заключалось дело Антониони, Брессона, Кассаветиса, Германа. Мы живем в другом времени. «Мира» нет. Он улетучился и ловится только на глубокой периферии, где-то у мексиканских меннонитов или в темных коридорах отпетых нигерийских шлюх.

Мы живем в «безмирье». И на заре, задаваясь вопросом, в чем заключается дело режиссера, мне трудно ответить на него. Ведь каким нужно быть идиотом, чтобы верить, что дело режиссера в том, чтобы нести на свет свои ненужные перцепции. И все же оно есть, это дело. Может быть, оно в том, чтобы в мире, откуда навсегда уходят темные, ночные, далекие, зловещие, одинокие материи, быть верным их служителем, совпадать с их тональным волшебством.

Бакур Бакурадзе

Фильмы: «Шультес» (2008), «Охотник» (2011), «Брат Дэян» (2015)

Работа кинорежиссера заключается в том, чтобы снимать кино.

Есть ли особенности у работы кинорежиссера в России? 

Аристакисян:

Есть, конечно. Еще какие. В России, чтобы снимать кино, мало иметь образование, надо знать психиатрию. Без науки о бесах в России ничего нельзя делать. Бесы здесь отвечают за национальную идентичность.

Бардин:

О да. Кино — почти всегда борьба с обстоятельствами, но сейчас уровень абсурда у нас в стране достиг предельных величин. Ножницы цензуры кастрируют отечественный кинематограф. Министерство халтуры рулит.

Бакурадзе:

Нет никаких особенностей. Во всем мире кино снимается одинаково.

Мамулия:

Особенности есть. Делать кино в России особенно трудно. Разрушились, уничтожились старые знаки. Рухнул «специфический» мир. Фигуры, образы утратили валентность, потеряли шарм. Когда режиссер обращается к архетипическим фигурам, таким как учитель, убийца, любовник, кто угодно, он нарывается на фальшь. Фальшь — это попытка актера или режиссера сделать психологические ситуации достоверными, жизнеподобными, натуралистичными. Герои начинают говорить на арго, причмокивать. Но, становясь жизнеподобными, в то же время они становятся фальшивыми.

Особенность работы в России в том, что необходимо найти определенную условность. Это некий кинематографический ноль. Он даст возможность поймать реальность не в ее натуралистичности, а немного подняв на рампу, отстранив ее, подчинив ее знакам. В этом и есть ремесло. Нужно владеть определенными техниками, как в танце. Только это техники более существенные, чем техники монтажа, техники кадрирования и т. д. Это техники делать образ живым, редуцировать его, избавляться от лишних элементов, которые и выдают его как фальшивый объект.

Фред Келемен

Фильмы: «Судьба» (1994), «Мороз» (1997), «Сумеречная страна» (1999), «Падение» (2005)

В сущности, работа кинорежиссера одинакова везде и отличается лишь индивидуально, в зависимости от личности режиссера, особенностей фильма и места, где фильм будет выпущен.

Как происходит сотрудничество со сценаристом? 

Мамулия: Сценарист, который не знает всего того, о чем я говорил выше, зачастую является врагом режиссера. Режиссера часто топит драматургия — в частности, ее психологическая обоснованность, сводимая, как у собаки Павлова, к «стимулу-реакции». Часто сценаристы следуют какому-то мертвому канону, и режиссер потом не может выпутаться из оков этой «канонической» драматургии. Есть законы драматургии, которые стали заскорузлыми, от них нужно увиливать. Эта шитость белыми нитками и есть первый враг того, чему должно служить кино. Как происходит сотрудничество? По-моему, я где-то читал, что сказал Висконти своей сценаристке Сузо Чекки д’Амико. Скорее всего, он сказал ей так: «Сузо, придумай мне историю о том, как в Рим из провинции приезжает мать и пятеро ее сыновей. Придумай мне историю о том, как гибнет эта семья». И Сузо, имея особый вкус к фатальным фигурам, придумала то, что придумала.

Келемен: Сценарий — это всего лишь книга рецептов. Сотрудничество между сценаристом и режиссером может быть с самого начала очень тесным, таким тесным, что режиссер сам является сценаристом. Оно может быть и таким свободным, что сценарист просто создает материал, который режиссер потом свободно использует по-своему, превращая его в фильм. Между этими двумя крайними вариантами возможно любое соотношение.

Бакурадзе: Режиссер и сценарист выносят друг другу мозги. Это происходит до того момента, пока один не пошлет другого очень далеко. Потом они ненавидят друг друга. Есть второй вариант — режиссер выносит мозги сценаристу, сценарист это нечеловечески терпит. Получается сценарий. Вопрос только — какой.

Аристакисян: Плохо. Никакого сотрудничества не получается. Свои глаза не вложишь. Это не дирижерской палочкой перед оркестром махать.

Бардин: Пишу сам для себя — так проще договариваться. Режиссер не обязательно сценарист, но уметь писать обязан. Идеальное сотрудничество режиссера и сценариста — совместная работа над текстом.

Какие есть распространенные заблуждения о работе режиссера? 

Аристакисян: Что можно трахнуть любую женщину. Самое первое, что приходит на ум. Заблуждение, что режиссер — царь и бог на площадке. Никогда не понимаешь, с кем ты снимаешь кино. Имеешь дело с какими-то невидимками.

Бардин: Главное заблуждение — считать режиссера и членов творческой группы послушными инструментами. Настоящее живое кино «с подключением» рождают только авторы, горящие идеей, влюбленные в замысел и своих героев.

Мамулия: Заблуждение в том, что можно научиться какому-то ремеслу. «Режиссер должен уметь развести мизансцену, работать с актерами, делать "комфортные" склейки, должен говорить с оператором на одном языке, должен уметь внятно рассказывать историю». Под профессией обычно имеют в виду подобную белиберду.

Келемен: Есть много заблуждений. Кинорежиссер, к примеру, не лесоруб. Он работает с живыми людьми. Как писал Лев Толстой: «Можно рубить деревья, делать кирпичи, ковать железо без любви; но с людьми нельзя обращаться без любви… Не чувствуешь любви к людям — сиди смирно… Занимайся собой, вещами, чем хочешь, но только не людьми».

Бакурадзе: Всем кажется, что режиссер — это профессия. Это не так. Режиссура — это ковыряние и умение влиять на людей. Этому учиться можно на улице.

В чем особенность преподавания режиссерского мастерства в МШНК? 

Мамулия: Особенность в том, что кроме занятий ремеслом в школе ходят вокруг да около того, что является сущностью кино, а может быть, и не только кино, но и жизни. Чтобы применить техники, которым можно обучиться, нужно иметь то, к чему они применяются. Нужно иметь себя, жизнь, нужно найти какую-то эфемерную материю.

В школе много ремесла, но есть и еще что-то, я очень надеюсь на это.

Аристакисян: Все преподаватели нерусские. Им стилистически лучше было бы открыть шашлычную, а не рассказывать о материи кино.

Келемен: Особенность Московской школы нового кино заключается в отношении к фильму как к искусству, а следовательно — культурному и человеческому богатству, которой необходимо защищать, оборонять и развивать.

Бардин: Вариативность и свободный выбор. Разные мастерские предлагают попробовать студентам разные подходы к кино. Огромное количество интересных лекторов из разных кинопрофессий и кинонаправлений. Нет общих форматных художественных ограничений — у каждого мастера своя концепция, свои правила.

Бакурадзе: Машину ставишь на платной стоянке в районе Artplay. Поднимаешься на пятый этаж и оказываешься в МШНК. Это своеобразное место. В этом вся особенность.

Режиссерские факультеты МШНК:

Лаборатория полного метра Бакура Бакурадзе 

Режиссерская лаборатория Артура Аристакисяна

Лаборатория неигрового кино Марины Голдовской и Тофика Шахвердиева

Лаборатория режиссуры игрового и неигрового кино Андрея Добровольского

Лаборатория режиссуры и операторского мастерства Фреда Келемена