Стихотворение дня от Сибуя Юриэ

Юриэ современная 
ведь поэтесса. 
Приходит весна.

Коленная чашечка отправляется в путь

свою коленную чашечку подниму и тебе поднесу
легкую белую как леденец лизни языком
пей из нее не спеша а если не вкусно тебе
выплесни в раковину что там осталось
коленная чашечка вниз поползет 
по водопроводу шварк-шварк
плюх в канаву с водой
неизвестные реки
в неизвестное море ее понесут
там она превратится в коралл
и облепит ее стайка коралловых рыбок
коленная чашечка везет же тебе!
смейся! волне улыбнись!

Пер. А. Беляева

Стихотворение дня от Георгия Иванова

Редактор рубрики «Стихи дня» когда-то посвятил сегодняшнему тексту добрые 40 страниц студенческих работ, поэтому не может придумать, что и добавить. Ну, знаете, Анна Ахматова терпеть не могла это стихотворение, полагая, что Иванов изливает на нас водопады фисташковой патоки из уменьшительных суффиксов, потому что он не поэт, а дебил. Кто тут дебил, решать вам. А «И. О.» — это Ирина Одоевцева, жена Иванова, если что.

***

                                                   И.О.

Отзовись, кукушечка, яблочко, змееныш,
Веточка, царапинка, снежинка, ручеек.
Нежности последыш, нелепости приемыш,
Кофе-чае-сахарный потерянный паек.

Отзовись, очухайся, пошевелись спросонок,
В одеяльной одури, в подушечной глуши.
Белочка, метелочка, косточка, утенок,
Ленточкой, веревочкой, чулочком задуши.

Отзовись, пожалуста. Да нет — не отзовется.
Ну и делать нечего. Проживем и так.
Из огня да в полымя. Где тонко, там и рвется.
Палочка-стукалочка, полушка-четвертак.

Стихотворение дня от Омара Хайяма

Омар Хайям (1048—1131) широко известен тем, что составил классификацию кубических уравнений и написал учебник алгебры. А еще его рубаи раньше проходили в курсе истории советской литературы, потому что Самарканд и Бухара, где поэт успел пожить, расположены на территории современного Узбекистана.

***

Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой:
Когда-то коврик я стянул отсюда,
А он истерся. Надо бы другой...

Пер. Г. Плисецкого

Стихотворение дня от Фридриха Шиллера

Фридрих Шиллер, как и любой штюрмер или романтик, был очарован всякой экзотикой. А его просвещенный друг Гете хвалил поэта за это стихотворение, ведь примитивная культура, по его мысли, изображена здесь юмористически, как это и надлежит делать с дикарями.

Надовесский похоронный плач

Вот сидит он на циновке,
Выстлавшей вигвам,
Как живой, посажен ловко,
Величав и прям.

Но кулак уж не сожмется,
На устах — замок.
К горним духам не взовьется
Трубочный дымок.

Где, скажите, взор соколий,
Что, на след напав,
Не терял его в раздолье,
В колыханье трав.

Ноги скрещены покорно —
Не пуститься в бег
С быстротой косули горной
Сквозь буран и снег.

Жизнь ушла из этих вяло
Свесившихся рук,
Не согнуть уж, как бывало,
Им упругий лук.

Он ушел для лучшей доли
В край бесснежный тот,
Где маис на тучном поле
Сам собой растет,

Где леса богаты дичью,
Реки рыб полны,
С каждой ветки песни птичьи
Звонкие слышны.

Духи с ним пируют вместе
В солнечной дали.
Нас оставил он, чтоб с честью
Тело погребли!

Все, что может быть отрадой
Воину в пути,
С похоронным плачем надо
В дар ему снести.

Сложим здесь, у изголовья, —
Путь его далек, —
Мы топор, облитый кровью,
И медвежий бок.

Острый нож положим с краю.
Он сверкал не раз,
С головы врага сдирая
Скальп в возмездья час.

Горстку краски в руку вложим, —
С нею погребен,
Пусть предстанет краснокожим
В мире духов он.

Пер. Т. Спендиаровой

Стихотворение дня от Александра Твардовского

Вряд ли среди вас найдется много любителей «Василия Теркина» и «Страны Муравии». И хотя это жемчужины советской литературы, мы пошли вам навстречу и предлагаем стихотворение, написанное Твардовским до войны, в 1938 году. Здесь и библейские аллюзии, и боевое фэнтези, и призрак Есенина, и просто лесная жуть.

Про теленка

Прибежал пастух с докладом
К Поле Козаковой:
Не пришла домой со стадом
Бурая корова.

Протрубил до полдня в рог
И нигде найти не мог.
Надо ж этому случиться
Горю и тревоге —
В самый раз, как ей телиться
На последнем сроке.

Забредет, куда не след,
Пропадет — коровы нет.

Да еще совпало это,
Ради злой напасти,
Что самой хозяйки нету,
Скотницы Настасьи.

А характер у самой —
Не сказать, чтоб золотой.

Никому не будет мало,
Как сама вернется,
Вот и знала, скажет, знала —
Что-нибудь стрясется...

И пойдет, пойдет по всей
Улице хвалиться,
Что и не на кого ей
Даже положиться.

Что беды не видели,
Спали все подряд,
Что в хлеву вредители
У нее сидят.

Им с коровами не любо,
Подыхай коровы.
А с шофером скалить зубы
День и ночь готовы...

Что теперь сказать в ответ?
Правда все. Коровы нет.

Не пришла корова с поля,
Пропадет корова.
Что ж ты будешь делать, Поля,
Поля Козакова?..

Вышла за околицу,
В лес пошла одна.
Ходит Поля по лесу.
Полдень. Тишина.

Ходит Поля ельником,
Топчет мох сухой.
Пахнет муравейником,
Хвойною трухой.

В глушь непроходимую,
Жмурясь, пробралась,
Липкой паутиною
Вся обволоклась...

Лес и вдоль и поперек
Поля исходила.
Как девчонка сбилась с ног,
Села, приуныла.

С чем притти на скотный двор,
Что сказать Настасье?
Да и тут еще шофер
Виноват отчасти.

Что недаром ходит он —
Это всем известно.
Ну и пусть себе влюблен,-
Ей неинтересно.

Хоть сто лет не будь его,
И на то согласна.
Но попреки каково
Слушать занапрасно.

Спотыкаясь, бродит снова
Девушка усталая.
Ах ты, бурая корова,
Ах ты, дура старая...

Ходит девушка — и вдруг
Где-то за кустами
Будто хрустнул тонкий сук,
Звук тревожный замер...

Притаилась в тишине,
Приподнявши брови.
Слышит: близко, в стороне
Грустный вздох коровий...

Вздох — и снова тишина,
Сонная, лесная...
Покачнулся куст — она!
Бурая, родная.

Повернула чуть рога,
Тихо промычала.
На опавшие бока
Будто показала.

Отступила, и у ног,
На траве зеленой,
Мажет слюнями листок
Рыженький теленок.

Длинноногий добрый бык,
С кличкой собственной: Лесник!

Подхватила, как ребенка,
Понесла — и следом мать.
Слышит — выпала гребенка.
Ладно, некогда искать.

Дотащилась до дороги —
Лесом, лядом напрямик.
Ох, тяжел ты, длинноногий,
Теплый, потный, рыжий бык.

Потемнели в поле тени,
Солнце спряталось в лесу.
Млеют девичьи колени,
Мочи нет.
     — Не донесу...

И шатаясь, через силу,
Сзади бурая идет.
Мол, и я его носила,
А теперь уж твой черед.

Тихо Поля Козакова
С ношей движется домой.
Жалко рыжего, коровы,
Жалко ей себя самой...

Будто нет ни ног, ни рук —
Повалиться впору.
Только видит Поля вдруг
Своего шофера.

Он идет с горы к реке
С полотенцем на руке.

Он идет, ее не видя,
У него свои дела.
Закричала: — Виктор, Витя!-
Села, дальше не могла.

Подбегает он в испуге,
Плачет девушка навзрыд:

— Ты гуляешь, руки в брюки,
Я страдаю,— говорит.

Опечален и растерян,
Он бормочет: — Виноват...-
Но ему теперь не верят,
Даже слушать не хотят.

— Ты прощенья не проси.
Вот теленок. Сам неси.

Не сказал шофер ни слова,
Взял теленка и понес.
Следом — Поля Козакова,
Покрасневшая от слез.

С ношей бережно шагая,
На нее глядит шофер.

— Что ж ты нервная такая?-
Затевает разговор.

Голос ласков и участлив,
Но еще молчит она.
И своей довольна властью,
Точно строгая жена.

Пусть молчит, а все же видит —
Славный парень, верный друг.
Не оставит, не обидит
И не выпустит из рук.

Молчаливое согласье.
Что минуло — то не в счет.
И навстречу им Настасья
Выбегает из ворот.

Завела свое сначала:
— Так и знала, так и знала.
Присмотрелась и — молчок.

Дело к свадьбе — угадала,
Улыбнулась и сказала:
— Так и знала, что бычок...

Стихотворение дня от Абдуррауфа Бенава

На удивление европейское стихотворение от афганского поэта, директора Кабульского радио и автора книги «Пуштунистан» в переводе дорогого Льва Николаевича.

Разве это жизнь?

Живу, но не ведаю жизни примет.
Все наши стремления тщетны.
У жизни ни вкуса, ни запаха нет.
Вопросы — всегда безответны.
И правду ль мы видим, обман или бред
В ее темноте беспросветной?..

Логической мысли теряется нить,
И не с чем нам логику нашу сравнить!

Мы значили что-то, а стали ничем.
Лишь только глаза я открою,
Я вижу: тот мертв, неподвижен и нем,
А этот сражен слепотою.
Ни яркого света не видно совсем,
Ни смеха не слышно, ни воя.

Слепцы, мы должны непрестанно идти,
Но видеть не можем прямого пути.

Кто кверху стремится тернистым путем,
Кто книзу дорогой постыдной.
Проклятие времени нашего в том,
Что ныне ни зги нам не видно.
Мы падаем часто, нередко встаем,
Но больше всего мне обидно,

Что горьким нам кажется собственный мед,
А перец чужой так и просится в рот.

Щель узкая часто бывает в стене,
Но это — дорога для звука,
Нам виден прекрасный цветок в стороне,
Но это — подобие лука.
Нам мнится: несется сова в вышине —
То ястреб, чье детище — мука.

Порою нам слышится совести стон,
Но гаснет в глухой беспредельности он.

Есть крылья, а мы не умеем взлететь,
Но кто же сломал наши крылья?
Есть рот, но нельзя ни сказать, ни пропеть.
Чьи скрыты здесь злые усилья?
Изранены ноги, но надо терпеть, —
Мы в тяжком, жестоком бессилье.

Хоть сердце горит, но сомкнулись уста
И сердце жестокая жжет немота.

Пер. Л. Гумилева