Strelka Podcast.Мишель Провост (Crimson Architectural Historians)

Мишель Провост - архитектурный историк, со-основатель исследовательского бюро Crimson Architectural Historians. Фокус ее исследований - история и теория послевоенного городского развития и архитектуры, а так же современные города. В подкасте Мишель рассказывает про идеи, которые стоят за строительством новых городов, разнообразие, гомогенность и связь между современным городом и технологиями Давайте поговорим об идее «банальности хорошего». То, что вы обращаетесь к ней, кажется мне очень привлекательным. Почему вы решили посвятить этому целую выставку? Сама идея «банальности хорошего» выросла из ощущения удивления и недоумения. Дизайну городской среды уделяется мало внимания, современные архитекторы об этом не слишком заботятся. Таков был результат исследования, в котором мы изучали последнее поколение новых городов, построенных между Средним Востоком и Кореей. Мы обнаружили много новых городов, уже существующих и проектируемых, но о них практически ничего не пишут в научной и популярной литературе. Я бы сказала, что о новых городах практически не говорят. Когда мы начали обсуждать этот вопрос с коллегами, то получали в ответ либо пустые взгляды, либо фразы «да, но так строят в Китае или Дубай». После подсчета новых городов и их жителей важность этого феномена стала очевидной, как и необходимость вовлеченности архитекторов в эту дискуссию. Нужна вовлеченность другого порядка, не та, что есть сейчас. В ходе исследования мы узнали, что новые города зачастую проектируют не архитекторы и планировщики, а инженеры. Этому есть радикальные примеры – остров Саадият в Арабских Эмиратах, где только достопримечательности вроде Лувра и музея Гуггенхайм проектируют архитекторы. Остальная застройка, разработанная инженерами, оказывается посредственной инфраструктурой для бизнеса. Реальность, в которой архитекторы проектируют только знаковые постройки, не видится мне удовлетворительной. Нам кажется, что дизайн городской среды может пользоваться концептуализацией, уже существующей в архитектуре. Здесь появляется историк и объясняет, что в послевоенное время роль архитектора в проектировании новых городов заключалась еще и в осмыслении их функции. Выходит, задачи архитектора поменялись со временем. Обнаружив это, мы решили высказаться о важности формирования нормальной среды обитания, вовлеченности в этот процесс. Может и банально проектировать для общего блага, но в этом и заключается идея банальности хорошего. Города, построенные в послевоенный период на Западе, заключали в себе идею социальной вовлеченности, формирования сообществ и демократичного сосуществования. Кажется, что все это отсутствует в новых городах Азии. Почему так? Новые города являются продуктом своего времени, системы и политики. То, что было построено на Западе после войны, зависело от процесса формирования государств всеобщего благосостояния. Новые города Азии становятся следствием развития городского общества, в котором рынок берет на себя некоторые из функций, ранее выполняемых государством. Отсюда и происходят различия в социальной стратификации, уровне общественной вовлеченности и самой идеологии. Можно сказать, что город становится товаром? Город становится коммерческим продуктом. Это доходит до крайностей, когда девелоперы называют свои проекты city in a box («город под ключ»). Появляется стандартизированный продукт, который можно продавать и копировать. Сейчас город не служит непосредственно обществу, он выполняет коммерческие задачи. На это можно возразить феноменом роста среднего класса, что было следствием экономического развития стран, о которых мы говорим. Предоставление жилья среднему классу - это тоже социальная тема. Выходит, экономическое развитие стоит за коммодификацией и стандартизацией города? Да, я бы так сказала. Часто мы наблюдаем связи, проводимые между урбанизацией и появлением новых городов. Сама история про урбанизацию и более 50% городских жителей в современном мире начала развиваться около шести лет назад, я считаю. В день, когда мы решили делать выставку на Венецианской биеннале, как раз появилась эта статистика. Эти цифры постоянно повторялись. Связь, обычно проводимая между высоким уровнем урбанизации, переселением из сельской местности в город и появлением новых городов для удовлетворения существующего спроса, не является правильной. Нужно различать урбанизацию, миграцию и новые города. Последние зачастую строятся для среднего класса. Новые города скорее являются результатом урбанизации. Средний класс уезжает из перенаселенных городов в новые поселения. Потому их можно рассматривать как убежище. Давайте поговорим об идее «умного города», которая по сути тоже является «городом под ключ». Многие видят в технологии инструмент увеличения вовлеченности общества. Вы в это верите? Это возможно. Технология является инструментом, все зависит от того, как она используется. В Европе и Сингапуре, например, это происходит по-разному. Сейчас важно понимать, у кого есть доступ к технологиям. Это не всегда открытая система. Каковы гарантии того, что она останется открытой? Общественные организации и правительство должны обеспечивать демократичное использование технологий. Если в долгосрочной перспективе все это будет принадлежать частным лицам и компаниям, может возникнуть угроза вовлеченности. Я вижу связь между городом и технологией как дополнительный инструмент регулирования и контроля. Мне не верится, что регулирование большой группы людей может быть положительным. Изменяются ли модели регулирования новых городов? Изменения в регулировании? На самом деле нет. Видеть угрозы в системах регулирования, возможности контроля и угнетения – это очень западноевропейская позиция. Конечно, об угрозах важно знать. Интересно замечать, что эти города рекламируются как комфортная среда. Умная начинка города становится его привлекательной стороной. В Корее идея угрозы не воспринимается горожанами, они об этом не беспокоятся. Умные города – действительно изобретательный инструмент маркетинга, направленный в основном на локальные правительства и муниципалитеты, которым хочется увеличить эффективность системы. Эта идея становится популярной и в Западной Европе, хотя в уже существующих городах ее не так просто применять. Коммерческое продвижение и брендирование городов нашло много критики среди академического сообщества. В то же время это становится все популярней, различные группы людей получают от этого выгоду. В чем будущее такой стратегии? Будет ли она существовать в своем актуальном виде или изменится? То, что мы наблюдали последние 20-30 лет, не что-то новое - конкуренция в глобальном масштабе между странами и городами. Это отражается на маркетинговой стратегии городов. Новые города продаются под одной темой, слоганом: «город экономики», «чистый город», «эко-город». Пока существует конкуренция между городами, а конца ей я пока не вижу, стратегии продвижения продолжат свое существование и будут увеличиваться. В одном из своих текстов вы упоминали, что профессиональное сообщество больше не обсуждает «банальность хорошего». Почему? Это происходит по ряду причин. Прежде всего, в Западной Европе нет потребности в новых городах, не существует и потребности думать об этом. Во вторых, все происходит вдали от нас и будто не является нашей проблемой. Третья причина в том, что сама идея создания нового города все еще ассоциируется с идеями, которые стояли за городским строительством пятидесятых и шестидесятых, а мы уже так не думаем и не верим в то, что можно предопределять развитие общества. Есть даже четвертая причина, о которой я только что подумала. Послевоенные города не рассматриваются как успешные проекты. Выходит, по многим обстоятельствам эта тема остается в стороне, да и архитекторы перестают быть планировщиками. Пока еще не возникло нового понимания города, включающего в себя идеи гибкости, неформальности, эволюции и роста. Тем не менее, исследования неформального города, работа с самоорганизующимися, низовыми структурами, становятся популярными в архитектурных школах. Партизанское городское планирование и кооперативный урбанизм тоже становятся популярными. Для меня это означает переход от вертикальной системы управления к горизонтальной, основанной на различных сетях. Видите ли вы этот переход и фокус на социальном в профессиональном сообществе? Конечно. Главной задачей для нового города будет поиск эквивалента для кооперативного проектирования, самоорганизующегося жилья в глобальном масштабе. Как перевести это на новый уровень? В предстоящее десятилетие нам нужно над этим задуматься. В Африке сейчас происходит активная урбанизация, ситуация там сложнее чем в Азии, где рост городов сопровождался экономическим развитием. Еще есть проблема миграции в города и отсутствие финансовых ресурсов для разработки жизнеспособных решений. Это еще и вызов. С ростом городов растет потребность в регулировании. Можно предположить, что за идеей государства всеобщего благосостояния и неолиберального государства стояли идеи стандартизированной утопии. Это была попытка создать общее благо, сделать каждого счастливым. Возможно ли это вообще? Каждый раз вместе с утопией приходит подтверждение ее несостоятельности. Я тоже так думаю. По этой причине мне интересны новые города. Их строительство всегда сопровождается неизбежными негативными последствиями. Новые города зачастую амбициозные проекты, каждый планировщик старается предложить лучшее решение, довести свою работу до совершенства. Новый город становится продуктом момента, одной идеи. Может поэтому через несколько десятилетий он признается недостаточным, несовершенным не только академиками, но и самими жителями. После приходит кто-то еще и пытается придумать что-то новое. Здесь ты права, идеи государства всеобщего благосостояния устарели и нуждаются в обновлении. Не нужно списывать со счета эмансипацию, коллективность и другие концепты. В них все еще содержится ценность. Идеал неолиберального города – это экономическое процветание, личная свобода. Его зависимость от политических убеждений кажется мне слабой концепцией. А как можно эти понятия обновить? Это тесно связано с идеологией. Если ты веришь в идеологию неолиберального города, то будешь доволен последствиями. Мы это можем наблюдать в Лаваса (Индия), и это один из множества примеров. Такие города популярны, но как долго это будет продолжаться? Все таки они – продукт одной идеи, одного момента, что делает их уязвимыми. Как и любую культуру, основанную на чем-то единичном. Моно-город рискует устареть очень быстро. Диверсификация, гибкость и открытость станут необходимыми стратегиями развития для таких городов, так же как и для городов послевоенных. В случае последних это было обнаружено слишком поздно. Много инвестиций и жертв потребовалось, чтобы оживить и реорганизовать их. Уже сейчас нужно думать о новых способах проектирования городов, чтобы сделать их менее уязвимыми к переменам, формировать открытые системы вместо закрытых. Вы упоминали, что трудно проектировать гибкие города. Так и есть, но появляется осознание необходимости существования гибких, открытых, спонтанных, органичных городов. Можно наблюдать ряд экспериментов, в небольших масштабах. Если ты спросишь про примеры, я не смогу назвать что-то конкретное. Мне кажется, сейчас только начинается изучение этого вопроса. Вернемся к разнообразию. В одной из статей вы описывали примеры внедрения западной системы городского дизайна в иные культурные контексты без учета локальных особенностей. Сейчас же мы наблюдаем социальное и культурное разнообразие в однородных городах. В новых городах все происходит по-другому? Мне нравится двусмысленность этого вопроса. Вы верно утверждаете, в 50-60е происходил глобальный экспорт западной модели городского планирования в развивающиеся страны. Например, Доксиадис построил 10 или 20 городов в Африке и Азии. С одной стороны, это очень плохо и является примером модернистского планирования примененного в стране с совершенно другой культурой. Будущее такого города содержит в себе риск несостоятельности. Если туда поехать, можно увидеть развивающиеся и популярные города. Например, Тема в Гане популярней чем старые части Аккры, самоорганизующиеся поселения. То, как город организован, существующие там удобства и иерархичная идея проектирования районов со своим центром, школой, церковью отлично работает и ценится жителями. Это как раз пример экспорта модернистской архитектуры и планирования. В культурном смысле это нонсенс, но спустя пятьдесят лет такая идея остается актуальной. Сейчас мы наблюдаем другое поколение модернистского планирования – корейские и китайские города с небоскребами и длинными хайвэями. Это тоже экспортируется в африканские страны, Танзанию, например. В этом мало смысла, не учитываются климатические условия. Небоскребы – последнее, что нужно для планирования устойчивого города в стране как Танзания. Я часто спрашиваю себя, если плохое решения для Кореи экспортируется в Африку, то создается еще более плохая ситуация? Возможно ли присвоение горожанами этих структур, как это произошло в Гане? Я могу предвидеть такой поворот событий, он противостоит каждому стремлению к устойчивости. Я стараюсь быть осторожной в стремительном осуждении таких инициатив. Для меня это еще и политический вопрос. Общество может предпринимать попытки присвоить себе город, но в то же время его могут убеждать в преимуществах одного стиля жизни над другим. Что вы наблюдали в Гане? Инициатива принадлежала обществу или политическим структурам? Инициатива исходила от общества. Мы называем это неформальными действиями, а правительство Ганы – нелегальными. Расширение домов, строительство киосков инициируется горожанами. Но ты права, политическое измерение этого вопроса важно. Особенно в геополитическом масштабе. Экспорт моделей городского планирования в африканские города становится новой колонизацией. Азиатские страны, в особенности Корея, Сингапур и Китай (Россия в меньшей степени) продолжают эту традицию, открывая в африканских странах представительства своих компаний, обменивая технологии городского планирования на нефть. Это звучит странно, но такое уже происходило. Сейчас нужно исследовать, картографировать и следовать за развитием этого феномена в Африке и Южной Америке. Необходимо понять какие компании там работают. Как исследователь, вы много работаете с новыми городами. Что бы вы назвали лучшими исследовательскими методами и тактиками в такой среде. Мы руководствуемся журналистским подходом, следуем за деньгами. Сейчас развитие новых городов тесно связано с экономикой и инвестициями не только частных компаний, но и различных НГО: UNESCO, UN-HABITAT, например. Похожих организации невероятно много в Африке и Азии. Мы стараемся картографировать эти инициативы, анализировать странные типы сотрудничества между инженерными компаниями и негосударственными благотворительными организациями.