Почему Масленица — лучшая вечеринка февраля

«Бакшевская Масляница» как Burning Man под Звенигородом

«Бакшевская Масляница» как Burning Man под Звенигородом

Текст: Дмитрий Окрест

Рубрика: настоящее

1. 

Встретиться с посконными традициями

Традиционная русская Масленица отчасти напоминает европейский карнавал — та же гульба, маски и веселье как в последний раз. В частности, она сродни французскому Жирному вторнику или чешскому Мясопусту. В дореволюционной России праздник продолжался целую неделю. По четвергам был разгул, в пятницу — тещины вечерки, затем — золовкины посиделки и, наконец, в воскресенье — проводы. В этот день чучело — символ плодородия — отправлялось на долгожданный костер.

«Ритуалы проводов, по замыслу крестьян, сообщали кормилице-земле, что пора просыпаться к посевной кампании — после сжигания пепел от растерзанного чучела раскидывали по полям», — занудно вещает соратникам похожий на вечного студента юноша. В переполненной и душной электричке вопреки просьбам организаторов слушатели-всезнайки уже разогреваются горячительным. Как и сто лет назад, их главная задача на сегодня — вдоволь накутиться в последний раз. В прежнее время соблазн был особенно велик — на следующий день с началом Великого поста все кабаки закрывались.

2. 

Узнать, что руками можно не только тыкать в монитор

2. 

Узнать, что руками можно не только тыкать в монитор

Сейчас Бакшевская Масляница — дань памяти Михаила Бакшевского, который реконструировал деревянные храмы Севера. Праздник планировался им как место встречи реставраторов. Сейчас сюда приезжает около 8000 человек, большая часть из которых вряд ли держала топор в руках. 

На площадке размером с несколько футбольных полей расположился снежный городок — вылепленные десятком рук пингвины и акулы, деревянные качели и ледяные горки, иглу и лабиринты, сквозь которые нужно пробираться, лежа на животе. «Проводы зимы проходят без ведомственных дотаций и рекламы пива, а любая коммерция и политика под запретом. Финансирование за счет продажи блинов и шевронов, — говорит блинодел с бубенчиками во время образовавшейся паузы. — Поэтому возведение всей инфраструктуры ложится на плечи добровольцев, которые за несколько недель до начала приезжают сюда, например, заливать горки или кромсать кирпичи для крепости».

3. 

Узнать вкус опен-эйра без допинга

«Ты вправду не знаешь частушек? Ну хоть одну! — требовательным голосом спрашивает на входе мужчина в ярком кафтане с блестками. — Ты точно сюда пришел? Точно на праздник?» Сзади напирает разукрашенная толпа. После мокрой прогулки по сосновому лесу народ хочет наконец-то проводить надоевшую зиму. За неудовлетворительное знание фольклора несчастные отправляются в конец очереди. Теперь у них есть дополнительное время подготовиться к бойкому декларированию хлестких скороговорок. «Повторяйте за мной: "А мы Масленицу дожидаем, дожидаем, душе, дожидаем"», — шепчет дама со свекольными щеками, услышав мое предложение друзьям обойти скоморошный фейс-контроль через бурелом. 

«Дожидаем-дожидаем», — кричу петухом и стараюсь громким хлопаньем ладош компенсировать незнание остальных куплетов. На танцполе сегодня только живой звук — зажигает дед на баяне, вместо коктейлей — самовары и термосы, а в тренде — ручейки и хороводы. Танцовщицы в сарафанах кричат нараспев: «Ой ты, Масленица, обманщица! Обманула, провела, нагуляться не дала!» На поляне сотни людей, почти у всех руки заняты блинами — символом Масленицы и главным допингом на сегодня. «Боже, сколько российских семей готовило сегодня именно блины», — замечает девушка в расшитом кокошнике и отправляет свой экземпляр с вареньем в рот. 

4. 

Покружиться раздетым на шесте

Самые смелые взбираются на отполированное бревно за подарками. Большая часть одета в семейные трусы. Несмотря на громкую поддержку снизу, лишь единицы спускаются не с пустыми руками. Уже наверху от ветра становится невыносимо холодно, а силы мышц хватает лишь на то, чтобы не распустить объятия на высоте 10 м. Вероятно, что стриптизерша — хозяйка шеста — смогла бы одолеть играющих мускулами мужчин в армрестлинге. Но в реальности из девушек только одна осмелилась раздеться до нижнего белья — одолеть она смогла лишь пару метров. 

5. 

Ощутить превосходство над Западом

Burning Man — это ежегодный фестиваль «радикального самовыражения при полной автономии» в штате Невада. 70 000 человек съезжаются в месте, где нет ничего, с целью построить постмодернистские инсталляции — адские карусели, пятиногие скульптуры и амбары для рейвов. Апогеем вечеринки становится сжигание многометровой скульптуры человека, символа встречи. В Неваде каждый пришедший намеревается выразить себя посредством внешности: в ход идут все возможные бодимодификации и образцы известных субкультур. Самые ленивые благодаря августовском солнцу ограничиваются костюмом Адама. И хотя конец февраля в Подмосковье накладывает ограничения, каждый пытается одеться так, чтобы и российские бабушки при встрече перекрестились. 

6. 

Удовлетворить страсть к ролевым играм

Парный костюм Змея Горыныча, коровы с торчащим выменем и горлопанящие русоволосые цыгане, казацкие папахи на одежде цвета хаки под стать донецким ополченцам, гусарские цилиндры словно из видеохроник Гражданской войны, выпирающие из-под павловопосадского платка дредлоксы и льняные рубашки с вышитыми коловратами. У кого победнее фантазия — тигровые пижамы и ростовые куклы зверей. У остальных — вязанки сушек и баранок. Хочешь подкатить к тому парню, вынесшему в бое стенка на стенку всех оппонентов, — просто попроси продегустировать хлебобулочное изделие. «Каждый год мероприятие меняет место дислокации, а вместе с ним и логотип, — говорит секьюрити в косоворотке с рацией на плече. — Шевроны с эмблемами старых лет — здесь главный повод для зависти. По коллекциям прошлых лет можно распознать ветеранов движения». Одежду староходов украшают улыбающиеся бобры, музицирующие щуки и раздающие выпечку лягушки.

7. 

Безбоязненно набить морду

Сквозь толпу продирается всадник на деревянном коне. Остановившись, наездник раздевается, бьет себя мокрым веником и достает плакат «Вперед! На штурм!». Толпа ликует — вдали усилено звучат барабаны и трубы. Сотни мужчин — единицы в строительных касках и боксерских шлемах — устремляются на штурм пятиметровой снежной крепости. «Главная цель — подняться наверх, выбить основу и овладеть чучелом весны, — инструктирует мужчина в зарешеченной хоккейной маске. — Идем "черепахой", поверх которой лезут те, кто полегче». Почти моментально первый нападающий оказывается между ледяных зубцов, после пары толчков падает вниз. Атакующие идут в буквальном смысле по головам. Снизу недовольные начинают материть, обладатели шлемов пока молчат. Передвижник Василий Суриков наверняка бы нашел новые сюжеты для своих полотен.

Первый штурм отбит — барабанный гул усиливается. Несмотря на обилие «нью-бэлансов» и зауженных спортштанов, приступ больше напоминает осаду Казани войсками Ивана Грозного, чем бытовые записки из жизни героев фильма «Хулиганы зеленой улицы». Сверху сыплется поток снежков — нескольких человек отправляют в нокаут. Их успевают поймать задние ряды, а атака вновь захлебывается. После двух неудачных подъемов — с ледышками за пазухой, любезно напиханными обороняющимися, — устало спускаюсь вниз. Решаюсь поддержать пирамиду, по которой опять взбираются десятки тел. На следующий день это отзовется синяками и болью во всем теле. «Мужик, потерпи еще, ну мужик, минутку еще», — кричит мне сосед с синим фингалом под глазом, от которого здорово разит перегаром. В ответ пытаюсь спрятаться в чьей-то подмышке. Ощущение, что по тебе топчутся слонопотамы. Колени уже уткнулись в землю, чей-то берец с разбегу въезжает в висок. В конце концов слышна труба — крепость взята. На мотив футбольных кричалок сверху орут нараспев: «Вес-на, вес-на!»

8. 

Поиграть с огнем

8. 

Поиграть с огнем

И наконец-то чучело несут в сторону костра. Вокруг него, как на хардкор-концертах, кругами вновь снуют взявшиеся за руки люди. Спустя несколько десятков куплетов пламя подносится к набитой свежей соломой фигуре. Ее начинают кусать языки огня, обгоревший силуэт напоминает приговоренную к казни ведьму. Слышен восторженный рев, в это же время выходит прятавшееся до этой поры солнце. Спустя несколько минут остаются лишь угольки, у которых греются заледеневшие штурмовики. «К моему стыду, мне это напоминает сцену из "Сибирского цирюльника" нашего развеликого Никиты Михалкова. В фильме народ кутит, а на следующее утро просыпается в благоверной мгле по случаю поста, — говорит сидящий у костра благообразный парень своей не менее благообразной девушке с шалью на плечах, — Великого поста, когда нужно только молиться и трудиться. По окончании ждут крашеные яйца, куличи и песнопения с зарядами "Христос воскресе". Но я совсем не готов к такой постной жизни».