Кошмар перед Рождеством: 5 мрачных святочных рассказов русских классиков
Светлый и добрый жанр как приговор русской литературе
Характер национальной литературы особенно ярко проявляется в текстах строгого жанра. Так, мы все интуитивно представляем себе, какой должна быть рождественская история ― приятной, может быть, немного грустной, но все же полной чудес и надежды. Как наивные «Дары волхвов» О. Генри или заезженная «Рождественская песнь в прозе» Диккенса. Но когда в дело вступает русская тоска, все идет наперекосяк: мгла и метель, нищета и уныние ― вот так выглядит светлый праздник Рождества в глазах наших любимых классиков. Забудьте о красных черевичках, сговорчивых чертях и прекрасной панночке ― это все Малороссия. Россия будет впереди: ВОС выбрал пять небольших рассказов, идеально соответствующих атмосфере нынешних новогодних праздников ― действительно не самых веселых в истории.
Рубрика: даль
Автор: Дарья Борисенко
Леонид Андреев
«Ангелочек»
Эпизод из жизни 13-летнего хулигана Сашки, которого только что выгнали из гимназии. Он-то сам не виноват, только вот отец его ― неудачник и тряпка, а мать пьет горькую. Но это время праздников, и Сашку вдруг приглашают на елку богачи Свечниковы, покровители семьи. Родители отпускают сына в надежде, что его жизнь снова как-нибудь устроят щедрые благодетели. Идет все на празднике поначалу не слишком гладко, но затем мальчик внезапно переживает мистический опыт, сливаясь в мысленном экстазе с елочной игрушкой — восковым ангелом. Автор так любовно, до приторности описывает Сашкину грудь, которая из впалой вдруг становится выпуклой, наполняясь воздухом юношеской беспечности и прекрасных предчувствий, что в какой-то момент читатель готов поверить в рождественское чудо. Но если вы до этого хоть раз сталкивались с творчеством Андреева и ощутили, какая это бездна пессимизма, то понимаете, что обольщаться фальшивой приторностью не стоит.
Цитата:
Временами Сашке хотелось перестать делать то, что называется жизнью: не умываться по утрам холодной водой, в которой плавают тоненькие пластинки льда, не ходить в гимназию, не слушать там, как все его ругают, и не испытывать боли в пояснице и во всем теле, когда мать ставит его на целый вечер на колени. Но так как ему было тринадцать лет и он не знал всех способов, какими люди перестают жить, когда захотят этого, то он продолжал ходить в гимназию и стоять на коленках, и ему показалось, что жизнь никогда не кончится. Пройдет год, и еще год, и еще год, а он будет ходить в гимназию и стоять дома на коленках.
Иван Шмелев
«Рождество в Москве»
Самый яркий на образы, «зычный» рассказ в нашей подборке ― одновременно и самый страшный. Эдакий кустодиевский купец вспоминает, как в Москве раньше жили на широкую ногу, как умели в России делать сыры на зависть швейцарцам, как зеленые звезды горели в чарующем русском небе, каким легким был зимний пост, как лица румянились от мороза. Почти весь текст состоит из перечисления и описания самых разнообразных расстегаев с вязигой, и этот каталог пищи оставался бы восхитительной расширенной версией ужина у Стивы Облонского, если бы не финал, где повествователь вспоминает, что разрушен храм Христа Спасителя, а с ним и Бог Россию оставил. И если бы под текстом не стояло «Париж, декабрь 1942–1945».
Цитата:
Помните, «детские закусочки»? И рыбки на блюдечках точеных, чуть пятака побольше, и ветчина, и язычная колбаса, и сыр с ноздрями, и икорка, и арбузик, и огурчики-зелены, и румяная стопочка блинков в сметанке, и хвостик семужий, и грудка икры зернистой, сочной, в лачку пахучем… — все точной лепки, до искушения, все пахнет красочкой… — ласковым детством пахнет. Смотришь — и что-то такое постигаешь, о-очень глубокое! — всякие мысли, высокого калибра.
Федор Достоевский
«Мальчик у Христа на елке»
Вроде бы тут все ясно: берем сказку Андерсена «Девочка со спичками», переносим действие в Петербург, превращаем девочку в мальчика, добавляем немного натурализма и получаем святочную историю от Достоевского. Вот только у глубоко верующего Андерсена в этой истории нет никаких но: для бедной бездомной девочки смерть от холода в рождественскую ночь ― счастье, ведь она с бабушкой летит прямо в рай и сомнений на этот счет быть не может. А у Достоевского мало того, что вся светлая часть истории (собственно, елка у Христа) выглядит карикатурной на фоне грубой физиологии петербургских углов, так еще и заканчивается все каким-то юродством: мол, шестилетние мальчики мерзнуть-то мерзнут, а попадают ли к Господу — не мне знать, литератору. Вот прямо фу, аж обтряхнуться хочется!
Цитата:
И узнал он, что мальчики эти и девочки все были всё такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургских чиновников, другие задохлись у чухонок, от воспитательного дома на прокормлении, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей, во время самарского голода, четвертые задохлись в вагонах третьего класса от смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и он сам посреди их, и простирает к ним руки, и благословляет их и их грешных матерей…
Иван Бунин
«В поле»
Нищенский сочельник двух старичков — бывших сослуживцев в барском доме одного из них, ветшающем на глазах вместе с русской деревней и старой Россией в целом. Это редкий случай, когда типичная бунинская ностальгия по прошлому работает не на манер Пруста. Герои вроде бы вспоминают и ушедшую молодость, и былую удаль, и растерянное благосостояние, но совсем пунктирно. Все сосредоточено на настоящем, где метель отрывает от дома куски, топить приходится стульями, а питаться какими-то объедками. Если мыслить гоголевскими помещиками, то это история о Коробочке, когда-то бывшей Ноздревым. Но ведь каким невнятным кажется Ноздрев в сравнении с омерзительно понятным миром сальных огарков, замусоленных чепцов и человеком, скукоженным настолько, что вот-вот поместится в ореховую скорлупу.
Цитата:
Старикам казалось, что они легли спать очень поздно, но что-то не спится им. Ковалев глухо кашляет, с головой закрытый тулупом; Яков Петрович ворочается и отдувается; ему жарко. Да и слишком уж грозно буря потрясает стены, слепит и засыпает снегом окна! Слишком неприятно дребезжат разбитые стекла в гостиной! Жестко там теперь, в этой холодной, необитаемой гостиной! Она пустая, мрачная, — потолки в ней низки, амбразуры маленьких окон глубоки. Ночь же такая темная! Смутно отсвечивают свинцовым блеском стекла. Если даже прильнешь к ним, то разве едва-едва различишь забитый, занесенный сугробами сад… А дальше мрак и метель, метель…
Антон Чехов
«На святках»
До слез пронзительная семейная история, которую, как и всего Чехова, очень сложно пересказать. Неграмотная мать, которая годами отправляет уехавшей с мужем дочери письма и не получает ответа, платит грамотному бездельнику, чтобы тот написал ее Ефимье рождественское поздравление. Дочь, которая на самом деле пишет ответы, но ее подонок-муж не удосуживается их отправить. Это маленький рассказ о мире нарушенной связи, человеческой слабости и бессилия, где рождественское чудо если вдруг случайно и произойдет, то останется незамеченным.
Цитата:
— А в этой комнате что?
— Кабинет для массажа, ваше превосходительство!
Когда шаги генерала затихли, Андрей Хрисанфыч осмотрел полученную почту и нашел одно письмо на свое имя. Он распечатал, прочел несколько строк, потом, не спеша, глядя в газету, пошел к себе в свою комнату, которая была тут же внизу, в конце коридора. Жена его Ефимья сидела на кровати и кормила ребенка; другой ребенок, самый старший, стоял возле, положив кудрявую голову ей на колени, третий спал на кровати.
Подпишитесь на нас в социальных сетях