Старик Маклюэн 

И если одни делают вывод на основе собственных наблюдений и интуиции, то другие, более подкованные, ссылаются, наверное, на самого известного теоретика медиа Маршалла Маклюэна. Канадский философ, автор фразы Medium is the message, популяризированной в России Пелевиным в книге «Generation "П"», как Маркс — он давно умер, его мало кто читал, но его идеи всегда на слуху. Усредненное восприятие примерно таково: Маклюэн зафиксировал разрушение жестко структурированной, логической системы распределения информации, достигнутой в рациональном XIX веке, и предсказал клиповое сознание, господство электронных медиа, информационный шум, смерть института авторства и прочие прелести глобальной деревни.

Тем удивительнее читать, наконец, Маклюэна (как автор, он, к слову, зануднейший философ и филолог) и видеть, что текст у него — не враг визуальности, а ее основа, самый очевидный и мощный вариант визуального способа восприятия информации (видимо, основанием для такой классификации послужил простой факт, что текст мы видим глазами). По Маклюэну, в визуальном лагере — текст, классическая живопись, фотография, кино; в аудиальном — абстрактная живопись (действует на внелогическом уровне, см. синестезия), радио и телевидение (по причине того, что его скорее слушают, чем смотрят). 

Он отмечает внутреннюю логику месседжа: и кино, и документальная фотография, безусловно, рассказывают историю. Различные варианты кадрирования снимка, например, могут быть следствием точки зрения автора и кардинально менять впечатление от изображаемого.



Точно так же происходит и в публицистике, когда автор по-своему трактует факты и манипулирует сознанием читателя. Маклюэн даже считает, что отсутствие у сохранившихся первобытных племен письменности мешает им полноценно воспринимать кинематограф, как это делаем мы.

Доживи Маклюэн до наших дней, он увидел бы, что далеко не все из его прогнозов сбылись. Чего стоит только ренессанс чистого текста в первые десять лет существования интернета или прозябание радио, на которые он возлагал такие надежды. 

Маклюэн приводит эксперимент с одним из папуасских племен. Жителям деревни показывали максимально простой и короткий фильм, а потом просили рассказать, что они увидели. Большинство не могло рассказать ничего ни о сюжете, ни о героях фильма. Зато некоторые, к удивлению исследователей, запомнили случайно попавшую в угол кадра курицу. Маклюэн объясняет это слабыми навыками структурирования и последовательного распределения информации, которые у людей западной цивилизации обычно воспитывает текст.

Открытка всем нам

Понять, что текстовый, логический, информационный способ подачи контента по-прежнему доминирует, можно, рассмотрев, каких картинок больше всего в интернете. И у нас, и на Западе это изображения с подписью — открытки, демотиваторы, макросы, мемы и прочее. Иногда это комментирование изображения, иногда разъяснение происходящего, иногда вписывание в привычный контекст или совмещение контекстов. По сути, это та же самая сжатая колонка, статус в блоге или твит.
Коллективный интернет-разум иногда рождает очень точные и тонкие вещи, и это, наверное, искусство, но по-прежнему искусство текста, искусство истории. Влияние текста столь велико, что он, наоборот, залезает на чужую территорию и приводит к противоестественной, казалось бы, для интернета форме — обычному тексту, помещенному на картинку без дополнительного изображения. Это нелогично, потому что текст нельзя скопировать, но так легче делиться «цитатами великих людей» в соцсетях.

Если это фотография без подписи, то она все равно работает как логическая структура — это слепок реальности, новость или, если она смешная, анекдот, курьез. Если это коллаж, то он апеллирует прежде всего к контексту — чтобы оценить такую работу, нужно иметь в голове набор из большого количества культурных кодов и знать принципы взаимодействия между ними (например, Микки-Маус со свастикой).

Технический прогресс привел к тому, что почти каждый член общества обладает телефоном со встроенным фотоаппаратом. Теоретически это должно было привести к настоящему кошмару информационного замусоривания. Но на практике интернет стихийно и благодаря усилиям отдельных людей обзавелся эффективными фильтрами — из всего огромного массива снимков мы видим только те, что хотим видеть, или те, что по-настоящему важны и интересны. В сухом остатке мы имеем бесценную базу документирования реальности — различных происшествий, исторических событий и просто интересных фактов. Признайте, что экзерсисы бездарных фотографов, которые снимают закаты, или фото девушек с duck-face на фоне ковра вы видите только тогда, когда сами этого хотите. 

Я так вижу 

Что же тогда настоящая, если угодно, чистая визуальность, оторванная от текста и информации? Это изображения, которые апеллируют прежде всего к эмоциональной или физиологической составляющей — вне контекста знаний, которые получает человек. Очевидный пример — порно. Конечно, некоторые эстеты могут испытать радость узнавания контекста в хипстерском порно, но суть все же не в этом; порно призвано бить в самые животные части нашего мозга. Другой пример — котики, которые вызывают у нас умиление, и, по гипотезе ученых, это связано с тем, что по строению тела они больше всего похожи на младенцев. Относительно новое веяние — тоже порно, но особенное — food porn. Многие готовы часами рассматривать еду, которую хочется незамедлительно съесть, и во многом благодаря этому феномену миллионы заработала соцсеть Pinterest.

Более сложный кейс — эстетическое чувство, которое позволяет отличать пользователям Tumblr стильные интерьеры и накрашенные лаком ногти от нестильных. Сколько здесь врожденных способностей, а сколько воспитания культурой — вопрос дискуссионный. На этом же поле пытались играть все художники-авангардисты начиная с конца XIX века — их картины должны были быть не простым слепком видимой реальности, а обращаться к невербализируемым способам познания мира, вызывая ассоциации, как, например, уже упомянутая цветозвуковая синестезия в работах Кандинского (впрочем, показательно, что о своем подходе к искусству Кандинский впоследствии написал полноценную книгу). Экспрессионисты пошли дальше, буквально выплескивая на холст спонтанное выражение своего подсознательного в хаотических формах. Но как бы то ни было, сегодня на любой выставке современного искусства под выразительной абстрактной работой находится табличка, где мелким шрифтом на птичьем языке кураторов написано «что художник имел в виду».

Правильный смысл 

Конечно, если говорить о буквах, которые складываются на экране в простыни текста, то их число будет уменьшаться. Тенденция к фрагментации информации и редуцированию высказывания есть, и это примета не только нашего времени — вспомните пословицы, хокку, афоризмы, Омара Хайяма и тот факт, что великие русские романы выходили по главам в литературных журналах, как сериалы. Но не будет описанных Хаксли в «О, дивном новом мире» бессмысленных «ощущальных телепередач с танцующими и меняющими цвет образами». В самом принципе работы человеческого мозга заложена иерархия, а значит, и склонность укладывать все в историю, в текст. А если брать менее глобально, то приверженность логоцентричности, по крайней мере в России, будет обеспечиваться еще и школьным образованием, которое в корне пока мало отличается от советского. Это хорошо видно по школьникам в «ВКонтакте», которые норовят приписать к картинке текст даже там, где этот совсем не нужно. На место текстов из одних только букв будут приходить тексты с мощным инструментарием визуализации — элементами комикса, инфографикой, интерактивом. Но тексты останутся текстами.

Если речь идет о медиа, то в вечной борьбе формы и содержания здесь явно побеждает содержание. Вы можете один раз зайти на красивый, но пустой с точки зрения смысла сайт и навсегда закроете его, но раз за разом будете посещать ресурс с самым убогим дизайном, если каждый раз там найдут, что вам рассказать. Пишите тексты.