Амели Нотомб: «Нелепые ситуации обостряют нашу память»

Разговор с писательницей, которая никогда не выходила в интернет

В феврале этого года вышел русский перевод очередного романа Амели Нотомб «Синяя борода». Через несколько дней после многообещающего начала продаж в интернет посыпались озадаченные и разочарованные комментарии от первых читателей и критиков. Под вопросом стоит выпуск русского перевода новой книги «Счастливая ностальгия». Неужели Амели Нотомб больше не находит путь к сердцу русского читателя? Ирина Ротару встретилась с популярной писательницей в Париже, чтобы выяснить, кто она такая и что с ней происходит.

К интервью с Амели Нотомб я шла ровно год. В октябре 2012-го у меня вдруг появилось сильное желание лично пообщаться с писательницей, которую после выхода книги «Синяя борода» показывали по французскому телевидению чуть ли не так же часто, как французского президента. Книга, по мнению русских критиков, получилась так себе. Веря им и не желая тратить аж €16,50 на 180 страниц ремейка сказки, я решила написать Амели Нотомб письмо. В одном из интервью писательница эпатировала присутствующих, заявив, будто лично отвечает на каждое письмо поклонников. Я написала Амели, что ее произведения входят в список обязательной программы по зарубежной литературе на факультете журналистики, но что я, бедная студентка, позволить себе ее новые книги не могу. В письме я попросила Амели Нотомб одолжить мне ее новую книгу «Синяя борода». Я отправила письмо в среду, а в пятницу получила ответ: «Я спрошу у издательства, можно ли что-то сделать».

Еще через неделю я получила бандероль от издательства Albin Michel с книгой Амели Нотомб и ее автографом с моим именем на первой странице. Кому бы я ни рассказывала эту историю, французам ли, русским, мои слушатели лишь делали озадаченное лицо или подначивали меня: «А в следующем письме пригласи ее на чашку кофе — вдруг она и на это согласится». Но книга была прочитана, а два письма и открытки, отправленные Амели Нотомб на Рождество и Пасху, оставались без ответа.

В сентябре я вдруг случайно наткнулась на анонс автограф-сессии Амели Нотомб по случаю выхода ее новой книги «Счастливая ностальгия» и тут же решила пойти туда. Автограф-сессия началась на двадцать минут раньше запланированного… Отличие Амели Нотомб от рок-звезд — в ее опережающей всех пунктуальности.

Она появляется в магазине неслышно, как кошка. Поклонники все также чинно стоят на своих местах, давая возможность Амели самой подойти и поздороваться со старыми знакомыми: «О, Флоранс, не может быть! Вы специально приехали в Париж! Очень, очень тронута.. Ну расскажите, какие у вас новости? Как ваша нога? Лучше?» Вдруг Амели Нотомб поворачивается ко мне и как будто бы принимает меня за старую подругу: «У Флоранс болит нога, она мне писала в своем письме, а я ей посоветовала надеть юбку. Черную юбку, а то она никогда в жизни юбок не носила. Я уверена, это может ей помочь». Амели вновь обращается к Флоранс и вдруг начинает совершать невероятные па руками, фокусируя свое внимание на больной ноге. «Вы чувствуете тепло? Чувствуете?» — «Да, что-то шевелится… » Удовлетворенная ответом, Амели добавляет: «Вот и все, чем я могу вам помочь, но это уже кое-что. Мы с вами знакомы?» — а это уже писательница решила завести разговор со мной. «Э-э-э… если только заочно… Вы мне в прошлом году выслали книгу по почте… Я была настолько потрясена, что решила прийти и поблагодарить вас». — «А! Ирина Ротару, русская журналистка, студентка в Париже! Очень приятно!» Амели Нотомб славится своей невероятной, выходящей за рамки разумного памятью. 

«Вы часто свои книги отправляете желающим?» — «Это было исключение, можно сказать, премьера… У меня знакомая есть, абсолютно сумасшедшая женщина, румынская художница, чьи работы выставлены в Центре Помпиду. Так вот, ее зовут как вас. Я когда ваше письмо получила, сначала подумала, что это она мне пишет. Надо вас познакомить! Кстати, одна ее картина висит у меня дома на стене в спальне». Сказав это, Амели Нотомб берет у меня из рук заранее приготовленную для автографа книгу и пишет на первой странице: «Ирина, ваш омоним висит на моей стене. Амели». 

Для интервью мы встретились с Амели вновь через две недели. Я с блокнотом, диктофоном и камерой, она в неизменной шляпе, только что вышедшая из метро. Разумеется, Амели предложила начать сразу с интервью: «Я все равно на полчаса раньше приехала». 

Директор книжного магазина разрешил нам расположиться в его кабинете, заваленном книгами, и Амели Нотомб словно подменили. Она начала сильно, просто жутко волноваться. Сев в кресло директора книжного магазина «Диван», писательница стала смотреть на меня как на дантиста, в кабинет к которому ее, маленькую девочку, насильно впихнула мама… 

Амели Нотомб — бельгийская франкоязычная писательница 47 лет, которая из своей реальной жизни создает мифы, успешно завлекая миллионы читателей в паутину своего творчества. В российской «Википедии» долгое время было написано, что писательница родилась в Японии, однако ее официальное место рождения — Бельгия. Амели Нотомб тщательно скрывала это, греясь в лучах славы от мирового бестселлера «Страх и трепет». В нашумевшей книге писательница (которую, кстати говоря, зовут вовсе не Амели, а Фабьен-Клэр) рассказала о своем годовом опыте работы в Японии и о замкнутом круге японской иерархии, обрекшей писательницу на свободное падение с должности переводчицы до уборщицы мужских туалетов.

В 2003 году по мотивам книги был снят одноименный фильм, за который исполнительница главной роли Сильви Тестю получила премию «Сезар».

Амели Нотомб пишет 3,7 романа в год, однако публикует из них только один, отправляя не удостоившиеся печати творения «в стол». Писательница считает, что далеко не каждый ее роман должен быть вынесен на публику, и тщательно скрывает ото всех местонахождение своих рукописей. С 1992 года Амели Нотомб опубликовала 22 романа, объем каждого из них не превышает 150 страниц в оригинальной версии. Чаще всего романы Амели Нотомб похожи на эссе, на интервью с самим собой или на взрослую интерпретацию давно забытых сказок. Одними из самых читаемых романов писательницы остаются «Гигиена убийцы», «Ни Ева, ни Адам», «Любовный саботаж», «Антихриста».

— Как вы предпочитаете передвигаться по Парижу?

— Я люблю ходить пешком, но сегодня приехала на метро, потому что шла бы сюда весь вечер. Я часто метро пользуюсь, у меня даже есть проездной. Не верите? Вот, пожалуйста (Амели Нотомб открывает свою черную сумку, показывая мне проездной с готичной фотографией).

— А почему машину не водите? 

У меня нет водительских прав, я четыре раза проваливала экзамен в Бельгии, после чего поняла, что не нужно настаивать, мне это слишком тяжко дается.

— Как вы относитесь к перфекционизму? 

— Лично я от него очень далека. Конечно, для меня это что-то вроде путеводной звезды, я знаю, что перфекционизм где-то существует, но не знаю, насколько я к нему приблизилась. Мне знакомы несколько «идеальных» людей, их бы я точно назвала перфекционистами, но они просто невыносимы. Поэтому я себя не чувствую в опасности. Если я и невыносима, то вовсе не по причине моего перфекционизма…

— И тем не менее вы каждый день работаете с 4 часов утра…

— Это связано не с поисками идеала, а с поиском новых ощущений… С тех пор как я регулярно пользуюсь этой машиной (показывает на голову), я поняла, что она может работать только при определенных условиях. К примеру, только если я проснусь очень рано утром. Для меня это, признаться честно, очень тяжело, потому что я обожаю спать, но мне приходится мириться с ранним подъемом, ведь благодаря ему я обретаю абсолютную сознательность, а это состояние необходимо для моего творчества. После пробуждения я обязательно выпиваю натощак пол-литра очень крепкого зеленого чая, что в сочетании с ранним часом создает очень интересное состояние сознания и невероятный прилив энергии, который я, как ни пыталась, не смогла обрести другими способами.

— Что вдохновляет вас на творчество? 

— Этот вопрос абсолютно непостижим. Больше половины моей жизни я беспрерывно пишу. Я понимаю, что пишу, потому что беременна идеей, но вот что приводит меня в подобное состояние, остается для меня загадкой. Писать у меня получается абсолютно неосознанно. Я никогда не говорю: «Я напишу об этом, потому что увидела или услышала это». 

— То есть вы никогда не пишете заметки о прожитых моментах? 

— Никогда. Я считаю, что записывать вещи на будущее — значит иметь утилитаристское понимание жизни. Когда я слышу из разговоров людей, занимающихся литературой, что они делают записи, потому что это, возможно, когда-нибудь им пригодится для новой книги, меня это просто выводит из себя, это отвратительно! Цель писательства не в том, чтобы быть полезным. Мы пишем, потому что нас переполняет что-то большое и непостижимое. 

— Как вы находите нужный заголовок для своей книги? 

— Я не ищу его, заголовок приходит ко мне сам. Могу лишь констатировать, что название романа приходит ко мне в самом конце работы. Когда я беременна книгой, то ищу ей название, как любая беременная мать, которая думает, как бы ей назвать своего ребенка. Обычно в моменты полной расслабленности или бездумия название моей книги приходит ко мне само по себе. Обычно это состояние я испытываю в метро или в трамвае, когда вдруг в пустоте я вижу свет: роман будет называться «Метафизика труб». Конечно, это так очевидно. 

— Пользуетесь ли вы интернетом и новыми технологиями? 

— Совершенно нет. Хотя, нет, недавно мне подарили iPod Shuffle. Он такой маленький, но в нем 180 песен! Это одна из вещей, которую я сама себе никогда бы не купила. Я живу с экспертом по новым технологиям, настоящим гиком. Но это его жизнь, которая меня абсолютно не касается, я никогда не подхожу к его компьютеру, например. И он решил подарить мне iPod, поэтому я его использую, это забавно. Я знаю, что у меня где-то в интернете есть сайт, но я считаю, что это меня совершенно не касается. Более того, скажу вам откровенно, я считаю, что чем я дальше от новых технологий, тем это лучше для меня. Я никого не осуждаю, возможно, интернет — это отлично, как я могу знать, если я никогда там не была? Я просто чувствую, что это не для меня. Могу лишь предположить, что интернет — отличное изобретение для несвободных стран, к примеру для Китая, где политика страны такова, что граждане не получают огромное количество информации. Я, конечно, слышу разное о развитии интернета и понимаю, что человечество должно его «приручить», ведь иногда приходится узнавать истории о том, что интернет разбил чью-то жизнь… Это ужасно! Человечеству нужно работать над созданием интернет-цивилизации. 

— Как вы поддерживаете вашу память в таком великолепном состоянии? 

— Я никогда ничего не записываю. Записи — это смерть для человеческой памяти. Как только мы начинаем что-то записывать, то считаем, что можем отключить память. Я за свою жизнь не записала ни одного адреса, ни одного номера телефона, ни одного дня рождения. При этом не могу утверждать, что при таком подходе вы не будете время от времени попадать в нелепые ситуации. Но именно такие ситуации еще лучше обостряют нашу память.

— Когда мы выражаемся на иностранном языке, мы перестаем быть самими собой? 

— Вероятнее всего, это так, но с положительной точки зрения. Говорить на иностранном языке — идеальный способ научиться понимать душу иностранного государства, стать его небольшой частью. Интересно, что когда я говорю по-японски, то начинаю вести себя как японка, даже думать, как японцы. Я начала говорить по-японски до того, как выучила французский, потом я забыла свой первый родной язык. Я знаю, что японский язык до сих пор где-то во мне, поэтому я всегда говорю, что во мне живет язык-фантом. И я уверена, что это неосознанно оказывает влияние на мое творчество. 

— Чем является для вас бокал шампанского? 

— Это чистое удовольствие! Очень надеюсь, что мне нальют бокал в этом книжном магазине.

— У вас есть свои капризы?

— Я не очень избалована. Даже если мне сегодня не нальют шампанского, я не устрою скандал, я всем без исключения подпишу свою книгу.