«Ветер крепчает» – последний фильм Миядзаки

Биография авиаконструктора как путь самурая

На этой неделе Катя Метелица отправилась на мультик Миядзаки и обнаружила, что он куда как жестче последнего Триера.

Аннотации повторяют друг друга: фильм о мальчике, который мечтал о небе, но был близорук, и стал поэтому не летчиком, а конструктором самолетов. Мило и весьма романтично, как и название фильма — строчка из Поля Валери. Но не надо рассчитывать, что вы приятно и уютно проведете эти 126 минут: «Ветер крепчает» — одно из самых жестких и душепереворачивающих произведений на свете, если не вообще — самое.

Миядзаки никогда, впрочем, не был особенно мягок и сладок, но одно дело страшные и странные сказки, другое — реальное кино. А это именно реальное кино, даром что анимация: нарисованные персонажи кажутся еще более настоящими, чем если бы их играли артисты; никакой (хотя казалось бы) условности — они как ожившие фотороботы, как аватары, в них почему-то веришь абсолютно. Актер, исполнитель роли иногда может сфальшивить, отклеить ус, но рисованный персонаж — никогда, он равен себе. Не знаю, почему это так — это так, и все.

Жанр — байопик. Хотя здесь не все просто: как бы две биографии в одной — даже не две, а три. И это тоже важно: Миядзаки не экранизирует биографию конкретного лица по принципу «что было, то было», а пишет свою историю так, как ему кажется важным — выбирая самое важное для своего последнего, как он официально заявил, полнометражного фильма, последнего важного высказывания..

Итак, мальчик-очкарик Дзиро летал во сне и мечтал построить самолеты быстрее ветра. Это, конечно, сам Миядзаки, без этого никак. Но это еще и Дзиро Хорикоси, японский авиаконструктор, автор «A6M Зеро», палубного истребителя-моноплана времен Второй мировой войны. До 1942 года «Зеро» далеко превосходил самолеты стран антигитлеровской коалиции по маневренности, скорости и дальности полета, и до конца Второй мировой войны оставался основой японской флотской авиации. Хорикоси — японский Ильюшин, или Лавочкин, или Микулин. А что до политического контекста, в котором применялись его изобретения, — он явно не делает эту историю проще. Более того, для японцев эта тема настолько сложна и болезненна, что даже не понятно, как о ней говорить. Но одновременно все кристально просто: Дзиро верен своей стране и своей корпорации — а последняя для японца все равно, что, без всякой натяжки, армия. Это поле самурайской этики: работают такие понятия, как самурайская верность, самурайская честь. Все остальное — лирика. А в случае Дзиро самурайский долг умножается на долг художника: перед самим собой, или перед Тем, кто наделил его даром (кем бы он ни был). Его дар — конструировать самолеты. Это его Путь, это главное, и никакая жертва тут не может показаться непомерной.

Первым делом самолеты. Точка.

Неизвестно, насколько сложным был путь и выбор реального Дзиро Хорикоси, но Миядзаки сплел биографию своего Дзиро с биографией еще одного человека — собственного отца. Кацудзи Миядзаки во время войны был директором «Миядзаки Эйрплейн», фабрики по изготовлению деталей к A6M Zero (хозяином фабрики был его брат). А жена Кацудзи, мать Хаяо, страдала туберкулезом и перечитывала «Волшебную гору» — в санаториях, в одиночестве. Песня про самолеты и девушек оказалась совсем невеселой. Как и этот фильм — несмотря на всю его прелесть, и нежность, и мягкий юмор: Миядзаки же.

Но только вот что: фильм про близорукого мальчика кажется невероятно грустным, трагическим и сложным, и — какое я там употребила слово? — душепереворачивающим. Но это — нам. Для японца здесь все, наверное, просто, и светло, и даже радостно. Ведь тут другое, гораздо более мощное, понимание долга. И, наверное, понимание любви, и совсем другая философия смерти. В фильме об этом почти не говорят, и уж тем более не разглагольствуют. Это не Триер с его болтовней о философии, этот фильм и есть — философия. «12+», вы говорите? Ну-ну.