«Не хочу быть геем, хочу быть другой»: каково жить транссексуалу в России? 

Девушка-трансгендер и ее мама отвечают на вопросы

На фоне возрождения традиционных ценностей и закона о гей-пропаганде неудивительно, что трансгендерность кажется запретной темой. Между тем жизнь людей, желающих сменить пол или уже сменивших его, связана с трудностями даже большими, чем те, с которыми сталкиваются геи и лесбиянки. Чтобы понять, что такое жизнь трансгендера, мы поговорили с Вероникой Светловой — героиней нескольких документальных фильмов о трансгендерах и слабослышащих людях и участницей конкурса Miss International Queen (в 2014 году она выиграла в номинации «Мисс Европа»). В интервью также приняла участие мать Вероники — Марина Михайловна.

Марина Михайловна: Вероника вообще глухая. Есть тугоухость первой степени — самая слабая, второй, третьей, четвертой. У Вероники — четвертая. Она вообще не слышит. По идее, она вообще не должна была говорить, но она с одного года очень много работала, занималась. Ее речь, в принципе, развернутая обычная речь. Может, не очень качественная, потому что она, как и каждый человек, ленится.

Вероника, когда ты осознала себя женщиной? Когда у тебя появилась идея о том, что тебе нужно изменить себя?

Вероника: Ну это было давно в детстве. Я как-то автоматически считала себя девушкой, не понимала, почему я не девушка. Точно ощущала с двух лет, что рождена в душе девушкой. Но не понимала, что происходит. И в школе тоже.

Марина Михайловна: Она тайно брала мамины туфли, мамины шляпки и на себя примеряла. Если бы ты целый день ходила в этом, мы бы подумали, что что-то не то. Мы думали, что это игра. Для нее это было, видимо, не так. В школе у нее была ужасная жизнь. Внешне ничего не было такого, но дети чувствовали, что она не такая. Она не приходила с маникюром и педикюром, но было нечто такое, что вызывало неприятие. Ее там били, над ней издевались.

Вероника: Сначала я училась в самой престижной школе с углубленным изучением иностранных языков №1239 (бывшая №20) во Вспольном переулке. Там я училась до 5-го класса, к нам в школу приезжала английская королева Елизавета, а в 5-м классе я перешла в «слабослышащую» школу №22 на Малой Дмитровке. В первой школе проблем не было, там все дети были из престижных и состоятельных семей, а во второй школе там все были разные, появилась зависть, недовольство, не любят «белых ворон», поэтому у меня там были проблемы. Хотя потом, уже после операции, я пришла в 22-ю школу за новым аттестатом. Пришла к директору, он на меня посмотрел, сказал: «Ты красивая» — и все. Выдал аттестат.

Марина Михайловна: В коридоре все выстроились.

Вероника: И еще там были старшеклассники, которые заканчивали школу, но они меня помнили, все смотрели. Преподаватели — математичка, биологиня — все расспрашивали, как и что.

А когда ты сделала операцию?

Вероника: В 2006 году, в 19 лет. Но это все было не сразу. Сначала появился интернет. Я обо всем узнала через интернет на сайте знакомств. Там были геи, и я подумала, что я тоже гей. Потом я поняла, что геи — это не мое. Они все манерные, а мне нравятся брутальные мужчины. Перед окончанием школы я узнала через одну мою знакомую, через интернет, что есть выход изменить свою жизнь, изменить пол. Нужно пойти к психологу в больницу имени Ганнушкина на Преображенской площади. Я пришла туда одна, посмотрела, ну а там больница, идти страшно. Поэтому я уже в последний год перед окончанием школы сказала маме: «Мама, я хочу быть девочкой, не хочу быть геем, хочу быть другой».

Марина Михайловна: Ну а я что, что мне оставалось. При этом врач в этой больнице мне объяснял, что в нашей стране, если она будет геем, если все сложится хорошо, она будет прекрасно жить. А транссексуал — это такой тяжелый путь! Это ужасно! А она мне: «Ни в коем случае, какие геи. Ты пойми, что я совсем другая». А что я могу посоветовать? Это ее жизнь.

Вероника: С психологом я два года общалась. Но в первый раз отказались выдать документы на операцию. Я обиделась, пошла в другую больницу. В конце в 2005 года мне наконец все выдали, так совпало по времени, будто это подарок на Новый год.

Как выглядит процесс, операции там, гормоны?

Вероника: Гормоны были раньше.

Марина Михайловна: Три операции — будьте любезны.

А третья операция — это какая?

Марина Михайловна: Грудь. Сначала идет вагинопластика, потом коррекция, потом грудь.

Гормональная терапия и операции влияют на здоровье?

Марина Михайловна: Говорили, что они живут до 30 лет. Но мы посмотрели в интернете, и там англичанки, немки пожилые — красивые, удачливые, актрисы знаменитые. За 80.

Как на это отреагировал отец и остальные родственники?

Вероника: Отца уже нет в живых, да и тогда, в 2005-м, мама с папой уже не жили вместе давно. Сначала он сказал: «Я тебя не знаю». Потом принял.

Марина Михайловна: Да, вначале нет, а потом понял, принял, был, по-моему, даже счастлив. Она прекрасно выглядит, прекрасно к нему относилась, постоянно помогала ему. Он был умный человек, он тоже понял, что так лучше. А какой был выход? Пока Веронике делали операцию, я ходила в больницу, и в соседних палатах лежали люди, которым тоже делали операцию. Они все были суицидниками. Все. Люди, которых либо семья не принимала, друзья не принимали, общество не принимало, — они все были после попытки суицида.

Вероника не упоминает, что я рыдала, и орала, и бог знает что. Я ведь не знала, что это такое. Не касалось это моей жизни. Все было очень непросто. Но дилемма: либо ты будешь с ребенком из петли, либо поддержать. Ну а остальные родственники — по-разному.

Вероника: От меня отвернулись все, и друзья тоже, я была одна с мамой. Не с кем было пообщаться. Меня спас интернет, познакомилась с другими люди в той же ситуации. Общались, поддерживали друг друга, там я нашла подругу, с которой уже 11 лет общаемся, она мне сильно помогла.

Почему друзья от тебя отвернулись? Они же знали тебя…

Вероника: Не знаю. Потом уже, через какое-то время, вернулись, просили прощения. Ну я, конечно, прощала.

Марина Михайловна: Они не хотят принимать то, что непонятно. Не хотят принимать других людей. Да, и родственники, дяди. Два брата. Обыкновенная советская семья. Слава богу (в кавычках, естественно), что всех бабушек и дедушек к тому моменту уже не было. Но братья мне говорят: «Марин, ты что делаешь? С ума сошла?»

Вероника: Они так орали.

Марина Михайловна: Мы с Вероникой решили: тот, кто не принимает ее, — знать тех не знаем. Все. А так как я не последний человек на своей работе, у меня очень большой круг общения, то это не шутки. Нет — и я с этими людьми не общалась. Я всегда говорила и говорю: мой ребенок не наркоман, не проститутка, не алкоголик. Человек нормальный. Разберитесь со своими детьми. Я знаю ваших детей. И вы от них страдаете. Мне ребенок не сделал ничего плохого. Так жизнь сложилась.

Совсем забыл спросить, как тебя звали раньше?

Вероника: Не могу сказать и не хочу. Это была не я. Клейма прошлой жизни у меня не осталось: я поменяла все документы от свидетельства о рождении до аттестата. Поэтому я всегда Вероника. С рождения.

Насколько было сложно подавать документы?

Вероника: Ничего сложного не было. Принесла — и все сделали. В России это вообще довольно легко сделать, а есть страны, где это запрещено. В том же Таиланде, где очень много транссексуалов, по паспорту они все равно будут «мистер». Правда, в последние годы вроде бы менять документы у нас надо через суд, раньше было проще.

Марина Михайловна: Да это ты формально рассказываешь. Она приходила. Девочка из государственной конторы брала документы. Выходила. Через пять минут изо всех окон вылезали сотрудники. Все так смотрели. Так или не так?

Вероника: Да за две минуты все сделали.

Марина Михайловна: Все они оформляли, все документы были представлены, на основании которых изменяли имя, но люди… У всех был шок. Я с ней ходила, но стояла в стороне. Потому что я говорила: «Ты плохо слышишь, я не вечна. Ты должна научиться сама общаться, сама объяснять». И я была в стороне. Я всегда наблюдала эту картину, это было забавно.

А последний документ какой ты меняла?

Марина Михайловна: Права. Она пошла в ГАИ. Там менты сидят, мужики здоровые. Они там… Ты вспомни! Вот это интересно. Она нормально реагировала. Я там веселилась, сбоку стояла. Смотрела со стороны. Наблюдала за людьми, которые испытывали в этот момент шок. Но никто не гоготал. Что они потом говорили — это другой вопрос, но все было очень деликатно, четко. Все выписывали, руку жали.

Как сложилась твоя учеба в институте, карьера?

Вероника: Я закончила институт в Питере, поступала в институт после операции, когда была уже девушкой. И там никто не знал о моей прошлой жизни, были друзья и поклонники, все было замечательно. Не как в школе. Какое-то время работала в «Мосэнерго», теперь с мамой.

Марина Михайловна: Она работает со мной, потому что некуда идти работать. Из-за глухоты. Не берут. Берут только в «Ашан» и на почту. Если говорить серьезно и строго, то у человека, который поменял пол, путь один — проституция. Другого пути у него нет: либо надо уезжать в другой город, но шлейф всегда тянется. Откуда все узнают — это я не знаю. Общество брезгливо к таким людям относится, если узнает. И к глухим так же относятся, и к слепым так же относятся. У нас такое, недоброе общество, а к этим людям отношение как к второсортным. Ну вот Вероника через это как-то прошла.

Вероника: Мне было намного легче, чем другим. Мне помогали. Чаще всего других родители не понимают, выгоняют их из квартиры. Очень много у нас знакомых было, которые совершали самоубийства, попытки самоубийства. И люди часто совершают ужасные вещи. Знакомую проститутку-транссексуалку какие-то люди однажды заперли на балконе, приводили людей и показывали ее. Целую неделю так держали.

Еще на одну мою знакомую, просто девушку-транссексуалку, напали на платформе метро «Октябрьское поле». Она была очень высокая и была больше похожа на трансвестита, видимо, ей гормоны не помогали, плохо феминизировалась. Хулиганы и напали, побили ее, сломали нос, отняли норковую шубу и сумку с деньгами. Это было на платформе метро, и никто ее не защищал!!! У нас в России опасно выглядеть как «оно», нужно выглядеть полноценной девушкой или женщиной, чтобы никто не понял, и тогда жизнь будет спокойной!

У большинства транссексуалов жизнь тяжелая, не все их поддерживают, родные и друзья отворачиваются от них, поэтому большинство из них немного злые из-за того, что пережили.

Марина Михайловна: По прошествии времени ты относишься к этому по-другому. Эта история очень тяжелая, очень непростая. Вероника — боец и очень сильный человек, поэтому мы прошли всю эту историю вместе. Не дай бог пройти это еще раз — это очень тяжело.