Венера Анадиомена, то есть «Венера, выходящая из моря» — классический сюжет в искусстве, запечатленный, например, Боттичелли и Тицианом. В этом стихотворении, по заветам предшественника «проклятых поэтов» Шарля Бодлера, идеальное проступает сквозь омерзительно-повседневное, а богиня, как водится, шлюха. 

Венера Анадиомена

Из ржавой ванны, как из гроба жестяного,
Неторопливо появляется сперва
Вся напомаженная густо и ни слова
Не говорящая дурная голова.

И шея жирная за нею вслед, лопатки
Торчащие, затем короткая спина,
Ввысь устремившаяся бедер крутизна
И сало, чьи пласты образовали складки.

Чуть красноват хребет. Ужасную печать
На всем увидишь ты; начнешь и замечать
То, что под лупою лишь видеть можно ясно:

«Венера» выколото тушью на крестце...
Все тело движется, являя круп в конце,
Где язва ануса чудовищно прекрасна.

Пер. П. Кудинова
Оригинал здесь

Стихотворение дня от Жана Ришпена

Неделя «проклятых поэтов» продолжается. Жан Ришпен (1849—1926) родился в Алжире в семье военного врача, его детскими друзьями были сплошь солдаты, и, повзрослев, будущий поэт и драматург сам поучаствовал в войне — Франко-прусской. Затем побывал портовым грузчиком, моряком и циркачом. Известность пришла к Ришпену в 1876 году, с публикацией сборника «Песнь оборванцев», куда вошло и это стихотворение.

Девочка с кашлем

Небо мутно и сурово.
Иглы вихря ледяного
  Буря мчит,
И ребенок на панели
Под ударами метели
  Весь дрожит.
  
Грудь сиротки бесприютной,
Душит кашель поминутный,
  Кашель злой;
Тайна мук ее понятна:
На лице краснеют пятна
  У больной...
  
Ноги худенькие жалки,
Губы темны, как фиалки,
  Взор погас;
Поцелуи лихорадки
Провели на коже складки
  Возле глаз.
  
Кашляй! кашляй! Мы внимаем,
Кашель твой несется лаем
  В тьме ночной;
Он грохочет непрерывно,
Замирая заунывно,
  Будто вой.
  
Кашляй! Кашляй! Звук жестокий,
Безответный, одинокий
  Сердце рвет;
Но зато он всем болящим,
Всем на небо отходящим
  Зорю бьет.
  
Кашляй! Что же? Ты смолкаешь
И насилу испускаешь
  Слабый стон?
Так звучит на океане
Затерявшийся в тумане
  Дальний звон...
  
Ты головку наклонила...
Видно, близко подступила
  Смерти тень:
Так склоняет под ветрами
Факел трепетное пламя
  В бурный день.
  
Скоро ты, забыв печали,
Выйдешь замуж... без вуали
  И без роз:
Ждет тебя седой сожитель,
Всех чахоточных губитель,
Царь-мороз.

Пер. С. Андреевского
Оригинал здесь

Стихотворение дня от Шарля Кро

Марафон «проклятой» поэзии продолжается, и третий его участник — Шарль Кро (1842—1888), пьянчуга и несправедливо забытый изобретатель. Кро трудился над технологией цветной фотографии и разработал палеофон — инструмент для записи и воспроизведения звука — незадолго до того, как Томас Эдисон представил миру свой фонограф (и почил на лаврах). Стихи и повести публиковал очень редко и маленьким тиражом — Кро просто неспособен был последовательно идти к хоть какой-нибудь цели.

Копченая сельдь

Возле высокой белой стены — голой, голой, голой,
Стояла лестница, а на земле — рядом, рядом, рядом,
Лежала под ней копченая сельдь — сухая, сухая, сухая.

Кто-то подходит, держа в руках — грязных, грязных, грязных,
Большой молоток, огромный гвоздь — острый, острый, острый,
И еще клубок бечевы — толстый, толстый, толстый.

По лестнице он залезает наверх — медленно, медленно, медленно,
И забивает свой острый гвоздь — тук, тук, тук,
В самую кромку белой стены — голой, голой, голой.

Потом он кидает свой молоток — вниз, вниз, вниз,
К гвоздю привязывает бечеву — длинную, длинную, длинную,
А к бечеве копченую сельдь — сухую, сухую, сухую.

Затем oн слезает по лестнице вниз — медленно, медленно, медленно,
Уносит ее и свой молоток — тяжелый, тяжелый, тяжелый,
И прочь удаляется не спеша — вдаль, вдаль, вдаль.

И с этих пор копченая сельдь — сухая, сухая, сухая,
На самом кончике той бечевы — длинной, длинной, длинной,
Раскачивается едва-едва — влево, вправо, влево.

Я сочинил этот рассказ — простой, простой, простой,
Чтобы позлить взрослых людей — важных, важных, важных,
А заодно позабавить детей — маленьких, маленьких, маленьких...

Пер. М. Яснова
Оригинал здесь

Стихотворение дня от Поля Верлена

Сколько ни рассказывай о Поле Верлене, сделать это более красочно, чем в советской «Литературной энциклопедии в 11-ти томах», вряд ли получится. Поэтому просто оставим здесь ссылку.

Парижские кроки

Луна на стены налагала пятна
Углом тупым.
Как цифра пять, согнутая обратно,
Вставал над острой крышей черный дым.

Томился ветер, словно стон фагота.
Был небосвод
Бесцветно-сер. На крыше звал кого-то,
Мяуча жалобно, иззябший кот.

А я, — я шел, мечтая о Платоне,
В вечерний час,
О Саламине и о Марафоне...
И синим трепетом мигал мне газ.

Пер. В. Брюсова
Оригинал здесь

Стихотворение дня от Жермена Нуво

Мы решили навести порядок в рубрике «Стихотворение дня» и теперь в течение каждой недели здесь будут появляться произведения, объединенные общей темой, литературным направлением или бог весть чем еще. Пока весенняя тревога в разгаре, самое время вспомнить «проклятых поэтов». Первым станет не самый очевидный — Жермен Нуво (1851—1920). В юности он чуть было не стал священником, но потом переехал в Париж, подружился с Артюром Рембо и понеслось. Пережив мистическое откровение, Нуво подался в бродяги, и последние 30 лет жизни провел в скитаниях. Умер поэт от голода.

Бледное дитя

Это палый лист блестящий,
Низко по ветру летящий,
Это месяца ладья,
Это солнца восходящий
Свет, под ним — любовь моя,
Бледный облик малолетки:
Плод, томящийся на ветке!

Ночь сойдет — взойдет, сверкая,
Мученица дорогая,
Та, что ярче лишь цветет,
К бледности своей взывая,
И душе — ее восход,
Как заря с луной в придачу
Странствующим наудачу!

В этом личике искрится
Чистый свет отроковицы,
Дух скитальческой поры.
Это голос темнолицей
Матери и взгляд сестры.
И мою судьбу пытает
Та, что бледностью блистает!

Пер. О. Чухонцева
Оригинал здесь

Стихотворение дня от Божидара

В миру Божидара звали Богдан Петрович Гордеев. Родом поэт был из Харькова, и, прожив чуть больше 20-ти лет, он повесился в лесу, у близлежащего селения Бабки.

Уличная

Скука кукует докучная
И гулкое эхо улица.
Туфельница турчанка тучная
Скучная куколка смуглится

«Не надо ли туфель барину?»
Но в шубу с шуткой || тулится
Цилиндр, глотая испарину.
Углится кровлями улица.

Улица, улица скучная:
Турка торгующая туфлями —
Кукушка смерти послушная,
Рушится, тушится углями.

Улыбаясь над горбатыми
Туркой и юрким барином,
Алыми ударь набатами
Дымным вздыбься маревом!

Вея неведомой мерностью,
Смертью дух мой обуглится
Вздымится верной верностью —
Избудутся будни и улица.