Моя оборона: Как не сесть, защищая себя?

Ответ «никак» и другие особенности национальной самообороны

Моя оборона: Как не сесть, защищая себя?

Ответ «никак» и другие особенности национальной самообороны

Недавно закончился второй сезон сериала True Detective, в одном из эпизодов которого детектив Беззеридес дала исчерпывающее определение: «Принципиальная разница между полами заключается в том, что один может убить другого голыми руками». Однако российское правосудие не учитывает того факта, что порой для женщины единственным способом защитить себя оказывается убийство. Как правило, потерпевших от домашнего насилия женщин судят за умышленное убийство, а не за превышение необходимой самообороны. Как убийц, а не как потерпевших. Мы уже рассказывали, что, когда статьи «Побои» и «Причинение легкого вреда здоровью» будут выведены из Уголовного кодекса, гендерное насилие будет, по сути, декриминализовано, и тогда говорить о самообороне станет еще сложнее. Сопротивление насилию будет считаться преступлением.

Прежде чем отправиться на мастер-классы по самообороне, научиться действовать и поделиться полученным опытом с читателями, мы на примере очередного дела о домашнем насилии расскажем, в чем заключается фактическая невозможность самозащиты с точки зрения правовой практики. 

Как это бывает? Дело Туниковой

Месяц назад суды Москвы вынесли решения по двум известным делам о домашнем насилии. Татьяну Кулакову, убившую мужа, после апелляции освободили по той самой амнистии в честь 70-летия Великой Победы, но суд посчитал, что то, как муж бил ее головой о стену, не было опасно для жизни, а значит, она ударила его ножом необоснованно, превысив пределы необходимой обороны.

Второе дело: в минувшем августе защита добилась отмены оправдательного приговора мужчине, избившему и угрожавшему убить свою сожительницу Наталью Туникову, которая воспользовалась кухонным ножом для самообороны.

Шесть лет назад Наталья Туникова вместе с дочерью-студенткой переехала из Республики Коми в Москву и начала работать юристом. В социальных сетях она познакомилась с земляком, слесарем Дмитрием Новосельским. Спустя год совместной жизни Дмитрий впервые избил Наталью. Обошлось без заявления в полицию — подействовали истерические раскаяния и драматичная история об измене бывшей жены. После, как обычно бывает в случае систематического семейного насилия, отношения ухудшались: нормой стали упреки («ты нулевая»), унижения («кому ты нужна?») и патологическая ревность мужчины к успехам его спутницы в карьере.

Поведение Натальи, несколько лет находившейся в деструктивных отношениях, типично и не может быть предметом осуждения. Это синдром жертвы домашнего насилия, которая не может вырваться из созависимости (прим. ред.).

«Мне диагностировали ушибы мягких тканей головы, а он сказал: "Ну вот видишь, ничего страшного"».

«Мне диагностировали ушибы мягких тканей головы, а он сказал: "Ну вот видишь, ничего страшного"».

Спустя три года отношений 9 августа 2014 года Наталья прочитала SMS-переписку, где Дмитрий рассказывает своим родственникам, «каких еще гадостей наделала эта тварь». Ставший обыденным вопрос женщины «Зачем ты меня так унижаешь?!» привел к уже привычному исходу: Дмитрий избил свою гражданскую жену кулаками по голове до бессознательного состояния в комнате и поволок на кухню, угрожая сбросить с балкона. Наталья быстро очнулась от боли и первым попавшимся под руку предметом — ножом — ударила мужчину в бок.

«Я не знаю, как этот нож оказался там,
но спасибо ему большое, потому что,
я думаю, он бы меня просто скинул».

«Я не знаю, как этот нож оказался там, но спасибо ему большое, потому что, я думаю, он бы меня просто скинул».

Удар оказался несмертельным, и Дмитрий сам вызвал себе скорую. Приехавшим врачам он сообщил, что «сожительница ударила его ножом», и уже они вызвали наряд полиции. Так, Дмитрий поехал на каталке в больницу, а Наталья с ЧМТ, сотрясением мозга и множественными ушибами — в наручниках в ОВД.

«Мне было плохо, мне было очень плохо,
я задыхалась, я лежала все время на этой скамье, а они меня не забирали».

«Мне было плохо, мне было очень плохо, я задыхалась, я лежала все время на этой скамье, а они меня не забирали».

За сутки, что Наталья провела в ОВД, к ней дважды приезжала скорая. Госпитализировать женщину с сотрясением мозга не могли из-за липового отказа с чужой подписью и двумя «н» в фамилии. В больницу женщину доставили прибывшие в участок конвойные, которые испугались за ее жизнь. 11 июля она написала заявление на своего мужа, которое приняли не с первого раза: то свидетелей не было, то не было описано, «где именно она чувствовала боль после побоев». Свидетели более ранних эпизодов были не в счет. Дмитрий написал на свою жену ответное заявление по 111 ст. 1 ч. — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. Когда состоялось первое заседание суда, двjt полицейских (один из них прибыл в квартиру на место происшествия) дали следующие показания: женщина была жутко пьяной, шаталась и никаких побоев на ней не было, а настоящая «жертва насилия» получила удар ножом. Кстати, уже через восемь дней «жертва» выписалась из больницы со своим тяжким вредом здоровью и полетела с друзьями в Турцию. Показания медицинской экспертизы не сработали против рассказа двух купленных полицейских, и в мае 2015-го Новосельского оправдали.

«"От нее воняло, она шаталась" — а ничего,
что это сотрясение мозга? А вонь — вообще выдумки! Они говорили, что было две пустых бутылки, хотя в протоколе изъятия ничего нет».

«"От нее воняло, она шаталась" — а ничего, что это сотрясение мозга? А вонь — вообще выдумки! Они говорили, что было две пустых бутылки, хотя в протоколе изъятия ничего нет».

Защита Туниковой — адвокаты Глеб Глинка и Евгений Рубинштейн — подала апелляцию. Оправдательный приговор Новосельскому был основан на лжесвидетельстве сотрудников правоохранительных органов и утверждении обвиняемого: «Я этого не делал», которому мировой судья, проводивший процесс с нарушениями, предпочел поверить. Заседание по апелляции откладывалось три раза по разным причинам (оригинал постановления не нашелся в деле, государственный адвокат обвиняемого не успел ознакомиться с делом), прежде чем суд отменил оправдательный приговор. 

Как женщины попадают в тюрьму
за самооборону?

Адвокат Мари Давтян: О примерном количестве женщин, сидящих в тюрьме за сопротивление насилию, можно судить в основном со слов других женщин, которые вышли из мест лишения свободы или из СИЗО, так как государственных исследований не проводилось. По таким неофициальным данным, за самооборону сидят не менее 15% от общего числа осужденных женщин. Если говорить о насильственных преступлениях, за которые сидят женщины, то чаще всего это статья 111 УК РФ. Либо ее первая часть — «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью человека», либо четвертая — «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью человека, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего». Есть еще и специальные статьи о превышении самообороны — ст. 108 УК РФ «Убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны» и ст. 114 УК РФ — «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, совершенное при превышении пределов необходимой обороны» (именно по ст. 114 УК РФ в итоге осудили Кулакову). Так вот по ним осуждают крайне редко. Если уж тяжкий вред здоровью или потерпевший все-таки умер, следствие изо всех сил пытается возбудить дело по ст. 111, а то и ст. 105 («Убийство») УК РФ — даже при совершенно очевидных обстоятельствах обороны. На практике это очень выгодные для следствия дела, за такие дают премии. Раскрыл убийство — особо тяжкое преступление! А по таким делам и раскрывать-то ничего не нужно, «преступница» на месте, ее задерживают и начинают обрабатывать: «Ты во всем признайся, со всем соглашайся, меньше дадут, оборону все равно не докажешь». И чаще всего женщины соглашаются, так как находятся в состоянии стресса и очень часто у них нет денег на адвоката. И уходят на этап они не за превышение обороны, а за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. 

Что считается самообороной и какие средства можно применять против голых рук?

Мари Давтян: Если почитать наш УК, то там как раз прописаны очень прогрессивные и правильные нормы. Но вот практика идет по совершенно другому пути.

В УК РФ (ст. 37) дано понятие необходимой обороны (то, что в народе называют самообороной). Простыми словами — причинение вреда человеку, который посягает на вашу жизнь или жизнь другого человека (то есть создает реальную опасность для жизни), не является преступлением. И тут не может быть никаких «превышений пределов обороны». Защищать жизнь можно любыми доступными способами: стрелять в человека, напавшего на вас с ножом, бить ножом человека без оружия, когда этот человек может убить вас и без оружия. Это как раз наши «женские» дела. Ведь в силу физических различий мужчины действительно часто гораздо сильнее женщин и могут убить голыми руками. А вот более слабый не может защититься голыми руками и вынужден для защиты своей жизни применять оружие.

Формально юридически это законно. Но на практике возникает проблема. Потому что в прекрасной статье о необходимой обороне есть вторая часть, в которой говорится, что если нападение не представляло угрозы жизни, то защищаться от него можно только так, чтобы не превысить пределы необходимой обороны, то есть не совершить умышленных действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства. И в каждом таком деле об обороне начинается спор — было ли нападение опасным для жизни или нет. Опасность для жизни — оценка очень субъективная.

Верховный суд РФ не внес ясности в эту проблему. Например, мы точно до сих пор не знаем, может ли защита от изнасилования подпадать под часть первую ст. 37 УК РФ (когда возможно применять любые меры защиты) или все-таки это часть вторая и нужно прикидывать, бить его кирпичом или нет. Ведь формально само изнасилование может жизни и не угрожать. Мы встречались с таким на практике. Так, например, по делу моего коллеги Алексея Паршина, который защищал убившую насильника Татьяну Кудрявцеву, следователи сначала возбудили дело об убийстве указав, что нападение насильника не представляло опасности для ее жизни (ее же только изнасиловать хотели, а не убить!), а она могла не убивать его ножом, а воспользоваться для защиты мобильным телефоном. «Мужчина, подождите, не насилуйте, дайте я позвоню», — как-то так это видело следствие. Здесь женщине повезло, и дело было прекращено.

В каких поправках нуждается законодательство, чтобы женщин меньше сажали за самозащиту?

Мари Давтян: Мне кажется, в первую очередь право защищать от сексуального насилия должно быть напрямую указано в ч. 1 ст. 37 УК РФ, чтобы женщины могли защищаться всеми доступными им способами. Кроме того, в закон необходимо внести четкую норму о том, что реальная угроза для жизни — это то, как сам потерпевший воспринимает посягательство. Потому что очевидно, что та же Кулакова, когда муж бил ее головой о стену и кричал, что убьет, реально считала, что ее жизни угрожает опасность.

А для того, чтобы эти нормы права в целом действовали правильно, нужно не столько изменение законодательства, сколько работа с правоприменителем, просвещение сотрудников правоохранительных органов, отход от «палочной» системы раскрытия преступлений.

Как себя обезопасить в рамках закона? Брать уроки самбо? Освоить газовые баллончики? Не выходить из комнаты?

Мари Давтян: Конечно, это здорово — заниматься спортом, быть сильной, но всегда найдется тот, кто сильнее. Можно носить оружие, но нужно уметь им пользоваться. На 100% обезопасить себя невозможно. Могу сказать одно: сейчас государство не оставляет женщинам выбора: либо тюрьма, либо могила.