Канцелярская душа
То, что кажется поражением в эмиграции, зачастую оказывается выгодным компромиссом
Брюжская типография «Бюромак» печатает приглашения на свадьбы, похороны и в родильные отделения. С постоянными заказами из Бельгии, Нидерландов, Германии и Франции управляется полдюжины постоянных сотрудниц в производственном цеху. Но раз в год компания выпускает хенд-мейд-промокаталог для всех приемных пунктов на трех языках и тиражом полторы-две тысячи. Приходится нанимать сезонниц.
В огромном ангаре размером с пару отделов гипермаркета «Ашан» сотню авантюристок самых разных возрастов, национальностей и личных обстоятельств рассаживают за рабочими столами пять метров в длину и два в ширину. Чтобы дотянуться до противоположного края — за мятной конфеткой от коллеги или свежим полукилометром липкой ленты, надо приподняться со стула.
Это сидячая работа с самой большой из известных мне нагрузок на малоизученные мышцы таза.
Весь рабочий день мы гнем, складываем, режем, вяжем изящные узелки на ленточках и клеим на картонные страницы рукотворного каталога шедевры фирменного полиграфического искусства. Полторы тысячи сообщений о том, что 10 июля 2011 года родился Люк (с голубой каемочкой) — длиной 51 см и весом 3120 г. Или, возможно, Лаура (с розовой каемочкой, каемочку наклеить отдельно).
Секреты мастерства: берем ящик совершенно одинаковых открыток, которые твоя коллега только что закончила гнуть, складывать, вязать и клеить. Раскладываем их одинаковыми кучками на столе оборотной стороной вверх и каждую открытку мажем суперлипучим клеем. Клей тяжелый, и к концу дня от него бывают мозоли.
Альтернативная школа советует намазывать сами страницы каталога — они шершавые и легче намазываются, чем разнородные по фактуре открытки. Но есть нюанс: альбомных листов формата А4 на столе всегда помещается меньше, чем открыток.
Готовые страницы укладывают в баки, баки составляют в центре цеха. Заключительная часть работы над каталогом вполне сгодилась бы для антитоталитарного клипа. Мы ходим покорным стадом по кругу и собираем постранично каталог, который дальше подшивают в обложки-папки, запечатывают в коробки и отправляют на склад.
Моя канцелярская душа млеет от такого количества первосортной бумаги и трепещет, когда коробку с пятью сотнями королевских конвертов приходится портить клеем в рекламных целях.
Работу, как мне казалось, поручают только умственно отсталым: все нужные для нее навыки прививаются в детском саду.
Однако в моем контракте указано нечто противоположное: «умственный труд». По табели о рангах я впервые «служащая», а не «рабочий». Можно даже целый день хлестать кофе и какао на рабочем месте — из своего термоса или за 15 центов казенного автомата. Самый страшный несчастный случай на производстве — это если в плеере сядут батарейки. Никому не пожелаю того дня, когда я целый день обходилась единственным (ранее любимым) треком, отыскавшимся на телефоне. Ведь даже нескольким десяткам женщин в одном помещении не удается найти достаточно тем для разговора на восемь часов подряд.
«А "Фу Файтерс" знаешь? А Нелли Фуртадо? Ну хоть про Майкла Джексона-то слышала? Да-а, нынче мало кто разбирается в классике», — 20-летняя Ханна уже с четверть часа давит нас музыкальной эрудицией.
Нильда — девушка без возраста. Ее совиным очкам и бесполой стрижке можно дать навскидку и 20, и 50 лет. Разговор с интересного теста «Какой цвет тебе подходит?», опубликованного недавно в женском журнале (Нильде идет фуксия), поворачивает на субкультурный лепет.
Выручает румынка Марьяна: «У моего мужа шесть братьев. Младший — самый умный, известный поэт. В четверг у него встреча с читателями в Антверпене. Между прочим, у него квартира на два этажа!» Выясняется, что она говорит о Барте Муйарте.
Продолжить разговор не дают три наших начальницы («Народ, работаем молча!»), за что их имена склоняют на все лады злые языки наемниц. По инсайдерскому преданию, Махтелд, Инге и Дорин — члены феминистской секты.
Живут коммуной в целибате, растят сообща детей — предположительно тоже только самок.
С мелочной женской точки зрения в начальницах и впрямь есть к чему придраться. Рыжая Махтелд упрямо ценит в платье классику 90-х годов XIX века — шуршащие юбки до пола.
Барт Муйарт — фламандский писатель, драматург и поэт. Живет в Антверпене. Его книги переведены на 19 языков. Он младший из семи братьев
Блондинка Инге кожаной жилеткой, косой и гримом похожа на Снегурочку из «Ну, погоди!», но 20 лет спустя и после второй и последней звездной роли — в немецком порномультфильме.
Нервическая Дорин приезжает на работу на мотоцикле в кожаном костюме и прекрасно вписалась бы в образ хладнокровной хозяйки Самого Гламурного Издательского Дома в Мире. Но вместо телеграмм с Недель высокой моды она строчит и развешивает в туалетах надменные отповеди любителям забивать унитаз бумажными полотенцами для рук: «Как мне снова стало известно…»
Обнаружилась и пара соотечественниц. Лена — гот из Калининграда. Последние пару классов школы она заканчивала тут, выучилась на дизайнера и за следующие четыре года перепробовала все самое страшное: рубила мороженые рыбьи головы, драила полы в квартирах (профессия домработницы в ее личном рейтинге пролетарской ненависти на первом месте), сортировала киви. Работа сезонника ей интересна: можно многое перепробовать, не обещая никому ничего.
Сибирячка Ирина похоронила дома дипломы архитектора и экономиста. В свободное время пишет картины и продает их нелегально в одной из кучи мелких местных галерей. В обеденный перерыв она объясняет кому-то из аборигенов на беглом фламандском с сибирским акцентом основные принципы построения перспективы в рисунке.
По теме
То, что кому-то кажется поражением в эмиграции, зачастую работает как выгодный компромисс: кофе, стол, тепло, приятная компания и левый доход от любимого хобби привлекают намного больше, чем битва за возможность опять называться специалистом.
Подумаешь, лишняя тысяча евро в месяц. Ее все равно вычтут с налогом.
Подпишитесь на нас в социальных сетях