Расчехляйте своих инвалидов

Первый педагогический опыт — совсем не лагерь «Камчатка»

Человек с дипломом педагога Маша Долгополова прячется по редакциям не от хорошей жизни. В этом блоге молодой специалист, не оправдавший надежд российской системы образования, разложит крупицы своего опыта по полочкам и расскажет, с чем можно столкнуться, если когда-то твердо решил стать училкой. В первом выпуске — первый опыт педагогической работы, жаркое южное лето и груз социальной ответственности в лице армии детей-инвалидов.

Проснулась в поту. Безногие дети тянули ко мне свои маленькие недоразвитые конечности. Как обычно, у половины из них были скошены рты, лица в каких-то соплях и тот самый, воспетый в романах, взгляд с поволокой. Они говорили, что хотят на ручки. Но если нет ног, а руки недоразвиты — наверное, им будет непросто сидеть у меня на ручках, наверное, это будет какой-то новый, незабываемый опыт. Вот дети уже карабкаются по мне, а я все еще пытаюсь протянуть руки к свету. Я погребена. Но это всего лишь сон, и в жизни все не настолько страшно. Или настолько.

Мне 18, после первого курса я приехала поработать на лето вожатой в лагерь детей-инвалидов. Завезли на уазике куда-то далеко в область. Название у лагеря для детей с ограниченными возможностями вдохновляющее — то ли «Восторг», то ли «Мечта». Это мой третий день. Сегодня днем зашла в душ проверить, не потонули ли там мои безногие, и первое, что я увидела, — человеческая нога, аккуратно прислоненная к стене. С одной стороны, если у человека нет ноги, но он ходит, то довольно логично, что нога время от времени отстегивается. С другой — каждый раз эта нога застает врасплох. И не одну меня. Время от времени из душа доносятся крики ужаса, но к концу смены они как будто раздаются все реже.

За эти три дня я узнала, что даже нормальная с виду восьмилетняя девочка может встать посреди ночи и начать душить первого попавшегося ей под руку ребенка. Что умственно отсталых детей нельзя ни при каких условиях оставлять без присмотра за закрытыми дверьми: они обязательно попытаются наладить сексуальный контакт — из-за труднодоступности других видов взаимодействия. Что некоторые глухие дети очень талантливы и любят петь и танцевать. И делают это по-настоящему громко.

Мой любимый день за всю смену — конечно, спортивный. Главные умы смены (видимо, по-настоящему бывалые люди) устроили что-то вроде веревочного курса и дети целый день преодолевали препятствия. Это было действительно зрелищно. Каждый помогал товарищу, чем мог. Слабовидящие и слепые бегали наперегонки, а глухие дети мычанием сигнализировали им, если они бежали не к цели, а, например, в пропасть. Дети с ДЦП играли в футбол, а умственно отсталые поднимали их и подавали разлетевшиеся костыли после каждого напряженного момента. И, конечно, каждая команда, состоявшая из целого букета человеческих несовершенств, должна была пролезть через подвешенный над землей обруч, не задев его. Тех, что на инвалидных колясках, передавали очень бережно.

Первый и единственный материал про инвалидов на этом сайте — про людей с ампутированными конечностями. В «Ампути» можно посмотреть, как весело танцуют инвалиды на колясках и узнать, как получается, что у какого-то человека нет ног.

Собственно, я нашла способ пережить то лето и донесла свой крест до конца. Еще пару месяцев после смены мои безногие сироты писали мне ласковые смски на плохом русском о том, как они скучают и как нам было хорошо вместе. Но тогда, чтобы выжить, я во время принятия пищи в столовой просто просила по две порции каждого понравившегося блюда. Коллеги смотрели на 45-килограммовую девочку, обставленную тарелками странно, но потом привыкли. Как и я привыкла к отстегивающимся ногам. Правда 45-килограммовой я в то лето быть перестала.

Теперь с высоты своего почтенного возраста (сейчас мне уже крепко за 20) у меня есть силы разобраться в произошедшем. Получается, что в XXI, прости господи, веке, пока другие более-менее развитые страны ставят производство пандусов на не меньший поток, чем строительство велодорожек, от нас по-прежнему прячут инвалидов, изредка показывая самых симпатичных и смышленых. Так, что даже в рекламе паралимпийских игр сначала и не разглядеть, что этот конкретный спортсмен — инвалид. Мы видим инвалидов только мельком и отворачиваемся, когда видим что-то совсем неприятное. Мы к ним не привыкли. Их для нас не существует. Инвалиды — не наше дело. Известно, что инвалидами занимаются какие-то специально обученные люди.

С помощью статистики Росстата можно узнать,
сколько детей признано инвалидами в тот или иной год:

Также статистика дифференцируется по видам болезней. В 2012 году это: 

Всего, по данным агентства «РИА Новости», в России проживает от 13,1 до 12,85 млн инвалидов. Это чуть меньше, чем 10% от всего населения страны.

Но получается, что специально обученный человек для работы с инвалидами — это я. И ничего страшного, что впервые возможность рассмотреть человека с волчьей пастью и ЗПР мне предоставилась в мой первый день работы. Ему, кстати, было семь лет и обкакался он, кажется, в первые 40 минут моей работы. С одной стороны, я добровольно решила хлебнуть профессии после первого курса. А большинство моих однокурсников к моменту получения диплома так и остались нестреляными. Вот они — специально обученные люди, на которых потом все надежды и груз социальной ответственности.

Никто никого ничему не учит. Неважно, собираешься ли ты связать с инвалидами свою жизнь или просто мимо проходил. Об инвалидах ты знаешь примерно следующее. Первое — смеяться над ним грешновато. Второе — они такие же, как и все. А потом — бах, тебя бросают в воду и кричат, чтобы ты выплывал, как хочешь. Сам учишься пристегивать ноги, смотришь странные сны про кровожадных детей и ешь по две порции всего на завтрак, обед и ужин. Или еще чего похуже.

Но самое страшное, что с обычными детьми все тоже так. И если внимание инвалидов захвачено своими отстегивающимися ногами и проблемами социализации, то обычные дети просто предоставлены самим себе в окружении таких вот специально обученных людей, которые только и думают о том, как бы им выжить.