Look at МИД

Четыре мифа российской внешней политики: НАТО, однополярный мир и другие кошмары осажденной крепости

Share on Tumblr

Дипломированный специалист по международным отношениям Илья Клишин (МГИМО) долго держался, наблюдая за пропагандистской версией отношений России с внешним миром, но наконец решил расставить все точки над i.

I. НАТО угрожает России

Североатлантический альянс, затягивающий все теснее свою удавку на шее Mother Russia, — любимая тема пропаганды нулевых. Расширение НАТО на восток, цветные революции, базы в Средней Азии, бомбардировщики в Вильнюсе, РЛС в Чехии и противоракеты в Польше — будто бы звенья одной цепи.

На деле это, конечно, не очень умело раздуваемая паранойя для поддержания образа осаждаемой крепости (один из четырех базовых сюжетов по Борхесу). В осажденной крепости не до дискуссий. Там должна царить жесткая дисциплина. В основном этот миф сформировался в первой половине XVI века: если при Василии III европейское сообщество еще предлагало Московии войти в себя (делегации и от папы, и от императора Священной Римской империи), то уже ко времени воцарения его сына Ивана IV Грозного произошло взаимное отчуждение.

После падения Константинополя и других балканских православных царств московские интеллектуалы-церковники разработали хорошо всем известную концепцию «Москва — Третий Рим», суть которой сводится к тому, что лишь русский народ-богоносец хранит христианскую веру и удерживает мир от пришествия Антихриста. Более современное (позднесоветское) издание этой же мифологемы — антагонизм богатого и бездуховного Запада и бедной, но духовной России («зато у нас песни душевные»).

Далее по пунктам.

1. Упреки в адрес Брюсселя «что же вы не распустились вместе с Организацией Варшавского договора в 1991 году» выглядят нелепо. К Варшавскому договору страны присоединялись по принуждению. Доктрина ограниченного суверенитета (или Brezhnev’s doctrine, как называют ее американцы) была приведена в действие в 1956 году в Венгрии, в 1968 году в Чехословакии и в 1981 году в Польше, не считая ряда менее известных, но также жестко подавленных выступлений вроде Познанского июня в 1956 году.

К этому стоит прибавить узурпацию власти коммунистическими правительствами в странах Восточной Европы и отчетливую декоративность систем народной демократии в некоторых из них. В Польше, например, несмотря на формальную многопартийность и даже существование Демократической партии, результаты парламентских выборах 1965-го, 1969-го и 1972-го ничем не отличались друг от друга.

Так что неудивительно, что после бархатных революций в 1989-м и свободных выборов новые правительства не захотели иметь ничего общего с Москвой и, напротив, повернулись на Запад, хотя потом маятник снова качнулся в противоположном направлении (и в Польше, и в Чехии во время вступления в НАТО в 1999 году у власти были уже левые). Надо понимать, что эффективная система коллективной безопасности небольшим европейским странам выгодна прежде всего в прагматическом, а не идеологическом смысле. Это позволяет значительно сокращать расходы на оборону.

2. Другое замечание, прозвучавшее, кстати, в знаменитой Мюнхенской речи Путина в 2007 году: вы же обещали, что не будете расширяться, и обманули. Это, разумеется, манипулирование общественным мнением. В дипломатии нет такого понятия, как честное слово, данное в кулуарных переговорах. К примеру, Австрия до сих пор не состоит в НАТО, потому что в декларации 1955 года, подписанной союзниками, был прописан ее постоянный нейтралитет. Объединение же Германии проходило на других условиях, хотя, по воспоминаниям американских дипломатов, даже они были удивлены тем, что Москва не поставила это условие.

3. Совсем уж бессмысленно выглядит недавняя дискуссия о ПРО у российских границ и «Искандерах» в Калининградской области. Реальную основу под собой она могла иметь только в эпоху Андропова и Рейгана. Дело в том, что подобные меры эффективны лишь против ракет малой и средней дальности, которые были ликвидированы еще в 1987 году по договору между СССР и США. При этом договор не распространяется на третьи страны — например, Иран. К возможной ядерной войне все эти устройства имеют очень отдаленное отношение: большая часть траекторий баллистических ракет как туда, так и оттуда будет проложена через Северный Ледовитый океан. Замечания же о возможном «прослушивании» европейской части через РЛС в Чехии совсем уж анекдотичны в эпоху современных космических спутниковых систем.

II. ЕС зависит от нашего газа

В конце нулевых российские придворные политологи изобрели термин «энергетическая сверхдержава», означающий примерно следующее: мы, конечно, не СССР, но вентиль перекрыть можем. Самодовольное бахвальство на тему того, что Европа жить не может без наших нефти и газа, в форме ежегодного телешоу «Газовые войны» пару лет назад было важной частью сурковской пропаганды.

Да, около 40% импорта газа ЕС приходится на нас, но здесь важно рассмотреть структуру этих торговых отношений. А она определяется в первую очередь тем, как проложены трубопроводы. Сильно зависят от нас страны Балтии, Финляндия, Словакия, Венгрия, Болгария и Греция. Но уже даже Польша и Австрия лишь наполовину покрывают свои нужды за наш счет. Страны же Западной Европы зависят от нашего голубого топлива либо незначительно (от 15% у Франции, до 35% у Германии), либо вообще никак (Испания, Великобритания, Швеция и др.). А ведь именно эти страны по факту определяют политику интеграционной группировки.

Да и в целом доля России в торговом обороте Евросоюза — всего 8–9%, доля же ЕС у нас — порядка 55% (и приходится в основном на продажи сами угадайте чего). Поэтому говорить о полноценной торговой войне здесь не приходится. Ну оставим мы чехов и латышей без тепла, но в ответ на это мы сами можем потерять очень многое. Трубопроводы статичны. Если их перекрыть надолго, никаких хранилищ не хватит. Стремительно начать продавать кому-то еще невозможно. У европейцев, в свою очередь, есть запасные варианты. Экспорт норвежского газа лишь вдвое меньше нашего. Есть еще Северная Африка в виде запасного варианта, после падения режима Каддафи она еще более подходит на эту роль. Также в ближайшие годы должны наконец решить проблему с трубопроводом в обход России (проект «Набукко» и другие), по которому пойдет каспийский газ. Да и сам Евросоюз последовательно претворяет в жизнь свою экологическую стратегию 2020 года, которая значительно увеличит использование возобновляемых источников.

III. Запад хочет ослабления России

Едва ли тех, кто искренне верит в заговор (см. пункт I), убедят такие подчеркнуто беззубые документы, как, скажем, Европейская политика соседства (ENP, принята после расширения 2004 года). Суть ее сводится к тому, что сами европейцы крайне заинтересованы в том, чтобы их окружало кольцо благополучных стран — от Северной Африки до бывшего СССР.

Им можно предложить изучение докладов американского Совета по международным отношениям (CFR), Брукингского института, Института Катона и других think-tank’ов. Действительно, они зачастую крайне резко оценивают действия и методы нынешнего российского правительства, однако там никогда не делаются выводы о том, что ослабление и уж тем более дезинтеграция России соответствовали интересам «свободного мира».

Негативные сценарии означали бы образование огромнейшей «черной дыры» в геополитической ткани Евразии, югославский сценарий, помноженный на десять, попадание огромного ядерного арсенала в руки непонятно кого, угрозы Прибалтике, Закавказью и Средней Азии, создание очага напряженности на Дальнем Востоке, неконтролируемую дестабилизацию на Ближнем Востоке, а также срыв операции НАТО в Афганистане. Это не нужно ни Вашингтону, ни Брюсселю, ни, кстати, Пекину.

Подобная риторика — лишь другая сторона мифа об осажденной крепости. Если страны Запада желают зла России, значит, на них должна работать пятая колонна предателей — на этом тезисе строилась почти вся связанная с внешней политикой деятельность прокремлевских молодежных организаций («Борис Ефимович, зачем вы летите на конференцию в Торонто?»).

IV. Однополярный мир — это угроза

На деле перед нами пример постановки вопроса, которая заранее предопределяет ответ. Дело не в том, представляет угрозу однополярный мир (во главе с США и их союзниками) или нет, а в том, что его не существует. Это осколок прошлого, химера воспаленного воображения говорящих голов и политиков-популистов.

Среди серьезных исследователей говорить об однополярности давно не принято. Так, по мнению директора уже упомянутого выше CFR Р. Хааса, к концу нулевых годов устройство мировой политики окончательно перешло от обломков Ялтинско-Потсдамской системы к бесполюсному концерту (concerted nonpolarity), где важную роль играют неправительственные и надправительственные игроки, например «Аль-Каида» и «двадцатка». Сейчас это одна из самых популярных концепций в американской политической мысли.

О том же, но с несколько иных позиций написал ранее другой американский автор Роберт Кейган, опубликовавший в 2007 году в The Los Angeles Times статью с говорящим названием «Возвращение истории», в которой он констатировал возвращение в повестку дня национализма и идеологий. Тезис Кейгана можно рассматривать в том числе как несколько запоздавший ответ на широко растиражированный постулат Ф. Фукуямы о конце истории. Показательно, что и сам Фукуяма неохотно, но признал поспешность своих выводов.

Необходимость дружить с агрессивными и авторитарными государствами от Сирии до КНДР — еще один микромиф. Здесь скорее можно говорить о желании сделать деньги на изгоях вопреки серьезным репутационным издержкам и о попытке получить лишний козырь, чтобы что-то себе выторговать. Из-за этого особенно грустно становится, когда наши несведущие граждане начинают переживать за таких мясников, как Асад, Хусейн или Каддафи

Схожие выводы делают и видные российские исследователи. К примеру, о бесполюсности Э. Баталов писал еще в 2000 году, ректор МГИМО А. Торкунов в своих статьях и вовсе предлагает отказаться от полярного видения мира (как свойственного XIX веку) в пользу модели изменчивой геометрии (variable geometry), основанной на целевых союзах.

Примером такого союза можно считать заработавшую в годы последнего кризиса «двадцатку» как наглядную иллюстрацию идеи Т. Барнетта о расширенном ядре (functioning core) — расширенном по отношению к G8, разумеется. Любопытно, что Россия вот уже 12 лет проводит свою внешнюю политику по существу именно в духе расширенного ядра, лишь на словах борясь с ветряной мельницей однополярности.

Как и в случае с другими внешнеполитическими мифами, это сугубо внутренний продукт для все тех же обитателей осажденной крепости, которые хоть и получили возможность ездить за рубеж, но не научились пока видеть мир иначе.