10 книг, которые ни на что не повлияли

О заразительном флешмобе, вызывающем много вопросов

Мода на обливание холодной водой ушла вместе с летом, и на смену ей пришел очередной заразительный флешмоб: «10 книг, которые на меня повлияли». По правилам вы получаете вызов от друга, за несколько минут составляете список и передаете эстафету еще пятерым. Кажется, большинство желающих высказалось, но автор «Блога о чтении» Даша Борисенко так устала от дурацких подборок, что решила отговорить тех, кто еще не поучаствовал, от мысли поддержать эту затею, а заодно расспросила сотрудников редакции и друзей-филологов, что они думают по этому поводу. 

Больше всего этот флешмоб напоминает игру «Правда или желание» или любое другое дворовое развлечение, где дети хитроумными уловками заставляют друг друга целоваться, ругаться матом, есть козявки и вытворять любые другие непристойности. В таких играх главное — обмануть соперника, чтобы избежать позора. Человек, который получает задание составить список повлиявших на него книг, сталкивается с непреодолимым соблазном притвориться лучше, чем он есть на самом деле, говоря попросту, наврать — не только окружающим, но и себе. 

Игорь Гулин,
поэт, критик

Илья Хаит,
филолог-востоковед

Говоря о влияниях, ты в любом случае говоришь банальности. Попадаешь в общее поле, общий список книг, потому что детство-подростковость — это в принципе пространство общего. Ты описываешь не то, чем ты отличаешься, а то, в чем (и с кем) совпадаешь. Впрочем, и сам этот момент влияния — тоже момент совпадения: совпадения устройства книги и твоего устройства в тот момент. Два смысла слова «узнавание» — познание нового и признание ожидаемого — тут становятся неразличимы. Сами книги, с которыми происходит это событие, как мне кажется, почти случайны. Я думаю о том, как мир людей изменился для меня после романа «Чевенгур». Но понимаю, что текст Платонова не определил мою метаморфозу, скорее задал свойства — каким образом она произойдет. Потом, во взрослом возрасте, ты раздражаешься на случайность этого списка (так, я думаю, почему 15 раз перечитывал пьесу «Розенкранц и Гильденстерн мертвы»? На ее месте могло бы быть что-то получше и позначительней). Хочешь этот список выправить, соврать о себе себе же. Поэтому в искренность их составителей я не вполне верю. 

«Повлияло» для меня — это или момент, когда рассыпается какая-нибудь стенка, за которой скрывался новый ландшафт, или ракурс, который серьезно меняет представление о привычном. Как если ты считал, что земля — плоский блин с буграми, а потом вдруг понял, что дела обстоят как минимум не так просто. Подобные побочные эффекты от прочтения текста, конечно, не свойство магической комбинации слов, а результат размышлений, которые могут зачастую прямо противоречить тому, что хотел сказать автор. Книжек, от которых такое происходит, у всех людей, разумеется, существенно больше десяти, но поскольку есть формальное ограничение (да и обо всех не напишешь), то я писал о тех десяти, которые вспомнил в первую очередь.

Сам флешмоб, впрочем, мне кажется немного сверкой часов в условиях безальтернативной культуры цитирования. Но не стоит преувеличивать роль этих списков и в принципе считать, что их содержание предопределяет что-то очень важное и необходимое. Стенку, в принципе, можно разрушить тысячью разных способов.

Лев Оборин,
поэт, переводчик, литературный критик

Начнем с того, что удивительным образом никто не предложил мне поучаствовать в этом флешмобе. При этом еще в далеком 2007 году я написал в ЖЖ пост «55 книг, которые на меня повлияли» (ссылку давать не буду, потому что сейчас это все читается как дикий наивняк). 

Книга может повлиять, разумеется, очень по-разному: сформировать определенное восприятие юмора (как Свифт, Гашек, Рабле) или похлопать по плечу в период любовно-юношеского смятения (как «Обыкновенная история» Гончарова). Может дать понять значение стиля в любом тексте (как неимоверно страшная и блестящая «Энциклопедия экстремальных ситуаций» Анатолия Гостюшина, которую я люблю читать друзьям вместо крипи-пасты) или на долгие годы отвратить от охоты учиться шахматам (как «Защита Лужина»). Может с головой погрузить в сложность, обнаруживающуюся в «примитивной» культуре (как Фрэзер), или четко дать понять, что такое богатый словарь у переводчика (как «Высокое искусство» Чуковского). 

Может, наконец, заставить плакать — если не над красой земли моей, то над убиенной проституткой Мицци, которая уже никогда не придет к однорукому Францу Биберкопфу.

О повлиявших поэтических книгах нужно, разумеется, говорить отдельно.

Список повлиявших книг таит в себе целый клубок противоречивых требований. Нужно постараться быть искренним, но при этом не ударить в грязь лицом, подчеркнуть свою индивидуальность, но при этом попасть в общее поле, чтобы спровоцировать комментарии, ведь социальная сеть не предназначена для аутсайдерских выходок, назвать якобы первое, что придет на ум (или хотя бы сымитировать спонтанность), но при этом представить исчерпывающую картину своего литературного вкуса. И все это время прилюдно оголяться, обнажая, может быть, последнее, что мы оставляли при себе. Да, интернет состоит из списков любимых фильмов, книг и музыкантов. Это помогает Сети предугадывать ваши желания и, возможно, упрощает процесс поиска и онлайн-социализации. Но когда речь заходит о том, что вас сформировало или даже по-своему травмировало, стоит ли устраивать сеанс эксгибиционизма и ужасать окружающих соседством Библии и Бегбедера? Это огромная людная площадь, и в руках у вас мегафон — глупо притворяться, будто вы в уютном кресле психоаналитика. 

Мнение редакции

Катя Герасичева, главный редактор

По мне, так это полная херня и лишний повод для самолюбования. Почему десять книг, а не столько, сколько их действительно было? А «повлияла» для меня — значит, стала частью мировоззрения или расширила и углубила возможность сопереживать. Усложнила эмоциональный рисунок жизни, простите, ради бога.

Маша Долгополова, редактор образования и смерти

Люди страшно любят подрочить на себя. Поэтому используют любую мало-мальски нестыдную возможность сделать это. Каждый месяц онлайн-пространство охватывает очередная лихорадка и все что-то выкладывают и шерят, вроде бы даже как-то нехотя: мол, друзья осалили, не по-пацански отказываться. И вот мы видим все эти последние фото, сделанные на телефон, мысли людей о понравившейся картине, обливания холодной водой или «книги, которые повлияли на вашу жизнь». Если фото и обливания еще как-то можно пережить, то на списки книг можно взглянуть только перекрестившись. Казалось бы, все взрослые, приличные люди — стыдно читать эти списки из Чаков Палаников. Может, только для меня любимые книги — это какая-то совсем уж интимная вещь? Да и какой в этом смысл? Чтобы вы ни выбрали, для окружающих это будет просто хаотично набранный список, из которого они могут вынести только одно: что вы в свои 30 остаетесь нежным подростком в душе. Не уверена, что вы этого хотите. По-прежнему настаиваю на том, что всем нужно меньше говорить и больше думать. В конце концов, ваши любимые книги — это ваше личное дело. Должно же у вас быть что-то личное? Почему вы любите каждую из них — ясно только в контексте, да и вообще предмет отдельного разговора. Как я могу осуждать любителей Чака Паланика, когда до сих пор с теплотой вспоминаю польские детективы — и даже собираюсь выучить польский, чтобы иметь оправдание еще раз все их перечитать. Участие в подобных флешмобах выглядит как запоздалое: «Кстати, я тоже умею читать. Читал много когда-то, вот что запомнил». В общем, молчите и будете казаться умнее.

Маша Крамер, русская женщина

Ненавижу. На меня лет с 17 ни одна книга не ВЛИЯЛА, все эти книги остались в отрочестве. Да это и не только книги, на меня вообще ничего резко не ВЛИЯЕТ с тех пор. Как и на всех, конечно. Если только люди рядом, да и те постепенно, так, что никогда не успеваешь оценить перемены. Соответственно, влияют не книги, а время, в которое их прочли. Но мы родились и выросли не во время последовательного чтения папиной библиотеки. Тот, кто читал в отрочестве, — читатель, как правило, беспорядочный и увлекающийся, поэтому мог читать вообще все: от «Молота ведьм» до «Дьявол носит Prada» — и везде находить свои плюсы. Читателей, у которых была возможность выбирать литературу и иметь в 15 лет к литературе вкус, ничтожно мало. Поэтому даже тот, отроческий, повлиявший на меня и моих сверстников список содержит в себе столько говна, что рассказывать про него уже взрослым и осознавшим никто не будет. Выдумывают черт знает что, а у меня беляевский «Ариэль» — первое эротическое переживание, а Сидни Шелдон — любимый детективный автор. Все эти заумные списки — или неправда, или выдают людей, читавших мало и по случаю. Что я тоже не люблю. Вот те, кто запоем и все подряд, — вот это да. 

И все-таки у этого флешмоба есть и положительная сторона. Перебирая в уме все эти книги, можно подсчитать, сколько всего прочитано за последний год или два. Наверняка меньше, чем в то время, когда сложился потенциальный список. Вот об этом и правда стоит молча подумать.