Педагоги МШНК о том, как пережить
внутреннее землетрясение

Итак, когда вы узнали свои шансы спасти российское кино, самое время перейти от слов к делу, а именно — к сценарию. Как написать сценарий? Книжные магазины завалены учебниками сценарного мастерства, созданными заслуженными голливудскими и российскими сценаристами, однако хорошего отечественного кино заметно больше не становится. Мы попросили педагогов МШНК Марию Зелинскую и Олега Дормана рассказать, в чем суть работы сценариста.

Педагоги МШНК о том, как пережить внутреннее землетрясение

Итак, когда вы узнали свои шансы спасти российское кино, самое время перейти от слов к делу, а именно — к сценарию. Как написать сценарий? Книжные магазины завалены учебниками сценарного мастерства, созданными заслуженными голливудскими и российскими сценаристами, однако хорошего отечественного кино заметно больше не становится. Мы попросили педагогов МШНК Марию Зелинскую и Олега Дормана рассказать, в чем суть работы сценариста.

Мария Зелинская

сценарист, руководитель сценарной лаборатории в МШНК

Сценариста часто представляют как человека, который может спать до полудня, не ходить на работу и, поедая пирожные с кофе, выдумывать истории, быть довольным собой и считаться творческим человеком. Это не так. Я не знаю человека более испуганного, страдающего и сомневающегося в себе, чем автор. Сценарист рискует больше всех, потому что каждый раз высаживается на опасную и неизведанную планету, на которой ему нужно создать жизнь.

Перед началом работы у сценариста нет ничего — пустота. Хаос. Молчание. Зияющая черная дыра. Бездонная пропасть. И с каждым новым сценарием ты испытываешь огромный стресс — получится или не получится с этим вообще что-либо сделать. Создать что-либо на месте этой пустоты. И если со стороны сценарист выглядит как человек, который пьет кофе и поедает пирожные, — о’кей. Но внутри он просто умирает от страха.

Работа над сценарием начинается с выхода человека из его личной зоны комфорта и исследования того, что есть вокруг него. Только это исследование должно проводиться не умом, а сердцем — не почувствовав, невозможно набрести на тропу, которая выведет тебя к авторству. Мне кажется, что автором может быть любой человек, готовый идти на эксперименты со своими чувствами и объективно фиксировать их. Добиться этой объективности, когда дело касается тебя самого, очень сложно. Удел авторов — понимать, что мы чувствуем и почему, уметь сказать себе правду, какой бы печальной, скверной, постыдной и ничтожной она ни была. Это понимание рождает многие печали, но и хорошие произведения.

Художественный руководитель МШНК и мой учитель Дмитрий Мамулия однажды сказал, что автор — это проводник, медиум. Это очень точная формулировка. Через медиума проходят потоки эмоций и мыслей, историй и судеб. Его задача — рассказать о своем переживании людям, которые боятся этих потоков. Он не может отказаться от чувствования того, что другие чувствовать не хотят. Автор должен фиксировать малейшие колебания своих реакций и находиться в местах, затрагивающих чувства, как если бы у него внутри был встроенный сейсмограф. И когда он чувствует подземные толчки, то не убегает подальше от места землетрясения, как сделал бы нормальный человек, а идет к нему. Чтобы увидеть и рассказать, как это было.

Я много говорю про «метафизику» опыта и чувственных переживаний не просто так. Это может раздражать, может хотеться простых слов и каких-то ключей. Но парадокс в том, что их нет. Ни у кого. Ты можешь написать сколь угодно мощных сценариев и снять десятки успешных фильмов. Но перед каждой новой работой у тебя будет ступор и непонимание того, что ты делаешь и, главное, как. И вывести из этого ступора может только интуитивное чувственное знание. Это как сирена. Почувствовал зов — бросайся с головой в омут и беги за ней. Тогда ты поймаешь образ, и он вдруг поведет тебя за руку. Ты просто будешь следить за ним и записывать. И этот самый призрак образа продиктует тебе форму, поможет обрести структуру, выбрать правильные инструменты.

Можно сказать много слов про ремесло, про непосредственно работу над сценарием. Но пока автор не побывает на своем внутреннем землетрясении, ему просто не над чем будет работать. Он будет пуст. Да, перед ним будет лежать хребет структуры и множество драматургических инструментов, но он не сможет с ними ничего сделать, чтобы появилось нечто новое, живое и ценное.

И я уверена, что этот путь проходят все — от Рейгадаса с Херцогом до Жоры Крыжовникова с Сариком Андреасяном. Просто первые исследуют опасные территории жизни и смерти, а вторые откликаются на вещи другого уровня. Но все они искренни. И Вернер, узнавший адовую историю про полусумасшедшего человека, который решил, что медведь — друг человека, и в результате был съеден медведями, и Жора, вдруг ощутивший на себе дикость российского свадебного ритуала.

В МШНК мы работаем с опытом наших современников и пытаемся осмыслить творческие решения коллег из нового европейского кино. Я не знаю ни одной школы в России, которая бы разбирала именно эти примеры. И «канон МШНК», состоящий из почти 200 фильмов, обязательных не только для просмотра, но и для разбора, уже здорово переворачивает мир любого студента.

В сценарной лаборатории мы анализируем тексты, которые легли в основу этих фильмов, и помогаем будущим режиссерам нового кино не оборачиваться на много столетий назад в поисках историй и вдохновения, а работать с реальностью здесь и сейчас. Мы учимся смотреть, как менялся киноязык, чтобы помочь режиссеру быть услышанным и увиденным своим современником. Пытаемся ответить на вопросы — кто он, современный герой, с какими конфликтами он сталкивается, насколько интенсивна драматургия его жизни и т. д.

Сотрудничество — самое важное правило нашей школы. Здесь не существует отдельно сценариста и отдельно режиссера, которые сидят по своим углам и работают попеременно: сначала пишет один, потом снимает другой. Режиссер изначально находит себе сценариста со схожим опытом «землетрясения». Они сходятся на: «О, ты тоже это видел? И я! Давай расскажем об этом!» У них возникает общий замысел. И каждая новая сцена, появляющаяся в сценарии, работает не на самоутверждение сценариста, а на этот самый замысел. То же самое касается и режиссера — он не сам по себе. Перед нами как бы одно существо с тремя ликами, поскольку есть еще и оператор, глазами которого мы видим воссоздание чувственного опыта, полученного на «землетрясении».

Я в восторге от такого тесного взаимодействия лабораторий, потому что кино — практическое искусство. И сценарист, поработавший с режиссером, приходит на занятия с двойным интересом и с огромным списком вопросов, ответы на которые он готов услышать, потому что они нужны ему прямо сейчас в работе.

Мне кажется важным уровень честности автора перед собой и своим зрителем. Я пытаюсь возвести эту честность в абсолютную степень и помочь студентам рассказать истории, которые живут в их сердце. Много заданий и упражнений, которые мы выполняем, обращены к работе автора над собой. Они призывают к самоанализу и столкновению с глубинными личностными переживаниями. Я точно знаю, что этот путь работает. Но подходит он далеко не для всех. Именно поэтому в МШНК существуют две сценарные лаборатории. Другую, с более классическим подходом к сценарному мастерству, ведет режиссер и сценарист Олег Дорман, и наши студенты имеют возможность выбрать себе путь по душе.

Олег Дорман

сценарист, руководитель сценарной лаборатории в МШНК

Драматург — главная профессия художественного кино. Успех талантливого режиссера, одаренного оператора, гениальных актеров полностью зависит от сценария. Драматург — это композитор, и задача всех остальных — как можно лучше исполнить его музыку.

Способность воздействовать на душу человека — это не профессия, а редчайший дар, который сам определяет правила и себе, и зрителям. Вот уже более 15 лет, занимаясь с молодыми коллегами, я всякий раз надеюсь, что именно такие люди, наделенные уникальным даром, окажутся среди абитуриентов, и не раз мои надежды сбывались.

Как всякий художественный талант, талант киносочинителя не сразу находит собственную дорогу. Самым трудным бывает определить материал, на которым работаешь, понять, что, собственно, такое кино. В кино этот материал особенный: время. Еще труднее автору бывает работать с собственной волей — уметь создать в себе особую энергию, которая перейдет на страницы, потом превратится в луч над залом и, наконец, достигнет зрителя.

Я вижу свою задачу в том, что поделиться с молодыми коллегами пониманием природы кинематографа и создать максимально вдохновляющие обстоятельства для работы. На протяжении двух лет мы движемся от работы над небольшими усложняющимися заданиями к сочинению сценария короткометражного, а потом полнометражного фильма.

Задания, как правило, делаются дома, а потом подробно разбираются всеми участниками на занятиях. Другая важная часть обучения — совместный просмотр фильмов и тщательный, подробный разбор их драматургии.