Немаленькая леди:
О культуре изнасилования

Личная история как доказательство невиновности жертвы

Сложно встретить женщину, ни разу не столкнувшуюся с той или иной формой сексуального насилия. И сколько бы мы ни повторяли, что мини-юбка и опьянение жертвы не снимают вину с насильника, их продолжают оправдывать аргументом «она вела себя как шлюха». Автор блога о непростой женской доле делится личной историей в доказательство того, что двух мнений тут быть не может.

Сегодня все говорят о студенте из Стенфорда, который изнасиловал девушку, находившуюся без сознания, и получил за это полгода тюрьмы. Всего. Шесть месяцев. Отец насильника заявил, что «это большая цена за действия, которые заняли всего 20 минут из 20 лет его жизни», и заметил, что «молодой человек находится в депрессии, разлюбил блюда, которые прежде ему нравились, и растерял все свое жизнелюбие». Но это в Америке. Наше прорывное законодательство и прогнившая судебная система никогда мне не внушали надежду на справедливое возмездие.

Первый раз меня пытались изнасиловать, когда мне было 11. Я шла домой. Днем. За мной в парадную зашел мужчина, повалил меня на пол и засунул руку мне в трусы. Я дотянулась до двери возле который лежала, и постучала в нее, мужчина испугался и убежал. Это длилось не больше пяти минут. Пять лет я боялась выходить из дома, заходить в подъезды, мужчин, которые подходят сзади, мужчин в джинсовых куртках с воротником из овечьей шерсти. Я растеряла все свое жизнелюбие. Сейчас мне 28. Я недавно увидела такую куртку в секонд-хенде, и меня передернуло.

Второй раз это произошло, когда мне было 24. Я шла по улице Восстания, за мной шел мужчина, он схватил меня за волосы, зажал рот рукой и затащил в подворотню. Там он начал бить меня по лицу и раздевать. Мне удалось укусить его за руку и заорать. Мимо проезжал автомобиль, из него вышел скинхед, и нападающий убежал. Это длилось 10 минут. 

Этих мужчин я не знала.

Мы встречались полгода, расстались. Я ушла. Прошло несколько месяцев, я впала в депрессию, растеряла все свое жизнелюбие, пыталась покончить с собой, решила, что не могу без него жить. Мы встретились. Он спросил, не хочу ли я выпить. Я хотела. Он налил стакан черного рома. Полный. 200-граммовый. Подошел и вылил мне его в рот, заботливо придерживая меня за волосы, когда я пыталась вырваться. После этого он дал мне больше 30 пощечин. Он сидел на мне сверху и бил наотмашь.

Мы снова расстались и снова сошлись. Прошло несколько лет. Мы занимались сексом, и он спросил, почему я не приехала в прошлый раз. Я сказала, что принимала ванную и никуда не хотела ехать, и это было правдой. Я получила два удара кулаком в живот, потому что, оказывается, я ему изменяла.

Я прожила почти всю свою жизнь с самооценкой ниже плинтуса. Я считала, что это я во всем виновата, что я ничтожество, что из-за меня развелись родители, из-за меня произошло все плохое в моей жизни, меня пытались изнасиловать из-за меня, потому что это я спровоцировала, что со мной можно делать все что угодно, потому что я веду себя как шлюха и кому я такая вообще нужна. Я годами терпела унижения, находила им оправдания, находила оправдания себе.

Нам завещал Бродский: «Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок — меню обширное и скучное».

Имею сказать две вещи. Первое. Я не жертва. Я могу укусить руку, которой мне затыкают рот. Я знаю, что ситуацию можно и нужно изменить. Мы можем повлиять на культуру насилия. Надо перестать молчать. Я знаю, что это сложно и страшно, но мы все имеем право говорить. Я не веду себя как шлюха, просто я обожаю секс. У меня такой темперамент, у меня мощное татарское либидо, я люблю заниматься сексом, говорить о сексе, писать о сексе — и мне не стыдно. Я женщина и имею точно такое же право любить секс, как и мужчина. И это не дает никому права меня насиловать. Ни мои короткие юбки, ни майки на босу грудь, ни рваные штаны, ни то, что я могу выпить алкоголь и вести себя провокационно, — ничто из этого не дает права меня насиловать. Если я говорю нет — это значит нет, а все дальнейшие действия являются уголовно наказуемыми.

Второе. Культура осуждения. Меня осуждали даже мои друзья, не говоря уж о случайных прохожих. Кто молча, кто вслух, но я всегда это чувствовала. «Не надо было столько пить», «Не надо было так одеваться», «Зачем ты к нему вернулась?», «Сколько можно это терпеть?», «Ты не любишь себя» и так далее и тому подобное. Дорогие все. Ответы на эти вопросы я ищу со своим психотерапевтом. Я не могу каждому рассказывать истории всех своих психотравм в попытке объяснить, почему это со мной происходит. Я борюсь с этим каждый день. И когда я отшучиваюсь, и когда я с вами соглашаюсь, и когда я с вами спорю, мне больше всего хочется заплакать и сказать: да, я в восторге от того, что я тряпка, я тащусь от того, что не могу ничего с собой поделать, это классно, продолжайте говорить мне, что со мной не так.

Давайте перестанем осуждать других и себя, а вместо этого постараемся друг другу помочь.

Лучшее, что со мной случилось за последнее время, — после моего очередного провала мой друг Рома сказал «я люблю тебя» и обнял. На самом деле это все, что нужно и важно. Поддержка. Без поиска виноватых. Без нравоучений. Без херни.

И еще немного о стыде: мне всю жизнь было стыдно за то, что меня пытались изнасиловать, за то, что меня ударили, а я стерпела и так далее, но теперь нет. Я хочу, чтобы стыдно стало тем, кто это делал.