Юлиана Кёпке о пережитой авиакатастрофе, джунглях и посвященном ей фильме Херцога

Юлиана Кёпке — единственная, кто выжил в авиакатастрофе 24 декабря 1971 года над Перу. 17-летняя девушка оказалась одна посреди обломков самолета и провела 12 дней в джунглях, пока ее не спасли. Долгое время Юлиана скрывалась от СМИ и прочих любопытных, пока в 2000 году Вернер Херцог не снял о ней документальный фильм  «Падение Юлианы в джунгли» (второе название — «Крылья надежды»). W→O→S расспросил Кёпке, как правильно общаться с крокодилам и знаменитым режиссером-эксцентриком. 

С 1972 года Юлиана Кёпке живет в Германии. Место ее работы — Мюнхенский зоологический фонд, расположенный на улице Мюнхгаузена. Юлиана — заведующая библиотекой и замдиректора фонда. Вместе с мужем она руководит зоологической станцией и два раза в год летает в Перу.

W→O→S Насколько ваше решение стать зоологом связано с тем, что произошло?

— Мои родители были зоологами. Биология всегда меня привлекала. Я написала дипломную работу о бабочках. Позже, когда умер отец, я решила продолжать его дело, потому что на самом деле эта зоологическая станция спала мне жизнь. Перед падением я жила на ней полтора года, научилась узнавать птиц и зверей по голосам. Я понимала, какие в джунглях есть опасности и как их избежать. И я знала, что джунгли — не «зеленый ад», как тогда говорили. Мне они спасли жизнь — лес-то был тот же самый, станция была всего в 50 км от места падения самолета. А после того как стала руководить станцией, я решила, что хочу сохранить этот лес, который сохранил мне жизнь. Мы боремся за охрану природы, и недавно, после долгих лет борьбы, эти места стали охраняемой зоной.

W→O→S Как вы вели себя после падения? Пытались найти мать?

— Да. Крушение произошло днем, но очнулась я только на следующее утро. У меня было тяжелое сотрясение мозга и шок. Сначала не могла встать, у меня было темно в глазах, и кружилась голова, но в какой-то момент стало лучше, и я сразу начала звать маму. Вокруг валялось несколько кабелей, и еще я нашла пакетик с фруктовыми конфетами. Маму я так и не нашла. Подозреваю, что она и мужчина, сидевший рядом с ней у прохода, просто были не слишком крепко пристегнуты и выпали, пока мы летели вниз. Во время падения я была в сознании и у меня было чувство, что я совершенно одна. Летела в ряду из трех сидений, подо мной не было ничего, только вращались джунгли. Ничего не слышала, лишь как дует ветер, никаких криков. Был очень сильная гроза и турбулентность, темнота, восходящий поток очень сильный, поэтому все части разлетелись так далеко друг от друга.

W→O→S Погибших потом нашли?

— Да, позже. Поисковая команда нашла самолет, но к тому времени живых там уже не было. Большинство погибло при падении, но пара человек, говорят, выжили, как и я, — это определили по состоянию трупов.

Над их телами уже поработали животные, их было трудно идентифицировать. И сначала было непонятно, почему трупов больше, чем людей в самолете. Потом поняли, что людей разорвало на части, тела с трудом удалось соединить. В Пукальпе есть большое кладбище и памятник. Каждый раз, когда я в Перу, я хожу туда.

W→O→S Вы упомянули, что вы знали, какие опасности поджидают вас в джунглях. Какие знания помогли вам выжить?

— Я спаслась, потому что добралась до ручья и пошла по его течению. Так учил меня отец: «Если заблудишься в лесу, нужно искать воду. Маленький ручеек будет впадать в больший и рано или поздно он приведет тебя к людям». Ручей я нашла по щебету птицы, о которой знала, что она водится у воды. Иначе я бы точно погибла, да еще и без очков — просто ходила бы кругами. Я также знала, что в джунглях есть ядовитые змеи, которые практически незаметны, они выглядят как земля или сухие листья. Я не видела никаких змей, но очень осторожно выбирала, куда наступить, у меня была палка, которой я проверяла дорогу.

W→O→S  То есть то, что крокодилы на вас не нападали, было для вас сюрпризом?

— В Южной Америке много видов крокодилов. Черный кайман очень опасен, но он не водится в этом районе, и я это знала. Хотя я потеряла очки, по цвету опознала очковых кайманов — у них светлая кожа. Сами по себе они довольно робкие и не нападают на людей, хотя плыть с ними рядом — не самое приятное ощущение. Но когда с детенышами, могут быть опасны. Как-то мы поймали маленького крокодила, хотели его измерить, он запищал, и его мать бросилась за ним (а по земле они могут очень быстро передвигаться) — пришлось бежать. Когда мы купались на зоологической станции, крокодилы были на другой стороне реки, мы всегда светили фонариком и различали на берегу красные и белые глаза. С белыми были козодои, а с красными — кайманы.

В воде была другая опасность — скаты-хвостоколы, такие плоские рыбы, которые водятся у порогов или в иле, и, если человек на них наступит, они ударяют его хвостом, на конце которого длинный острый шип. Начинается заражение крови — во-первых, шип грязный, а во-вторых, в нем яд. Вода была мутной, и сквозь нее ничего не было видно, но большую часть времени я плыла, и, когда вода была поглубже, я могла просто дрейфовать, позволить течению нести меня, не дотрагиваясь до дна. На берегу, однако, нужно было быть осторожной, поэтому я шла в одном ботинке (второй потеряла). В прессе тогда писали, что, мол, какая она глупая, шла в одном ботинке, ведь босой идти гораздо проще. Чистая правда, но, когда ты близорукий, это помогает: я ботинком прощупывала дорогу, чтобы не наступить на скатов и змей.

Я бы не осталась в живых, если бы люди меня не нашли. Ела всего по паре конфет в день и пила очень много воды. Боялась голодной смерти. Думала, что у человека начинаются ужасные боли в животе, но я ничего не чувствовала, только все время становилась все слабее и слабее. После того как я обнаружила эту лодку и никого в ней не нашла, я бы, наверно, смогла пройти еще дня два, а потом бы просто легла куда-нибудь и осталась бы лежать. Вначале слышала поисковые самолеты на месте, где мы упали. Я не могла никак привлечь их внимание, потому что надо мной был лес. Когда же я пришла к широкой реке, где стало видно небо и где меня можно было увидеть, они искали уже в другом месте. Когда перестала слышать шум поисковых самолетов, то решила, что самолет нашли и что я единственная, кого не нашли. Это был очень тяжелый момент. Я умру здесь, и никто не узнает, что со мной случилось. За все это время я ни разу не плакала, просто не было слез. Я была как будто окаменевшая, наверно, из-за шока, и у меня была цель: идти дальше, идти дальше, это было превыше всего, это давало мне силы и сохранило мне жизнь.

Два совпадения в истории Кёпке вызвали интерес Вернера Херцога.

Во-первых, режиссер должен был сесть на злосчастный самолет, у которого в тот день было запланировано два рейса: Лима — Кузко и Лима — Пукальпа. Но предполетная подготовка и ремонт заняли слишком времени, рейс Херцога отменили — время оставалось только на рейс Юлианы.

Во-вторых, фильм «Агирре: Гнев божий», из-за которого Херцог оказался в Перу, снимался в то же самое время и всего в нескольких километрах от мест, где Юлиана боролась за жизнь.



Стиль документальных фильмов Херцога удачно спародирован в эпизоде It''s a Black President, Huey Freeman мультсериала «Гетто» (The Boondocks)

W→O→S Тогда неудивительно, что вы уцелели.

— Не знаю, выжила бы я, если бы упала в другом месте: в пустыне, например, или в горах, в снегу и во льду. Или в скалах, или в море. Джунгли для меня — наименее враждебная биосфера. Я все время была в воде, вода вычистила мои раны, и они быстро затянулись, ничего не воспалилось: через 11 дней у меня на плече был уже только шрам. С раной на руке было похуже: мухи отложили личинки, и в ней завелись червяки. Когда я нашла лодку, там были мотор и шланг, и я высосала дизель из бака, накапала в рану, и червяки стали вылезать, но вылезли не все, мне потом помогли вытащить оставшихся мои спасители и врачи. Было очень больно, потому что они не хотели выходить и кусались.

Но вообще рана в руке не болела, просто я чувствовала, как что-то копошится внутри. Там оказалось 50 червяков.

W→O→S Вы долго избегали прессы. Почему согласились на интервью?

— Все очень изменилось. Тогда, в 17 лет, было очень тяжело справляться с внезапной известностью: люди заговаривали со мной на улице, журналисты преследовали, пытались через окно сфотографировать, что у меня дома происходит... Stern опубликовал мое интервью — я выглядела бесчувственной и незрелой. Была просто в шоке от этой публикации и больше вообще не хотела давать интервью.

Поначалу людей совсем не интересовала моя личность, им были интересны приключения, сколько ядовитых змей я увидела и сколько опасных зверей, и изнасиловали ли меня люди, меня нашедшие, и много ли трупов я нашла... Это была просто погоня за сенсацией. Теперь мне задают другие вопросы

Когда ко мне обратился Вернер Херцог, я неохотно согласилась на съемки. Надо было снова возвращаться в прошлое, но Херцог вел себя со мной очень тактично и спокойно, и в результате фильм мне очень помог. Когда картина вышла, мне, конечно, пришлось дать несколько интервью — после этого стало гораздо легче. В 2011 году я написала книгу обо всем, что произошло. Очень много думала, прочитала тонну газетных статей, письма моих родителей и все, что получила от них в наследство. Там было много информации, которой я раньше не знала. Было горько, но это тоже был большой шаг вперед в процессе преодоления моего прошлого.

Вначале мне, конечно, было тяжело, я не знала, как все пойдет, когда я туда приеду, увижу части самолета... Сначала все казалось как будто чужим, я не хотела подпускать эти переживания близко к себе и концентрировалась только на задачах, которые передо мной ставил режиссер. Но по ночам в голове все время роились воспоминания. Вернулись мои сны, но это было скорее интересно, чем обременительно. В последний день съемок (а мы провели в джунглях десять дней) мы наткнулись на фрагменты самолета. Колеса смотрели вверх. Он был похож на мертвую птицу. И вот тогда, после стольких лет, мне вдруг стало понятно, насколько окончательной эта катастрофа стала для всех остальных. Я пережила падение, но все остальные погибли, и этот момент смерти был мне до этих пор не ясен.

W→O→S Что вы думаете о Херцоге?

— Я отношусь к нему очень хорошо. В киноиндустрии он считается тяжелым человеком. Но в первую очередь он доводит до предела самого себя, все из себя выжимает, и этого же он требует от других.

W→O→S Вы верите в судьбу?

— Трудно сказать. Как биолог, я, конечно, пытаюсь все объяснить. Но есть и вещи необъяснимые. В моей истории столько совпадений, что это уже не может быть случайностью. Почему меня нашли эти люди? На десятый день я увидела лодку и избушку, в избушке никого не было, а на следующий день пошел дождь. Сначала я хотела идти дальше, но дождь заставил меня изменить решение. В полдень дождь прекратился, и я подумала, что же мне теперь делать: идти дальше или нет? Я была очень слаба и безвольна, но все-таки у меня была цель: «Ты должна идти дальше, ты должна» — мантра, которую я все время себе повторяла. Но я была настолько слаба, что решила остаться до следующего дня. Вечером пришли люди из леса. Позже они рассказали, что совсем туда не собирались, планировали заночевать в лесу и пойти в другое место, но начался дождь и они отправились в избушку. Если бы я ушла, они бы даже не заметили, что там кто-то был, и не стали бы меня искать...

W→O→S Вы боитесь летать?

— Я не люблю летать. Очень спокойно себя веду, когда полет нормальный, но, как только возникает турбулентность, начинаю нервничать: меня потеют ладони, вокруг сердца как будто защелкивается железный обруч. Другие пассажиры сидят так спокойно, читают или спят. Конечно, очень маловероятно, что в самолете есть кто-то еще, кто пережил то же, что пережила я. С тех пор как это со мной случились, я слежу за авиакатастрофами. Для меня очень важно знать, почему они происходят. Мне важно, чтобы нашлось объяснение. Наше падение так и не объяснили.

Юлиана родилась и выросла в Перу, в стране с невероятно разнообразной фауной, куда ее родители, оба зоологи, переехали ради исследований.

С 13 лет Юлиана жила с родителями на экостанции в джунглях. Ее рассказы о детстве напоминают книги Джеральда Даррела.

Там, где нашли куски самолета, теперь есть маленькая деревня, Санта-Хулиана. Ее назвали так в честь чудом выжившей Юлианы.