Стихотворение дня от Жермена Нуво

Мы решили навести порядок в рубрике «Стихотворение дня» и теперь в течение каждой недели здесь будут появляться произведения, объединенные общей темой, литературным направлением или бог весть чем еще. Пока весенняя тревога в разгаре, самое время вспомнить «проклятых поэтов». Первым станет не самый очевидный — Жермен Нуво (1851—1920). В юности он чуть было не стал священником, но потом переехал в Париж, подружился с Артюром Рембо и понеслось. Пережив мистическое откровение, Нуво подался в бродяги, и последние 30 лет жизни провел в скитаниях. Умер поэт от голода.

Бледное дитя

Это палый лист блестящий,
Низко по ветру летящий,
Это месяца ладья,
Это солнца восходящий
Свет, под ним — любовь моя,
Бледный облик малолетки:
Плод, томящийся на ветке!

Ночь сойдет — взойдет, сверкая,
Мученица дорогая,
Та, что ярче лишь цветет,
К бледности своей взывая,
И душе — ее восход,
Как заря с луной в придачу
Странствующим наудачу!

В этом личике искрится
Чистый свет отроковицы,
Дух скитальческой поры.
Это голос темнолицей
Матери и взгляд сестры.
И мою судьбу пытает
Та, что бледностью блистает!

Пер. О. Чухонцева
Оригинал здесь

Стихотворение дня от Божидара

В миру Божидара звали Богдан Петрович Гордеев. Родом поэт был из Харькова, и, прожив чуть больше 20-ти лет, он повесился в лесу, у близлежащего селения Бабки.

Уличная

Скука кукует докучная
И гулкое эхо улица.
Туфельница турчанка тучная
Скучная куколка смуглится

«Не надо ли туфель барину?»
Но в шубу с шуткой || тулится
Цилиндр, глотая испарину.
Углится кровлями улица.

Улица, улица скучная:
Турка торгующая туфлями —
Кукушка смерти послушная,
Рушится, тушится углями.

Улыбаясь над горбатыми
Туркой и юрким барином,
Алыми ударь набатами
Дымным вздыбься маревом!

Вея неведомой мерностью,
Смертью дух мой обуглится
Вздымится верной верностью —
Избудутся будни и улица.

Стихотворение дня от Давида Самойлова

Вчера мы публиковали стихотворение Норвида в переводе Самойлова, а сегодня решили почтить память и самого Давида Самуиловича. У его стихов есть странное свойство — многие из них кажутся яркими, и вообще неплохими, но когда доходишь до последних строчек, за поэта становится ужасно стыдно. Так что лучше не дочитывайте до конца.

Элегия

Дни становятся все сероватей.
Ограды похожи на спинки железных кроватей.
Деревья в тумане, и крыши лоснятся,
И сны почему-то не снятся.
В кувшинах стоят восковые осенние листья,
Которые схожи то с сердцем, то с кистью
Руки. И огромное галок семейство,
Картаво ругаясь, шатается с места на место.
Обычный пейзаж! Так хотелось бы неторопливо
Писать, избегая наплыва
Обычного чувства пустого неверья
В себя, что всегда у поэтов под дверью
Смеется в кулак и настойчиво трется,
И черт его знает — откуда берется!

Обычная осень! Писать, избегая неверья
В себя. Чтоб скрипели гусиные перья
И, словно гусей белоснежных станицы,
Летели исписанные страницы...
Но в доме, в котором живу я — четырехэтажном, —
Есть множество окон. И в каждом
Виднеются лица:
Старухи и дети, жильцы и жилицы,
И смотрят они на мои занавески,
И переговариваются по-детски:
— О чем он там пишет? И чем он там дышит?
Зачем он так часто взирает на крыши,
Где мокрые трубы, и мокрые птицы,
И частых дождей торопливые спицы? -

А что, если вдруг постучат в мои двери
                      и скажут: — Прочтите.
Но только учтите,
Читайте не то, что давно нам известно,
А то, что не скучно и что интересно...
— А что вам известно?
— Что нивы красивы, что люди счастливы,
Любовь завершается браком,
И свет торжествует над мраком...
— Садитесь, прочту вам роман с эпилогом.
— Валяйте! — садятся в молчании строгом.
И слушают.
        Он расстается с невестой.
(Соседка довольна. Отрывок прелестный.)
Невеста не ждет его. Он погибает.
И зло торжествует. (Соседка зевает.)
Сосед заявляет, что так не бывает,
Нарушены, дескать, моральные нормы
И полный разрыв содержанья и формы...
— Постойте, постойте! Но вы же просили...
— Просили! И просьба останется в силе...
Но вы же поэт! К моему удивленью,
Вы не понимаете сути явлений,
По сути — любовь завершается браком,
А свет торжествует над мраком.
Сапожник Подметкин из полуподвала,
Доложим, пропойца. Но этого мало
Для литературы. И в роли героя
Должны вы его излечить от запоя
И сделать счастливым супругом Глафиры,
Лифтерши из сорок четвертой квартиры.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На улице осень... И окна. И в каждом окошке
Жильцы и жилицы, старухи, и дети, и кошки.
Сапожник Подметкин играет с утра на гармошке.
Глафира выносит очистки картошки.
А может, и впрямь лучше было бы в мире,
Когда бы сапожник женился на этой Глафире?
А может быть, правда — задача поэта
Упорно доказывать это:
Что любовь завершается браком,
А свет торжествует над мраком.

Стихотворение дня от Циприана Норвида

Предпоследнее стихотворение польского классика с демонической внешностью.

Славянин

Стихотворение дня от Ахмеда Недима

Ахмед Недим Эфенди (1681 – 1730) был придворным поэтом турецкого султана Ахмеда III. Это была Эпоха тюльпанов, они развлекались как могли.

***

Ах, воскресим любовь былую, забытый мой кумир!
О ты, чьи брови — полумесяц, приди, затеем пир.
Ты в чашу обратись литую и освети весь мир!
О ты, чьи брови — полумесяц, приди, затеем пир.

Ты исподлобья глянешь пьяно, — и тут конец всему!
Ты поиграешь стеблем стана, — кинжал я в грудь приму!
Приди, как прежде, без обмана, по зову моему,
О ты, чьи брови полумесяц; приди, затеем пир.

Моим незаживленным ранам довольно уж болеть.
Моим стенаньям постоянным ужель звучать и впредь?
Приди же, госпожа, пора нам опять любить, гореть!
О ты, чьи брови — полумесяц, приди, затеем пир.

Твоя изящная беседа необходима мне,
Лицо, исполненное света, — является во сне —
Когда же въявь случится это, не в день ли Топхане?
О ты, чьи брови — полумесяц, приди, затеем пир.

Я льщусь надеждою нетщетной, что аромат волос,
И каждый взгляд, и каждый жест твой нам явит праздник роз.
Недим падет твоею жертвой, — как обойтись без слез.
О ты, чьи брови — полумесяц, приди, затеем пир.

Пер. Ю. Ряшенцева

Стихотворение дня от Фридриха Гёльдерлина

Фридрих Гёльдерлин (1770—1843) был лучшим студенческим другом Гегеля, а к 30-ти годам сошел с ума от безнадежной любви к матери своего ученика.

Нам расстаться с тобой? Здравый и мудрый шаг?
Что же, дело свершив, словно убийство зрим?
Ах, себя мы не знаем,
Ибо правит в нас некий бог.

Пер. Н. Беляевой
Оригинал здесь