1918 год. На V Съезде Советов пламенная женщина трагической судьбы Мария Спиридонова, выступая от лица партии левых эсеров, требует аннулировать Брестский мир: мало того, что условия неподъемные, так еще немцы, откровенно наплевав на эти условия, продолжают рвать и метать по растерзанной Украине. Выступивший следом председатель Совнаркома Владимир Ленин бедственное положение страны чувствует не только сердцем, но и умом: его аргументы против возобновления войны звучат не так вдохновенно, но все равно более убедительно. На следующий день, осознав себя в меньшинстве, Спиридонова сотоварищи решается на крайние меры, которые войдут в учебники истории как левоэсеровский мятеж 6-го июля.

В 1968 году, формально – к 50-летию вышеизложенных событий, на деле – в самый неподходящий момент, советское кино показало нам социализм с человеческим лицом. Ленин здесь не говорит лозунгами, не принимает героических поз. Наоборот, с этих привычных ракурсов неожиданным образом показаны его политические противники. Ленин здесь – сутулый, бесконечно сомневающийся, как и положено хорошему стратегу, человек в унизительном положении и в униженной стране. Не теряющий при этом самообладания и чувства юмора. А главное – гуманист. Именно таким его хотели видеть еще не растерявшие своих иллюзий шестидесятники: вождь пролетариата, который понимает, что люди – не хворост, чтобы бросать их в костер мировой революции. Откровенно говоря, этих самых людей, за судьбы которых здесь все так страстно пекутся, в этом фильме нет. Народа нет. Москва 18-го года представлена исключительно людьми в форме и политическими лидерами. В результате большая часть картины представляет собой эдакую социалистическую версию «Доброй ночи и удачи»: горстка энтузиастов сидит в папиросном дыму в не по-кремлевски аскетичных кабинетах и бесконечно что-то обсуждает, кому-то звонит и делит между собой Октябрьскую революцию. Неплохой ход для хроники событий, на счет которых у историков до сих пор нет единого мнения. Получилось кино, снятое политически – прямо по заветам забугорного левака Годара. Вместо так напрашивающихся по сюжету батальных сцен – люди на черном фоне вещают с трибун и спорят о партийных принципах под грохот закадровой артиллерии, свидетельские показания в интертитрах появляются со звуками выстрелов, идеалисты-эсеры проигрывают прагматикам-большевикам. Просто потому, что в условиях военного времени прагматизм и гуманизм становятся синонимами.

Верховное руководство, увы, не считало прогрессивного посыла картины. В разгар Пражской весны фильм отправили на фестиваль в Чехословакию с язвительным напутствием Брежнева: «Пусть посмотрят и поймут, что их там ожидает». Когда «Шестое июля» добралось до советского проката, наши танки уже вовсю шли по Праге.