Цитата дня:
Первый раз в Афганистане

На сайте Международного комитета Красного Креста появился небольшой рассказ журналистки Нехи Таккар о ее первой поездке в Афганистан в августе этого года. Мы цитируем фрагмент этого текста, в котором Неха описывает свою реакцию на произошедший поблизости теракт.

«Афганистан: незнакомая реальность, более жестокая, чем любая выдумка», МККК

Перед поездкой в Афганистан мне сказали, что я не смогу выходить за ограду территории МККК, поэтому я приехала с запасом фильмов и телесериалов, которые помогут мне не скучать.

Я решила посмотреть «Карточный домик». Для непосвященных: это американская политическая драма о жаждущем власти человеке, который сделает что угодно, чтобы стать президентом Соединенных Штатов Америки. Моральные дилеммы, сомнительные с нравственной точки зрения решения, безжалостный прагматизм, просто тошнотворные поступки — и все это ради власти, ради контроля над людьми. Уфф! К счастью, все это выдумка.

Стоило мне это подумать, как я услышала громкий взрыв.

На часах было начало второго ночи с четверга на пятницу. Я выскочила из комнаты, думая: «Что это было? Может, мне пора бояться?»

Двое коллег, с которыми я находилсь в доме, тоже вышли из своих комнат. Они достаточно давно жили в Афганистане, и один из них воскликнул: «Ого! Такого громкого взрыва я еще не слышал. Вряд ли это хорошо», — а другой: «Погоди! Вроде выстрелов не слышно, а? По крайней мере, это относительно неплохой признак». А я, новичок в этих делах, стояла молча и думала: «Они это взаправду что ли? Говорят так, будто это совершенно в порядке вещей!»

Они посоветовали мне вернуться в постель и сказали, что если бы была серьезная опасность, нам всем сообщили бы, и тогда, возможно, нам пришлось бы провести следующую пару часов или всю ночь в бомбоубежище.

Я снова легла в кровать и начала отчаянно гуглить: где взорвалась бомба? Почему? Кто за этим стоит? Сколько людей пострадало?

И тут до меня дошло: возможно, только что кто-то умер. За долю секунды — в нескольких минутах ходьбы от меня.

Это не выдумка, как телесериал, который я собиралась смотреть. Это реальный мир, в котором мы живем. Реальность, куда более печальная, чем выдумка, которую я так сурово осудила несколько минут назад.

Я попыталась уснуть, думая о том, что происходит вокруг. В новостях на следующее утро сообщили, что не меньше восьми человек погибли и больше 400 были ранены в результате мощного взрыва в Кабуле; бомба была заложена в автомобиль.

Ожидалось, что погибших будет становиться все больше (так и произошло).

В течение следующих суток я слышала еще два взрыва. Некоторые говорят, что слышали еще не меньше пяти! В понедельник, когда город едва успел немного успокоиться, произошел еще один взрыв недалеко от Кабульского международного аэропорта.

Да, люди умирают каждый день. И, к сожалению, с таким множеством конфликтов, происходящих по всему миру, мы становимся нечувствительными к цифрам.

Эти цифры перестают иметь значение. Но давайте отступим на шаг и подумаем.

Эти цифры означают людей: каждая из них — это человек, который играл важную роль в чьей-то жизни. Как ни банально это звучит — это правда. Нам нет нужды всем находиться рядом с местом, где произошла трагедия, чтобы вспомнить об этом. А может, и есть.

Цитата дня:
Антон Долин об импортозамещении в мультфильмах 

На Афише-Воздух вышел текст, в котором кинокритик Антон Долин сравнивает два мультфильма: отечественный «Необыкновенное путешествие Серафимы» и ирландский «Песнь моря». Выводы неутешительные. 

«Импортозамещение в анимации: олени супротив тюленей», Афиша-Воздух  

Свой приговор вынесут зрители, большую часть которых оттолкнет уже елейное название и невыразительный постер. Остальных, которых любопытство все-таки приведет в кинозал, немного жаль. Особенно детей, для которых ощущения от просмотра, вероятно, будут сродни утолению голода водянистой овсянкой и черствым хлебом, на которые обречены героини мультфильма, воспитанницы советского детдома времен Великой Отечественной. Невольно посочувствуешь и взрослым, принужденным мириться с морализаторской слащавостью интонации и схематизмом характеров. Пожалуй, единственная категория зрителей, которым такое зрелище может прийтись по душе, — слегка тронувшиеся умом на религиозной почве завучи церковно-приходских школ, где детей воспитывают жестким принуждением к смирению и посту. Образ не выдуман, именно так выглядит главный антагонист «Необыкновенного путешествия Серафимы» — строгая и тупая училка Ольга Семеновна. Будто спохватившись и увидев, как она непривлекательна, авторы мультфильма немедленно делают ее атеисткой. Эх, носила бы еще крестик — цены бы ей не было!

Так вот, повод поговорить об этом произведении — другой. Невзирая на сомнительные художественные достоинства и, скажем мягко, несовершенство самого жанра православного блокбастера для детей, «Необыкновенное путешествие Серафимы» выходит на 850 копиях: велика вероятность, что в каждом большом кинотеатре страны его непременно покажут. В тот же день вышла «Песнь моря» Томма Мура, ирландский мультфильм, номинировавшийся на «Оскара» и кучу других наград в этом году. Второй полнометражный фильм создателя нашумевшей «Тайны Келлс» — настоящий шедевр, по самобытности и фантазии способный сравниться только с лучшими работами Хаяо Миядзаки. Нет ни малейших сомнений в том, что большинству зрителей любого возраста эта парадоксальная, пронзительно-грустная и все же оптимистическая сказка придется по вкусу. «Песнь моря» прокатчики смогли расписать на 22 экрана. Разница в сорок раз.

Цитата дня:
Почему горит Байкал?

Вокруг озера Байкал которую неделю продолжаются лесные пожары, но внимание федеральных СМИ занимают более громкие проблемы, в основном политического и экономического толка. Сегодня мы цитируем фрагменты интервью руководителя противопожарной программы «Гринписа» Григория Куксина изданию IrkutskMedia о попытках принизить масштабы пожаров в публичной сфере и о волонтерстве.

«Гринпис: Причина пожаров на Байкале — несвоевременное признание проблемы», IrkutskMedia

- Самая актуальная проблема в Иркутской области - крупномасштабные лесные пожары. Каковы, по вашему мнению, причины сложившейся ситуации?

- Сейчас уже работают все возможные силы, но, к сожалению, они были направлены с опозданием более чем на месяц. Это обидно, поскольку взять под контроль развитие этой катастрофы на ранней стадии было можно. Сколько пожаров возникало видели все: и МЧС, и Рослесхоз, и власти. То, что режим ЧС поздно введен, то, что помощь федерального резерва лесоохраны запрошена с огромным запозданием, то, что в десятки раз искажали данные в официальных сводках, и стало причиной нынешних масштабов катастрофы.

Сейчас уже начали признавать масштабы, приводить верные данные о том, что и как сильно горит. Но на этом этапе даже всех сил не хватит ситуацию переломить. Выходит только сдерживать пожары на самых опасных направлениях, не пускать к населенным пунктам. Нужно было просто не побояться просить помощи, потому что грозовая активность и экстремальные погодные условия случаются. Это не вина властей, что погода такая и много «диких» туристов.

Это не вина какого-то конкретного чиновника, разве что общая недоработка системы профилактики. Конкретная вина конкретных людей лишь в том, что они пытались имитировать благополучие, когда уже надо было просить помощи. Сейчас остается тянуть до осенних дождей.

Эта ситуация абсолютно характерная для России в целом, когда на местах боятся признать проблему, а федеральные власти делают вид, что верят регионам. Здесь абсолютно поровну делится ответственность. И Рослесхоз, и МЧС обладают прекрасными системами космического мониторинга и соответствующими полномочиями.

- На фоне лесных пожаров в Иркутской области и соседней Бурятии ситуация с торфяными пожарами привлекает несколько меньшее внимание. Насколько серьезно вы оцениваете эту проблему?

- Когда горит побережье Байкала — это катастрофа общенационального, если не планетарного масштаба. Это озеро — ценность для всех людей. Проблемы торфяных пожаров на таком фоне носят местный характер, но их нельзя недооценивать. Например, дым от торфяных пожаров один из самых токсичных.

<...>

- У вас большой опыт работы с добровольцами, организацией их работы. Какие проблемы встречаются при организации работы волонтеров? Что бы вы могли посоветовать в случае с Иркутском?

- С одной стороны, конечно хорошо, если люди будут активнее, потому что это общая проблема. С другой стороны, очень важно, чтобы не было «показухи», принудительно нагнанная численность добровольцев никакой пользы не принесет.

У нас и так слишком много имитации добровольчества, особенно после 2010 года, когда после принятия закона о добровольной пожарной охране у нас в каждом селе на бумаге есть добровольная пожарная охрана, но в реальности этих людей, как правило, нет. Такой «показухи» быть не должно, потому что в итоге это отталкивает людей от идеи добровольчества, рушит доверие между теми, кто пытается этот процесс выстраивать, будь то общественники или инициатива властей.

Первое и главное условие работы волонтеров чтобы это была не «показуха», а реальное желание помочь.

- Учитывая традиционные пожарные проблемы Прибайкалья, что нужно сделать для развития эффективного волонтерства здесь?

- К этому надо системно и планово готовиться, потому что наплыв добровольцев из-за какой-то катастрофы быстро спадает после того, как проходит острота проблемы. Но при следующей катастрофе вся организация начинается с нуля. Хороший выход — это развитие системного планово развивающегося добровольческого движения, где люди могут получать качественную подготовку.

Цитата дня:
Кто будет работать в России вместо таджиков?

Сайт «Такие дела» решил выяснить, как на фоне падения рубля обстоят дела в сфере трудовой миграции. Оказалось, что многим в нынешних условиях работать в России стало просто невыгодно, но не у всех есть возможность выбирать. Мы цитируем фрагмент про сложности трудового импортозамещения.

«В курсе дело», Такие дела

За последний год в России стало модным слово «импортозамещение». Но заменить иностранных рабочих сложнее, чем сыр, — потому что просто некем.

«Россияне к нам работать почти не приезжают, — говорит Евгений Глушко из «Дикси». — А те, что появляются, больше трех недель обычно не выдерживают. Им предлагают более высокую зарплату, чем иностранцам, но все равно деньги небольшие, а работа тяжелая и травмоопасная, никто не готов рисковать собой за гроши. Для рабочих из Средней Азии раньше наша зарплата была серьезной: у них на родине на эти деньги можно было неплохо жить».

Пока жители Узбекистана и Таджикистана разъезжаются по домам, в Россию приезжает работать все больше граждан Украины. По данным Росстата, за год их количество выросло вдвое и сейчас составляет около 58,5 тысяч человек. Но с ними у работодателей не всегда складываются отношения.

«Чаще всего они хотят больше денег, чем рабочие из Таджикистана и Узбекистана, потому что считают себя более квалифицированными, — говорит подрядчик строительной фирмы Борис Сабуров. — В конце 1990-х так оно и было. Из Средней Азии тогда приезжали строители, которые умели только копать и ломать. Но за 15 лет они всему научились, стали работать на очень хорошем уровне, их теперь тяжело заменить».

Некоторые сотрудники Бориса проработали с ним по 10-15 лет, но даже они засобирались домой. «У нас в Таджикистане раньше мешок картошки стоил в пересчете на рубли 1000, а теперь 1500», — объясняют они ему, когда приходят увольняться.

«С одной стороны, работать на родине им сейчас особо негде, — говорит Борис. — Но они могут уехать в Китай или в Корею. Да и потом лучше они будут дома зарабатывать 10 рублей, чем получать здесь 15 и половину отдавать за разные документы. У меня ребята все чаще просят выдать им в начале месяца часть зарплаты авансом, чтобы продлить патент. Некоторые не успевают все оформить и мотаются до ближайшей границы, чтобы официально выехать из страны и вернуться все делать заново. Дома у них нормальные квартиры, а здесь приходится жить в бытовках и общежитиях. Конечно, есть и те, кто надеется на лучшее и остается, но им приходится намного больше работать: начинать в семь утра и заканчивать в 10 вечера. Только так они могут отправлять домой столько же денег, сколько и раньше».

По словам Бориса, во время прошлого кризиса — в 2008-2009 годах — рабочие тоже уезжали, но не так часто. Тогда денежные переводы из России в Таджикистан сократились на 10-15 %, а в этом году — на 42,4% по сравнению с 2014-м годом. Еще, как объясняет Борис, во время прошлого кризиса было больше работы: люди не переставали строить дома и ремонтировать квартиры. Теперь заказчиков становится все меньше.

Цитата дня:
«Сеанс» о фильме Олега Сенцова

Вчера крымский режиссер Олег Сенцов был приговорен к 20 годам по обвинению в терроризме. На решение военного суда не повлияли ни сообщения о пытках 39-летнего Сенцова, ни многочисленные обращения российских и зарубежных кинематографистов к властям. Заместитель главного редактора журнала «Сеанс» Мария Кувшинова написала «рецензию с петлей на шее» — текст о единственном фильме Сенцова «Гамер». Мы приводим его целиком с разрешения автора.

«"Гамер" Олега Сенцова. Рецензия с петлей на шее», «Сеанс»

Три года назад в заметке с фестиваля «Дух огня», где «Гамер» Олега Сенцова получил приз критики, Василий Степанов сравнил этот фильм с картинами Алексея Балабанова. В нулевые эквивалентом Данилы Багрова становится подросток, не зацепивший никакой войны (ни прошлой, ни будущей), и призванный после школы не в армию, а в геймерский клуб (одним из таких какое-то время владел и сам Сенцов); однако окружает его все та же неустроенная реальность с вечной приставкой «пост». Мама совмещает службу в институте с работой в магазине, набитом сухариками, чипсами и пивом, и все никак не поймет, что за карьеру обещает сыну владелец клуба, отправляющий его сначала на местный, а потом и на международный турнир. Как и Данила, Леша из «Гамера» сосредоточен, отделен, отстранен от человечества, немного скован, когда возвращается в реальный мир, и логика его поступков не всегда понятна. Герой картины, балансирующей на грани спортивной драмы, лишен азарта, игра для него не самоцель. Он бесстрастен — и перед клавиатурой, и при встрече с явно неравнодушной к нему одноклассницей. (Жизнь подражает искусству, или ФСБ подражает Балабанову: читая материалы крымского дела, натыкаешься будто бы на удаленный фрагмент из раннего сценария «Брата»: побитая трамвайщица Света там была не жертвой семейного насилия, а любительницей садо-мазо; мотив этот в фильм не вошел, перекочевал в картину «Про уродов и людей», а потом и в постановление об отказе в возбуждении уголовного дела о пытках, когда синяки на теле арестованного Сенцова были официально объяснены его сексуальными практиками).

Недавно наша редакция брала интервью у Александа Сокурова — одного из тех, кто сейчас защищает Сенцова наиболее открыто и последовательно, — и совсем по другому поводу он заметил, что компьютерные игры и вообще малоподвижный образ жизни перед мерцающим экраном, уравнивают современных молодых мужчин и женщин в их вялости и статичности, но женщине позволительно быть статуарной, а мужчине необходима энергия движения.

Так Сокуров своими словами описывает тип нового героя, о появлении которого — в гораздо более комплиментарном ключе — говорил Дмитрий Мамулия во время прошлогоднего обсуждения работ Московской школы нового кино. Это абсолютно узнаваемый, существующий повсеместно и легко описываемый средствами киноязыка молодой человек, которого удобнее всего называть хипстером; хотя Леша из «Гамера» далеко не хипстер. Человек этот — этот герой и его прототип в реальном мире — находится будто бы в постоянной прострации (одна из лучших сцен в фильме Сенцова: герой едет на поезде и смотрит, будто впервые и вчуже, на свои руки, парящие над пустотой, оторванные от привычной клавиатуры). Он меланхоличен, вял, он похож на желе, но впечатление это обманчиво: если ему не захочется сдвинуться, его не сдвинешь. Статичность оказывается силой.

Возможно, появление этого типа, проникающего из реальности в постсоветское кино и замеченного Сенцовым еще в 2011 году, — следствие конкретного социально-политического слома, на который наложился еще и общемировой, связанный с приходом цифровых технологий; обязательный для любой эпохи разрыв между поколениями сегодня велик как никогда. Эти молодые герои живут в мире, придуманном до них и не для них; в мире, где работа в магазине кажется понятной и желанной, а карьера в киберспорте вызывает недоумение старших. Меланхолия вообще — симптом перезагрузки, необходимой гибернации, нежелания тратить энергию и двигаться в декорациях, которые вот-вот рухнут (и да, наверное, похожим образом вел себя герой картины «Курьер», предчувствующий крушение старого мира).

«Гамер» невозможно приобщить к делу Сенцова, ни со стороны защиты, ни со стороны обвинения. В нем нет улик, игра в Quake не похожа на Майдан; он был снят в другой реальности, задолго до того, как остановив работу над своей второй картиной «Носорог», режиссер отправился из Крыма на Киев, а потом обратно в Крым, где весной 2014 года был арестован. Протест против присоединения Крыма к России, свершившийся поджог штаба партии, ставшей «Единой Россией», с ущербом в 30 тыс. рублей и очевидное нежелание прибегать к насилию квалифицируются сегодня как терроризм и оборачиваются тюремным сроком в двадцать лет — просто потому что «партии символов» потребовалось на показательном процессе криминализировать и унизить несогласных.

Посмотрите фильм «Гамер» — пока это меньшее из того, что можно сделать.

Цитата дня:
Как вы слушаете музыку?

Питерское издание «Бумага» опубликовало расшифровку лекции журналиста Максима Семеляка о том, почему люди теряют интерес к музыке. Мы выбрали для цитаты фрагмент, посвященный классификации слушателей — от экспертов-аналитиков до бездумных потребителей.

«А поставь что-нибудь другое»: Максим Семеляк о том, почему мы теряем интерес к музыке, «Бумага»

Когда мы говорим о том, что некий абстрактный слушатель теряет интерес к музыке, нам следует прежде всего понять, о ком мы говорим. Слушатель, очевидно, неоднороден. Наиболее удачной концепцией музыкального слушателя я по сей день считаю ту, которая изложена в книге Теодора Адорно «Социология музыки». Безусловно, Адорно придерживался в высшей степени романтической (если не утопической) точки зрения, но поскольку наша проблема музыкальной пресыщенности носит отчетливо мелкобуржуазный характер (как и проблема любой пресыщенности), то небольшая инъекции старообразной романтики нам определенно не повредит.

Адорно делил всех слушателей на четыре группы. К первому типу относятся эксперты — люди, которые сочиняют и обладают способностью к структурному слушанию. Если привести пример, то к первому типу можно отнести Стравинского, который являлся музыкантом и одновременно аналитиком, который мог объяснить каждую ноту. Второй тип — это профессиональные музыканты, но действующие скорее по наитию. Эти люди разговаривают на музыкальном языке, но не могут, а впрочем, и не нуждаются в том, чтобы дополнительно его объяснять. Адорно упрекает их в том, что им не хватает рефлексивной ткани.

Третий тип — это образованный слушатель, любитель музыки — «любитель» как человек, любящий музыку, и «любитель» как дилетант. Его отношение к музыке скорее фетишистское, коллекционное. Это, собственно, как раз мой тип. У Адорно есть поразительно точная формулировка о том, что эти люди, которые любят музыку, ее коллекционируют, ходят на концерты и так далее, но в музыке ценят «красивые мелодии и величественные моменты». Это очень точная и довольно уничижительная формулировка. Я помню давний случай, когда покойный Курехин ругал Троицкого, утверждая, что тот идиот, который ничего не понимает в музыке. Многие считали, что это конфликт Петербурга и Москвы или конфликт музыканта и критика, но я думаю, что это был как раз конфликт двух типов слушателей: первого или второго типа, к которому принадлежал Курехин, и третьего типа, к которому точно можно отнести Троицкого.

Четвертый тип — это глубоко эмоциональный бездумный слушатель, который и составляет 99 % населения Земли. Если представить себе картинку, то я вижу такого Любшина в «Пяти вечерах», который спьяну все пытается вспомнить казачью песню. То есть музыка для него как условный рефлекс, музыка приравнена к первобытным, в понимании Адорно, материям. Хочу сразу сказать, что все это моя вольная, я бы даже сказал, фривольная, трактовка. Ведь Адорно говорил о серьезной классической музыке, он презирал даже и джаз, считая, что его импровизации идут от элементарной неуверенности и расхлябанности, и уж тем более не терпел всевозможную легкую музыку, которую прямо именовал отстоем (не в нашем жаргонном смысле, разумеется, но он действительно считал ее чем-то вроде осадка).

Когда мы говорим, что музыка теряет какую-то важность и не обладает прежней ролью, то это, очевидно, касается исключительно третьего и четвертого типа слушателей. Первый тип слушателя крайне редок, и в его ситуации странно говорить о каком-то отчуждении, оно исключается самой природой его слушания. Второй тип тоже сугубо музыкальный, он слишком тесно связан с музыкальной материей, и в этом контексте можно говорить о каких-то материально-экономических проблемах, которые мы сейчас не рассматриваем.