Цитата дня:
Сколько сект в России?

Бог Кузя задержан. Журналист Илья Рождественский рассказал, за что в России судят сектантов. Мы цитируем фрагмент о том, сколько всего в России сект.

«Товарищи бога Кузи», Медуза

Официальной статистики по поводу сект, действующих в России, нет. СМИ в разное время сообщали, что в стране может быть около 80 групп, но это, скорее, оценка экспертов. Первая и предпоследняя реальная попытка классифицировать подобные организации была предпринята только в конце 1990-х. Тогда миссионерский отдел Московского патриархата РПЦ выпустил справочник «Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера», в котором значились почти 90 оккультных обществ, подчас весьма экзотических. В справочнике указаны такие секты, как «Движение Грааля», «Энерсенс», «Стрелы Урилы», «Удмурт Вось», «Школа Диворга» и другие. Каждой из организаций дано подробное описание, оценена численность сторонников и указана расположение центров и филиалов. Также в издании говорится о доктринах этих сект.

Скажем, культ центра «Юнивер» отличается от других тем, что параноидально толкует известные детские сказки — «Колобок», «Иван-царевич и серый волк» и прочие, а также отдельные произведения известных писателей, в том числе, Пушкина и Экзюпери. Серый волк в юниверовской версии известной сказки преподает науку тайноведения и предупреждает Царя: «Направо пойдешь — в нижний мир попадешь, налево пойдешь — в верхний мир попадешь, прямо пойдешь — в средний мир попадешь».

«Зеленый орден» проповедует расизм, требует защиты «чистой крови», поскольку она «определяет сознание человека», «а хромосомы арийца отличаются от хромосом банту». Секта «Хабратц Хэрсе Хэор Бохер» исповедует культ богини Лилит, являющейся одной из ипостасей зла. Ассоциация «Колыбель Сибири» предрекает появление «сверхчеловеков шестой расы». А «Внутренний круг последователей Порфирия Иванова» предписывает своим адептам дважды в день купаться в холодной воде.

Какие из этих сект существуют сейчас, сказать сложно: некоторые из них ликвидировались самостоятельно, иные попали в поле зрения правоохранительных органов и были запрещены. Второй и последний список подобных обществ обновлялся в 2004 году в ходе конференции «Тоталитарные секты и демократическое государство».

Между тем, постоянно возникают и новые оккультные организации, связанные не только с сатанизмом или язычеством, но и с традиционными религиями. Так, была запрещена группа «Файзрахманисты» — небольшая по своей численности организация, состоявшая примерно из 80 человек, которым было строжайше запрещено покидать дом в поселке Торфяной (Татарстан) и иметь какую-либосвязь с внешним миром. Свое название секта получила в честь отца-основателя 85-летнего Файзрахмана Саттарова, объявившего себя новым мусульманским пророком после Мухаммеда.

Цитата дня:
Правда и вымысел «Александра Невского» Эйзенштейна

«Мел» выбрал известные исторические фильмы и попросил историка и кинокритика оценить их с точки зрения исторической достоверности и эффективности донесения образовательного материала. Мы цитируем мнение специалистов о фильме «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна.

«10 главных исторических фильмов. Часть первая», Мел

«Александр Невский» — Сергей Эйзенштейн, 1938

Ксения Друговейко, кинокритик: «Александр Невский», посвященный Ледовому побоищу, которое положило конец бесчинствам тевтонцев на западных рубежах Руси, был снят по госзаказу накануне Второй мировой войны. Неудивительно, что центральная тема этого исторического боевика — противостояние национальных характеров и темпераментов. Скажем честно, преимущественно трагикомическое. Что русскому хорошо, то немцу смерть — но и обратное, по Эйзенштейну, справедливо. Приемы батальной драматургии, сегодня уже классические, тогда выглядели чистым новаторством — так что становится понятна природа их чрезмерной театральности. Самое же прекрасное, что есть в этом кино — музыка Сергея Прокофьева, написанная специально для фильма, а позже объединенная композитором в одноименную семичастную кантату. Ею, правда, трудно будет соблазнить школьника, напуганного черновой звуковой дорожкой и вообще опасающегося «всего черно-белого старья»: для него есть обещание поинтереснее — в фильме можно услышать самый натуральный армейский анекдот, даром что XIII в. выпуска.

Артем Ефимов​, учитель: Это, конечно, великое кино. Эйзенштейн гениален и неповторим, как Шекспир, Моцарт или Толстой. Но именно это величие и эта гениальность сыграли с нами злую шутку.

Эйзенштейна консультировали крупнейшие историки своего времени: Артемий Арциховский, Михаил Тихомиров, Николай Грацианский. И тем не менее фильм почти не имеет отношения к действительности, известной нам по историческим источникам. Ледовое побоище 1242 года описано в нескольких русских летописях и в немецкой Ливонской хронике, так что мы имеем о нем гораздо более полное представление, чем о большинстве средневековых битв. Пусть это была и не совсем рядовая пограничная стычка, однако и эпическим, судьбоносным и окончательным столкновением Руси с Западом сражение на льду Чудского озера тоже не было. Это была очередная сшибка в длительной борьбе Руси, Литвы и Ордена за сферы влияния в Прибалтике. При этом о других битвах этой войны у нас вспоминают редко (в частности, о гораздо более масштабной Шауляйской битве 1236 года, в которой псковичи в союзе с Орденом сражались с литовцами и были разгромлены). Картина «отражения русскими и прибалтийскими народами немецкой крестоносной агрессии» не выдерживает простейшей проверки источниками.

Наврал Эйзенштейн и в деталях. Как рыцари проваливаются под лед — это он позаимствовал из немецкого описания битвы на реке Эмбах в 1234 году. Но теперь этот образ настолько прочно ассоциируется с Ледовым побоищем, что упоминается даже в некоторых учебниках. Этот фильм увенчал культ Александра Невского и окончательно сделал князя символом противостояния России Западу. В конце 30-х, когда Эйзенштейн снимал кино, орденские рыцари символизировали, конечно, враждебных СССР империалистов, прежде всего Гитлера и нацистов. Но миф о «святом благоверном супермене» Александре Невском давно уже живет своей жизнью, слабо пересекаясь с тем, что нам достоверно известно о нем из исторических источников. Так что, ставя фильму безусловный «лайк» как зритель, я вынужден поставить ему жирный «дислайк» как историк.

Цитата дня:
Старость — не радость

Дарья Белостоцкая занимается геронтологией — наукой о старении. Она рассказала «Городу» о проблемах пожилых людей и о специфике старости в России и в остальном мире. Мы цитируем отрывок о ситуации в нашей стране.

«Старость — это социальная смерть», Афиша-город

Российская старость — это социальная смерть. Старик просто не существует в России, социально он абсолютно мертв. Он не имеет возможности развития, потому что старается выжить. Кроме того, Россия — страна с огромным количеством барьеров, начиная с тротуаров без пандусов и заканчивая отсутствием лифтов в метро. Климат у нас тоже своеобразный, пожилому человеку сложно в нем жить. Российские дома для престарелых в массе своей богадельня в прямом смысле этого слова, с ужасными столовыми, плохими кроватями, старым бельем и едва работающим отоплением. Я не думаю, что там закупают хорошие продукты, хотя это очень важно для пожилых. Подобные учреждения в Европе и Америке выглядят совершенно иначе.

На Западе существует три основных вида домов для престарелых. Первый — это отдельное жилье, но с созданием определенного сообщества, где все устроено удобно для пожилого человека (магазины, медицинская помощь, места для прогулок и т.п.). Затем дома, где пожилой человек живет в отдельной комнате в комфортных условиях — и при необходимости рядом есть врачи, трехразовое питание и любая помощь, если она нужна. И наконец, дома, где пожилым людям требуется круглосуточный уход. Это случаи людей, страдающих деменцией, болезнью Альцгеймера и тяжелой формой инвалидности. Такие дома (за исключением последнего) могут быть очень комфортными и приятными. Но, конечно, это по-прежнему оставляет пожилых людей в изоляции.

<...>

Российские старики — это травмированные люди, прошедшие войну или голодное детство. Мы видим много пожилых людей, которые ездят в метро, проводят дни в поликлиниках. Нам кажется, что им просто нечего делать, нас это раздражает. Но чем им себя занять? Таким образом они принимают участие в социальной жизни, пытаются не выпасть из того, что происходит в городе каждый день. Нас это раздражает, но это не должно нас раздражать: мы сами в этом виноваты, мы ничего не делаем, не создаем никаких мест, куда они могли бы ходить, чтобы хорошо провести время. Старость — это одиночество: больше половины пожилых людей живут одни. Они садятся на лавочки у подъезда и пытаются коммуницировать. Но этой коммуникации никто не хочет, и они становятся агрессивными, могут ткнуть в тебя палкой, запрашивая негативное внимание, — такая вот детская реакция.

По индексу счастливой старости мы на 65-м (из 96) месте. В России уровень старческой агрессии выше, чем в Европе, потому что экономически мы живем хуже — этим объясняется практически все. Я не видела агрессивных стариков в Европе — они в целом довольны своей жизнью. Для них много всего придумывается: их учат работать с компьютерами, предлагают игры, которые улучшают слух, внимание и память. Их сводят с детьми, фотографируют, о них беспокоятся — и они это чувствуют. Наши старики более пессимистичны: они считают, что государство о них не заботится, не выплачивает достаточное количество денег. Пожилой человек в России думает, что его никто не видит, и он в этом прав. В Европе все гораздо лучше: города приспособлены для старых людей, есть специальные тротуары, пандусы, лифты, везде доброжелательное отношение. В России о старике говорят примерно так же, как о человеке с шизофренией.

Важно создавать культуру старости. Все мы будем стариками однажды, пожилой человек — это не только наше прошлое, это еще и будущее. Я думаю, что во многом агрессивное отношение к старым людям в России связано с тем, что нам стыдно за то, в каком положении они живут, мы боимся, что это тоже нас ждет. Вы же не хотите сидеть на лавке у подъезда? А может быть, вам это предстоит.

Цитата дня:
За что ставят диагноз «умственная отсталость»?

«Йод» узнал, как дети попали в интернат в Орехово-Зуеве, за что им поставили диагноз «умственная отсталость» и какие у них планы на жизнь. Мы цитируем историю Артура. 

«Мне поставили диагноз за то, что я не сумел нарисовать солнышко», Йод

Артур, 24 года, Орехово-Зуево: «В приют я попал с самых ранних лет. Мне поставили диагноз за то, что я не сумел нарисовать солнышко. После выпуска из интерната пошёл в 114 лицей, где окончил обучение по двум направлениям: строитель-маляр и озеленитель. Мне этого показалось мало, я хотел оценить собственные силы и пошел учиться дальше в техникум и получил диплом. Когда живешь в интернате, то все говорят, что вы ничего не добьетесь в жизни, а когда я сейчас прихожу домой и вижу диплом, то хочу, чтобы рядом с ним лежал диплом о высшем образовании. Многие ровесники меня отговаривали, говорили, что у тебя ничего не получится, а когда я показал диплом, то они просто отвернулись от меня. Они уже просто поставили на тебе клеймо.

Я хочу пойти учиться на тренера по физкультуре, мне не хватило двух баллов для поступления в вуз, но за этот год планирую подготовиться и вновь поступать. Планы на будущее большие, но на все нужно время. Планирую стать тренером по футболу и уехать в Москву, но пока что Орехово-Зуево довольно-таки бюджетный город. Москва нравится тем, что там все деньги, однако не только это играет роль, также и связи в приоритете. Когда выходишь из интерната, то меняется круг интересов. Я планирую помогать фонду, чтобы доказать ребятам, что дети из детского дома могут пробиться в жизни, получить образование и нормально работать».

Цитата дня:
Каково живется русским на Брайтон-Бич?

«Город» узнал, как живут русские на Брайтон-Бич — в самом известном пристанище русскоговорящей эмиграции. Мы протицировали отчет пенсионера Льва Наумовича.

«Не нужны мне ваши айфоны и Манхэттены», Афиша-город

Лев Наумович, 68 лет, пенсионер

Я готов вам все рассказать, но фотографировать меня не надо: вашей журналистской породе я не доверяю еще со времен Билла Клинтона. Моя история самая рядовая, вы такие в книжках уже читали. Я родился в небольшом местечке на юге Украины после войны (мои родители выжили чудом, это отдельная история), как раз когда стало понятно, что даже после победы над фашизмом советские власти не перестанут относиться к евреям как ко второму сорту. Тогда еще в паспорте была графа «национальность», и эта графа портила мне жизнь вплоть до моего отъезда в середине семидесятых — я так называемая третья волна эмиграции. Когда я был подростком, отец решил перебраться со всей семьей в Одессу. Там, сами понимаете, было легче работать, там все свои, но в попытках устроиться там же на работу мне, мягко скажем, не везло. А потом, когда мне было около тридцати лет, расползся слух, что скоро евреям откроют границу в сторону Израиля, и через какое-то время соседи и друзья детства действительно начали собирать все, что было (даже машины и плиты!), садиться в поезда и на корабли и больше не возвращаться. Многих из них я видел последний раз в жизни в семидесятых. Возможность репатриироваться появилась и у моей семьи. Сначала я один ненадолго приехал в Вену, а потом попросил убежище в США. Тогда его быстро давали, а в Нью-Йорке у меня уже были знакомые. Почему мы поехали в Америку, а не в Израиль, мы уже не можем вспомнить. Вы поймите, что все делалось абсолютно наугад: не было тех, кто мог бы рассказать, как лучше. Отъезжал я один, в аэропорту Джона Кеннеди меня встретил мой товарищ Мишаня, он умер год назад, потом прилетели жена с сыном, дочь родилась уже здесь, и все время от подачи каких-то незамысловатых документов (в основном нужно было доказать национальность, но с этим проблем не было, моя фамилия в одесских синагогских записях уже больше ста лет фигурирует) до выезда из Союза я провел во внутреннем ступоре. Это вы, молодые, можете компьютер включить и узнать, что за место, чего ждать, вы по-английски говорите. А мы ничего не понимали, кроме того, что обратный путь нам отрезан: однажды отторгнутый Союзом становился чужим навсегда. Это время было тревожным.

Для чего я это делал, я в тот момент плохо осознавал, мы просто с женой интуитивно понимали, что так будет лучше: если не нам, то нашему сыну. Так и получилось. Сначала было тяжело, я таксовал (купил старую машину на деньги, вырученные от продажи небольшого имущества на Украине), даже какое-то время занимался ремонтом обуви, страшно скучал по дому и думал, что никогда его снова не увижу. А потом привык. И жена привыкла. Нашим детям уже проще — и, я думаю, проще, чем их ровесникам на Украине сегодня.

Сейчас я на пенсии. С ребятами встречаюсь, книжки читаю, езжу в национальные заповедники, вот в Колорадо ездил с женой, внучку пытаюсь русскому учить в выходные. В синагогу не хожу, и многие наши не ходят — так, по праздникам. Синагоги здесь для сирийских и горских евреев, советские евреи недостаточно оптимистичны, чтобы во все это верить.

Конечно, я видел и знал знаменитых эмигрантов. Я приехал незадолго до Довлатовых, и тут, помню, много сплетничали об их переезде. Тут обо всех говорили. О Лимонове, о Коржавине (хотя он в Нью-Йорке особо не жил). Я, конечно, простой человек и всю жизнь проработал руками, но не глупый — все на Брайтон-Бич заметно. Я вам сплетни не буду пересказывать, некрасиво.

Кажется, молодежь меня презирает за то, что за почти сорок лет в США я не выбрался из Брайтон-Бич (я на Манхэттене года два не был, если честно) и язык толком не выучил. Во-первых, мои дети не живут здесь, в диаспоре, они стандартные американские граждане, не богатые, не бедные, одна внучка уже совсем взрослая и деловая, живет с бойфрендом тоже в Бруклине, но в районе получше, другая — как пошла в садик пару лет назад, так и забыла русский. Возможности, которые я мог дать своим детям, я дал, с меня спрашивать больше нечего. Из Союза я уезжал не за американской мечтой, а за спокойной жизнью. Не нужны мне ваши айфоны и Манхэттены, мне нужно, чтобы у меня была спокойная пенсия, хорошая медстраховка, чтобы на меня не давила национальность и не было страха перед будущим. Здесь я это получил, а какой я вид эмиграции — колбасный или не колбасный, — мне уже неинтересно. Я человек простой и прожил хорошую жизнь, какой всем искренне желаю.

Цитата дня:
Почему новостройки такие уродливые

На прошлой неделе произошел очередной архитектурный скандал. Архитектор Никита Бирюков заявил, что спроектированные им здания испорчены при строительстве — руководство перекроило проект на ходу, не учтя мнение автора. В итоге на фасаде здания на Малой Пироговской появились панно, о красоте которых можно поспорить. Архитектор собирается судится, а мы цитируем его интервью сайту Archi.ru.

«Никита Бирюков: “Я буду сам бороться за свой проект”», Archi.ru

Российские архитекторы постоянно ворчат, говоря, что им испортили проект, но практически никогда не судятся и не борются за свои права. Во всяком случае я не могу припомнить таких случаев, мне кажется, вы первый. Как вы решились?

Здесь не просто испортили дом, тут другое. Я считаю, что это за гранью. Люди перешли черту. Такого чудовищного пренебрежения к мнению архитектора я за свою жизнь еще не встречал.

То, что получилось на Пироговке, я не могу классифицировать иначе, как пошлость. Все, кто нас знает, как архитекторов, глядя на этот дом, смеются, думают, что мы сошли с ума. Я не хочу кидать камни в сторону автора контррельефов – но таких трехметровых панелей с журнальной графикой на фасаде данного здания попросту не может, не должно быть.

Откуда вообще возникла идея с рельефами?

В одном из вариантов проекта у нас было предложение с рельефами, потом от этого решения отказались и забыли. В нашем варианте мы делали барельефы, там была профессиональная, объемная пластика, мощная, сочная. Есть масса образцов архитектурной пластики, не буду даже ссылаться на классические примеры в Москве, в сталинской архитектуре – множество примеров полноценных рельефов, горельефов.

Мы были категорически против контррельефов, ничего подобного мы не подписывали как авторы. Мы отказались в этом участвовать, однако наше мнение было проигнорировано застройщиком.

Какова ваша цель в суде?

 Прежде всего мы хотим, чтобы фасады разобрали и переделали согласно проекту. Мы передали заказчику все рабочие чертежи фасадов, у нас есть качественные рендеры, мы можем поставить их в суде рядом с фотографиями построенных домов, можно будет сравнить, все увидят, насколько они различаются. Кроме того, мы конечно, хотим заявить во всеуслышание: то, что построено — это не наши дома, не наша архитектура. Отстоять свои права; никто из архитекторов этим не занимается, я хорошо понимаю — почему. Все боятся потерять работу.

Вы ожидаете давления со стороны застройщиков?

Безусловно, будут давить, все непросто. Они сейчас чувствуют себя абсолютно безнаказанными.

Рассчитываете ли вы на поддержку профессионального сообщества? Коллеги вас поддержали? Помнится, на «Арх Москве» весной говорили об авторских правах архитекторов…

Я пытался говорить с коллегами, у многих бюро есть похожие проблемы с застройщиками, но все закончилось только разговорами. Строго говоря, никакого сообщества нет. Есть личные интересы. Поскольку я не рафинированный архитектор, а борец, я всю жизнь борюсь, то я – не очень характерный для этого общества человек, мало с кем общаюсь, живу довольно уединенно. Публичная жизнь мне не интересна. Чем мне нравятся англосаксы – те да, выстраиваются свиньей и идут отстаивать свои права. А русские архитекторы по отдельности все замечательные люди, но сообщества нет и думаю долго не будет. Поэтому я перестал думать о поддержке, я буду бороться сам. Клиент перешел черту, и я не могу не реагировать.