Двое немолодых уже супругов возвращаются домой после светского раута. Она – дочь университетского ректора, эксцентрично-деспотичная баба, которая в данный момент хочет выпить еще. Он – завкафедрой истории, интеллигентный тюфяк, который в данный момент хочет, чтобы она наконец заткнулась. Но слово за слово она начнет доставать его своими познаниями в современном кинематографе, он откажется ее поцеловать, спор перейдет в крик, наконец, придут гости, которые станут сперва невольными свидетелями, а затем и полноценными участниками пьяного буржуазного дебоша. Драма усугубляется тем, что гости эти – новичок с кафедры биологии, который не прочь нахлобучить важную для своей карьеры тетеньку, и его дурнушка-жена, которую слишком часто тошнит.

Да, сейчас от этого фильма не будет того шокового эффекта, как в 60-е, когда американская драма, уже полвека взахлеб разносившая американские ценности, добралась до американского кино. Когда за год до отмены кодекса Хейса с экрана зазвучали непечатные выражения из уст в драбадан пьяных уже с начальных титров героев. И мало кто оценит, что именно Элизабет Тейлор и Ричард Бертон, главная голливудская пара 60-х, сходившаяся-расходившаяся бесчисленное количество раз, играет связанных насмерть и до смерти уставших друг от друга супругов. Хотя можно, в принципе, догадаться: просто потому, как Тейлор на секунду закатывает глаза, когда ее экранный/реальный муж в очередной раз что-то ее переспрашивает – ясно, что на самом деле все он расслышал, ясно, что он просто хочет ее позлить, ясно, что эта дурацкая привычка раздражает ее уже не первый год. Эти закатанные глаза, проходной вроде бы момент, без знания дела вот так не сыграешь. Впрочем, до них так никто и не играл. Зато потом все эти бесконечно закатываемые сцены из супружеской жизни станут чуть ли не отдельным жанром в кинематографе.

Но вот уж точно никто так больше не снимет, до миллиметра рассчитав каждую мизансцену, эту смертельную дуэль, в которой участники настолько хорошо знают болевые точки друг друга, что и оружие не пригождается. И хотя вынесенное уже в первом акте ружье так и не стреляет, ей-богу, все это очень похоже на вестерн. Психологический, так сказать, вестерн. Вот все герои по очереди применяют на себя роли Хорошего, Плохого, Злого по заветам Августа нашего Стриндберга. Вот дом, разгромленный после словесных перестрелок и рукоприкладств. Вот под заглавную мелодию восходит солнце на горизонте, и то ли появляется надежда на обновление, то ли виски, наконец, перестал стучать в голове, а вместе с ним и мысли о бездарно прожитой жизни.