Цитата дня:
Пара часов с доминантрикс

Корреспондент «Афиши» отправился к доминантрикс и попытался раскрыться. Материал состоит из душещипательного самокопания и фотографий автора в женской одежде, а мы цитируем момент, когда молодой человек впервые встретился со своей госпожой. 

«Мне не больно», Афиша

Появляется Лана. Мои примитивные фантазии, порожденные поп-культурой — от песни Рианны «S&M» до Ирен Адлер в новом «Шерлоке», — рисовали мне девушку в вызывающем платье, на высоких каблуках и с лакированным чемоданчиком, набитым орудиями пыток. Передо мной же стоит женщина приятной, но довольно простой внешности, в пуховике и джинсах, с туристическим рюкзаком за спиной. Она не похожа на человека, который должен заставить меня пресмыкаться перед ней, называя себя оскорбительными словами. Но совсем скоро я буду покорно вылизывать ее ступни.

Лана бросает взгляд на огромную кровать и мимоходом замечает, что мне будет больно на нее падать. Аккуратно выкладывает на покрывало свечки с зажигалкой, веревки, пленку для продуктов и другие вещи, которые можно купить в любом супермаркете. Я ухожу в ванную ждать, пока Лана переоденется. Предварительно оставляю около зеркала пятнадцать тысяч рублей. Это час ее времени.

Умываюсь холодной водой, открываю глаза и смотрю в зеркало. Взъерошенные волосы, худое и небритое лицо, зеленые глаза. На мне военный бушлат с красными погонами и тельняшка, на которой красными же буквами написано «Хармс». Мне двадцать восемь лет — и я предпочитаю надменно думать, что я моложе и симпатичнее большинства клиентов Ланы. Накануне я отправил Лане на почту контракт. В нем содержится гигантский список услуг, оказываемых госпожой, — клиент помечает нужные. Похоже на меню в пиццерии, где вы можете по своему вкусу добавлять топинги. Мой выбор: бандаж, мумификация, пощечины (умеренной силы), телесные наказания (без следов), фейсситтинг, психологические манипуляции, поклонение ногам и другим частям тела, удушение.

Я закрепощен. Мне всегда было тяжело рассказывать женщинам о своих сексуальных фантазиях. Впрочем, я не думаю, что это редкость в России. Когда-то я слышал фразу: «Тот, кто скучно трахается, не сможет совершить революции». Я не хочу скучно трахаться, и я хочу революцию поскорее. Моя сессия с Ланой — это попытка раздвинуть границы собственной свободы, предоставив право распоряжаться моей волей другому человеку и совершая поступки, на которые мне никогда раньше не хватало смелости.

Раздается стук в дверь. Игра начинается.

* * *

«Выходи», — звучит команда. Моя жена Лана уложила спать наших троих детей и теперь сидит на диване в гостиной. На ней шелковая ночная рубашка, длинные накачанные ноги упакованы в черные чулки. Она явно злится. Я аккуратно присаживаюсь на край кровати и пялюсь на ее большую грудь.

«Я все знаю о твоей шлюхе», — наконец говорит она. «О моей шлюхе?» — невинно говорю я, безуспешно пытаясь избежать фальши. «Да, о твоей шлюхе с работы. Катя ее зовут, — отвечает она. — Я прочитала твои сообщения в телефоне и электронные письма. Как ты посмел мне изменить, мразь поганая?» Мы наигранно ссоримся. Я объясняю, что невежливо читать чужую переписку, что я очень устал и давно не чувствую ее внимания. Она напоминает про детей, про впустую потраченную жизнь, про ушедшую молодость.

Все это время мы вальсируем вокруг кофейного столика. Лана делает шаг вперед, я делаю два шага назад. В какой-то момент она все-таки настигает меня и хватает за ухо. Ауч. Она бьет меня по лицу. Ауч. Я замираю и опускаю взгляд в пол. «На меня смотри, пес неблагодарный», — говорит Лана и кулаком поднимает мой подбородок. Я обращаю внимание на маленькие морщинки в уголках ее глаз.

«Сейчас я накажу тебя своим способом, — внезапно говорит Лана. — Я замотаю тебя в пищевую пленку». Я с трудом сдерживаю смех. «И давно у тебя такие интересы? — спрашиваю я. — Быть может, расскажи ты мне о своих фантазиях чуть раньше, я бы не стал изменять. Именно это я и называю кризисом откровенности». Я получаю еще одну пощечину и замолкаю.