Цитата дня:
Чем питаются ресторанные критики?

Чем питаются люди, для которых принятие пищи и поход в общепит — не праздник, а трудовые будни? Time Out задал этот вопрос десяти ресторанным критикам и редакторам, мы цитируем мнение и советы трех из них. 

Где едят ресторанные критики, Time Out

Иван Глушков

ресторанный критик журнала GQ

Вообще вытащить себя в какое-то заведение вне работы трудновато. Во-первых, частенько хочется просто отдохнуть от всех этих официантов, скатертей и каменных досок вместо тарелок, нарезать сырку с помидорами и сесть на кухне. Во-вторых, этих помидоров с сыром оказывается более чем достаточно после двух подряд обедов из семи подач. Но если вдруг потянет — иду, например, в «Молон Лаве». Греческую еду я очень люблю, и здесь ее воспроизводят весьма близко к оригиналу. Про некоторые блюда я только здесь и узнал — жаренного на гриле осьминога с бобами, например, потом попробовал уже в Салониках, было один в один. Ну и, понятное дело, всеобщее перманентное веселье, рецина, ципуро, метакса и мастиха. И рядом с домом, что немаловажно.

Люблю окологрузинские хулиганские эксперименты в «Саперави», но за зимними многочасовыми хинкальными марафонами, как все здравомыслящие люди, отправляюсь в «Чито-Ра». Когда хочется много простой и сочной еды — мяса, пирогов, сыра, — иду в «Федя, дичь!», хотя, конечно, для меня далековато. Выпить вина — в «Винный рынок». За коктейлями — в The Box. Во многих, даже самых талантливых барменах меня очень раздражает натужное пацанство и панибратство в общении. Шеф-бармен The Box Стас Киреев — помимо того, что мастер своего дела, — настоящий интеллигент и джентльмен. Пиво без претензий — в Pivbar: из всех новомодных пивных здесь самый большой выбор русских сортов, а в них копаться, конечно, интересней всего. Рестораны для особого случая — Selfie и White Rabbit.

Ольга Овчарова

ресторанный обозреватель «Time Out Москва»

Иногда ловишь себя на мысли, что было бы здорово питаться одной гречневой кашей, кефиром и зелеными яблоками — или что там едят ответственные девушки. Но воплотить мечты в жизнь пока не удается. Записалась как-то на детокс-курсы — так и не дошла: засиделась в тот день в Lesartists над миской с тушеной чечевицей, свеклой и яйцом пашот. Вообще мест, где я вот так могу засидеться ради собственного удовольствия, довольно много (есть дома в последнее время я почти разучилась): в Moments — за рюмкой порто, в «Пинч» — на позднем завтраке, в Zotman Pizza Pie — макая краешки пиццы в соус, в AQ Kitchen — с шумливыми друзьями и бутылкой розе, в «Одессе-маме» — наворачивая тарелку голубцов с мизинчик.

Но это все — про сегодня, потому что завтра опять откроется целая пачка ресторанов, и среди них наверняка будет много хороших, куда обязательно захочется вернуться. Поэтому скажу так: любимых ресторанов (как и любимой кухни) у меня нет, а есть любимые шефы: братья Березуцкие, Владимир Мухин, Дмитрий Шуршаков, Адриан Кетглас, Глен Баллис, Вильям Ламберти, Дмитрий Зотов — они делают эту часть моей жизни нескучной.

Наталья Савинская

главный редактор журнала «Ресторатор Chef»

Не делайте из еды культа — умение отличать замороженную котлету от свежего бифштекса, а шрирачу от хойсина вообще ничего не означает. Мне, например, совсем не кажется ужасным пойти и съесть бигмак, от всей души. Во-первых, за 107 рублей, что настолько честно, что даже уже и просто невероятно вкусно. Даже великий Ферран Адриа оценил, что уж нам, простым смертным, нос воротить. Во-вторых, это вкус юности, а также куча рабочих мест — ну, каждому свое. Хотя вкусно-невкусно, как известно, понятия мракобесные. Кому арбуз по вкусу, а кому свиной хрящик. Куда уместней брать за эталон соответствие желаемого и действительного.

По мне, так самый правильный люля-кебаб в этом городе готовит неизвестный повар кафе «Шеш-Беш» на Краснопресненской. Самый смачный форшмак — в«Одессе-маме». Самые интересные хинкали — в «Саперави» и «Вай Мэ». Самые щедрые пироги — в «Честной кухне». Самые деликатные эксперименты с продуктами — в Twins. Самый технически совершенный тартар — в «Мюсли». Самая выдающаяся пицца — в «Зотмане». Самые душевные стейки — в «Торро-гриль». Самые сладкие пончики — в «Криспи Крим». Самый отвязный хот-дог — в Shake Shack. Самая нескончаемая шаурма — в «Дюрюм-Дюрюм». Ну а за лучшим писко-сауэром, конечно, я иду в Noor. Очень жду «Мадам Вонг» от Дмитрия Зотова: вот уж кто никогда «не жалеет заварки».

Цитата дня:
Зачем России нужна Сибирь?

Вышла книга активиста Игоря Подшивалова о заметной части России — Сибири. Борис Куприянов осмысляет, что вообще значит эта обширная территория для нашей страны. 

«Анархия в Сибири» Игоря Подшивалова: где живет свобода, Афиша-Воздух

Подшивалов разрушает самый главный миф о Сибири: о том, что это тюрьма, гиблое место, вечная бескрайняя каторга. Он писал о Сибири как о пространстве свободы, пространстве воли человека, пространстве сопротивления свободной личности природе и угнетению. Очень давно, в 1980-х, я услышал полублатную-полународную песню «Чубчик». Меня поразили слова «А что Сибирь, Сибири не боюсь я, Сибирь ведь тоже русская земля», противоречившие моим детским представлениям о Сибири как месте ссылки и заточения, от декабристов до статьи 58/10. Отношение к Сибири как «страшному», а не своему было поколеблено.

В XIX веке, да и позже, власти хотели эту вольность, свободу Сибири, принизить, скрыть. Сюда ссылали, отправляли на каторгу, заточали в лагеря. Свобода первых поселенцев, первооткрывателей, геологов, старателей, казаков, охотников как бы должна была компенсироваться кандалами и телогрейками с номерами. Не удалось. Даже ссыльные убегали, каторжане присоединялись к «армии генерала Кукушкина». В нечеловеческих условиях Сибирь давала силы. То ли воздух, то ли вода, то ли пространство питало обычных людей, покорных до Урала, как какой-то вирус. Отчаянные побеги, восстания в лагерях, сопротивления советам вплоть до 1930 года, бессмысленные высадки эмигрантских десантов в Охотском море, «отъезды» в Китай — все это тоже история свободы и Сибири.

Сибирь точно русская земля! Без нее Россия невозможна. Свобода и несвобода Сибири, гипертрофированная, как и расстояния, — если рабство, то полное, если свобода, то без ограничений. Сибирь как бы уравновешивает собой доуральскую Россию. С Сибирью Россия может и не стать европейской страной, но без нее точно станет азиатской. Ее просторы мы должны прочувствовать и принять. Только надышавшись сибирским «отравленным» воздухом, только перестав относиться к Сибири как к колонии или каторге, мы изменимся, станем самими собой.

Цитата дня:
Американская тюрьма изнутри

Проект о музыке зачем-то нашел человека, который отсидел два года в тюрьме на Манхэттене. Мы цитируем часть этого увлекательного рассказа. 

Опыт: как выглядит американская тюрьма изнутри, The Flow

Я работал в IT-компании. Одним из ее проектов было распространение программы, которая меняет настройки DNS у компьютера. DNS — это то, что превращает адрес сайта в IP-адрес, который нужен для «разговора» компов. Короче, компания подставляла туда адреса своих DNS-серверов и гнала трафик. На самом деле, пользователь сам ставил себе эту программу и нажимал «Принять лицензионное соглашение». Но американцы посчитали, что это незаконно. Это главное, что я потом выучил в тюрьме: в Америке почти все незаконно. Против моих боссов потом еще завели еще дело об отмывании денег. Которое они, кстати, выиграли.

Проснулся однажды утром — и тут ко мне стучат. Заходят полицейские и фэбээровцы. Обыскивали, три с половиной часа что-то мутили. Спросили:

— А компьютер зашифрован?

— Разумеется, — сказал я, как член пиратской партии со стажем.

Ну и забрали его, хотя я на домашнем компьютере вообще ничего по работе не делал. До сих пор мой компьютер и два смартфона валяются в ФБР. Собирались вернуть, после того, как я освободился, но как-то не срослось.

Меня посадили на самолет и экстрадировали. Я же не террорист, для которых прайват джеты арендуют, поэтому просто летел обычным рейсом. Со мной были «маршалы», которые как раз занимаются транспортировкой и поимкой сбежавших преступников и тому подобное. Они как раз возят заключенных из тюрьмы в суд. Привезли в тюрьму, далее происходит arraignment. Это когда тебе зачитывают твои обвинения, ты говоришь «виновен / не виновен» и тебе выбирается мера пресечения до суда. Презумпция невиновности же. Все как в фильмах и конституции. Я реально приехал в Америку и удивился — тут все как в фильмах. Вопрос о залоге мой адвокат даже не поднимала. Теоретически можно, но практически нереально. Без дома в Америке, без семьи да еще и обвиняемого в нелегальном заработке миллионов долларов. Куда пойти, даже если отпустят? Ну и откуда у меня несколько сотен тысяч долларов?

Я сидел в федеральной тюрьме. Это тюрьмы, куда помещают людей, обвиненных в федеральных преступлениях. По сути, это все те же обычные преступления, но обычно мелкий уровень отдается на откуп правоохранительным органам отдельных штатов, например, уличные грабежи, кражи, бытовые убийства. Под федеральную юрисдикцию попадают обычно преступления уровнем позначительнее. Не отдельные спалившиеся на продаже унции кокаина уличные барыги, а уже целые организации, двигавшие кокс тоннами; не какие-нибудь отдельные убийства, а преступные группировки, на счету которых могут быть десятки убийств, букмекерство и прочее. Как клан Сопрано, например.

При этом почти все федеральные дела стряпаются под одну копирку. Они берут какого-то им известного преступника, слушают его телефон, находят еще 30 барыг, которые с ним тусуются — и сажают их в тюрьму одновременно и называют бандой. Пригрозят кому-то, на кого у них железные улики, пожизненным или еще как, а он сдаст всех, чтобы срок себе скостить.

Схема тюрьмы такая: есть юниты, в них три крыла, в каждом крыле по 16 камер. Камера на двух человек. В сумме в юните получается человек сто. Каждый день кого-то уводят, кого-то приводят, но в массе из всех состав меняется незаметно. Камера небольшая: двухместная шконка, туалет, раковина, маленький стол и два пластиковых стула. В 6.30 открывают камеры — ты можешь ходить по юниту. В 9 вечера закрывают.

Цитата дня:
На что идут женщины ради красивых ног?

Операции по увеличению губ или груди, будем честны, всем приелись. «Афиша-город» в поиске чего-то погорячее наткнулась на женщин, которые не боятся менять свои ноги. Мы цитируем историю девушки, которая развелась после операции. 

«Где взяла такие ножки», Афиша-город

Мария (имя изменено), 29 лет, Беркли, Калифорния

5 лет после операции

Каждый раз, когда надевала юбку, я была на грани нервного срыва. Шла по городу, и казалось, что сзади все смотрят, смеются и показывают пальцем. Это был бзик, паранойя. Вдобавок я занималась балетом до 10 лет. Есть такое понятие «выворотность»: когда встаешь в балетную позицию, стопы нужно вывернуть наружу, а колени соединить. Я не могла этого сделать. Да и хореографы, люди бесцеремонные, прямо говорили: «У тебя паровоз между ног может проехать». Я ушла в свободный балет — jazz dance. Профессионально занималась 5 лет, пока мне снова не сказали в лицо: «Ну ты же сама все понимаешь, спина у тебя хорошая, а вот ноги…»

Когда мне было 16, я зашла на сайт woman.ru, там раньше был форум, где я впервые прочитала историю девочки, которая сделала операцию по исправлению кривизны ног. Уговорила родителей заехать со мной в клинику в Москве посмотреть. Врач провел меня по палатам. Девочек только прооперировали (в клинике лежали 3 дня, а потом выписывались с аппаратами Илизарова домой), они стонали, говорили, что больно, невозможно пошевелиться. Я испугалась и решила об этом забыть.

Потом я переехала в Америку, вышла замуж, и мне попалась статья о девушке, которая сделала операцию в Центре Илизарова, результат классный, чудеса медицины, да и только. И я думаю: «Что я хожу как лох?» Можно съездить в Россию, сделать операцию и вернуться обратно.

Стала откладывать деньги. Выдумала для мужа, что у меня болит колено — старая травма после танцев. Он удивился, ведь я постоянно на каблуках и никогда не жаловалась. Пришлось изображать, что у меня случилось обострение. Сказала, что еду в больницу всего лишь на обследование. В итоге прилетела в Россию и пропала. Муж узнал правду уже потом. Несколько раз порывался приехать, все-таки 7 месяцев в больнице — это долго. Но у него мама из Польши, русских там не любят, и она его отговорила: Путин, КГБ, в Россию ни ногой.

Когда я вернулась домой, в Америку, рассказала мужу правду, показала фотографии в аппаратах: «Вот видишь, я говорила, что не изменяла тебе!» Он был в шоке, не понимал, как такие операции делают, это ведь должно быть нелегально! Сказал, что это было эгоистично с моей стороны.

После операции начались душевные страдания — какие ноги получатся? Пока ноги в аппаратах, они отекшие, непонятно, исправились ли. Это сводит с ума. Иногда я подходила к зеркалу в аппаратах и думала: «Вот это результат?! Тогда лучше застрелите меня».

У меня остались большие шрамы из-за удлинения. Забавно, но сейчас я тоже не ношу юбки, потому что теперь все точно будут смотреть на ноги: красные шрамы, белые ноги и вены из-за варикоза. Да, можно носить юбку с колготками, но в Калифорнии такая жара, все засмеют. Я не получила ноги своей мечты, но мне стало легче. Нет больше раздражения, что нужно носить эти несчастные брюки клеш, теперь у меня все джинсы в облипочку. Ноги меньше устают, но вот с равновесием стало хуже. Я очень долго боялась спускаться с лестницы вниз. До сих пор боюсь прыгать, вдруг кость снова искривится.

С мужем я развожусь, у нас еще до операции были проблемы в отношениях, но длительная разлука, конечно, все усугубила. У многих девочек, с кем я лежала в больнице, тоже были конфликты с мужьями. Эта операция — целое испытание для отношений, и выдерживают его не все.

Никто сейчас не говорит: «Вау, девушка, у вас такие ноги клевые!» В первую очередь я сделала это для себя, вылечила себе голову, как будто что-то переключилось и тараканы ушли. Наконец, я могу посвятить себя делам, которые всегда откладывала, могу просто жить.

Цитата дня:
«Фейсбук» и слово «чурка»

На прошлой неделе «Фейсбук» стал удалять сообщения, содержащие слово «хохол». Султан Сулейманов провел эксперимент над модераторами социальной сети — попытался обойти запрет и проверил их на знание других социальных норм.

«Право оскорблять», Медуза

...Я решил проверить, насколько модераторы Facebook разбираются в оскорблениях на национальной почве, принятых в русском языке. Написал пост «Ты — чурка», попросил читателей пожаловаться и начал готовиться к очередной блокировке.

И зря: в этом слове модераторы ничего плохого не увидели.

Такой ответ пришел сразу нескольким пользователям, пожаловавшимся на исходный пост. Решив, что на этом издевательский эксперимент над Facebook закончен, я написал короткий пост... И получил за него новую — теперь уже недельную блокировку.

13 июля, то есть спустя два дня после первого ответа об отсутствии нарушений, Facebook все же догадался, что слово «чурка» — оскорбительное. Вышло так, что модераторы заблокировали меня за пост о том, что они не считают слово «чурка» нарушением, поскольку позднее они решили, что оно все же нарушает правила.

Чуть позже была удалена и экспериментальная запись. Facebook «прогнулся».

Цитата дня:
«Эсквайр» и Роскомнадзор

Сайт журнала «Эсквайр» заблокировали из-за статьи про марихуану, опубликованную в 2010 году. На что редакция ответила классическим: «По сложившейся традиции, редакция выражает отрицательное отношение к потреблению наркотиков, равно как и к действиям Роскомнадзора». Мы выражаем солидарность коллегам и целиком цитируем колонку главного редактора журнала о том, почему россиянам стоит чаще выезжать за рубеж. 

Нормально съездили 

Игорь Садреев

Главный редактор Esquire

Проведите этим летом необременительный эксперимент. Если окажетесь на отдыхе — не важно, в Шарм-эль-Шейхе или на Мальдивах, — выберите особенно приятный момент, лучше после ужина, и откройте ленту новостей. С большой долей вероятности вы увидите там что-то вроде «депутат Яровая предлагает запретить женщинам получать высшее образование», или «депутат Деньгин хочет запретить доллары», или хотя бы «начальник полиции брал взятки матрешками». Теперь подойдите к зеркалу и вглядитесь в отражение. Готов поспорить, вы обнаружите на своем лице смесь изумления, бессильной злобы и тоски. Это нормально.

Ненормально другое. Большинству жителей России это чувство совершенно незнакомо, потому что большинство никогда не отдыхало за рубежом. 40% россиян, по данным ВЦИОМ, и это лето проведут дома. 26% будут отдыхать на даче, 11% выберутся, может, в соседний город, 10% собираются на Черное море.

Если сложить эти цифры, получится тот самый аномально высокий рейтинг президента Путина, который, как температура при сильном гриппе, не спадает уже долгое время. Это, конечно, случайное нумерологическое совпадение, но есть и реальная связь: у людей, прикованных к телевизору и грядкам с огурцами, развивается своего рода национальный стокгольмский синдром.

Привыкание происходит медленно, но необратимо. Мягкое, почти ватное расслабление обволакивает мозг. Как будто бьешься головой о стену, а боли не чувствуешь — потому что на стене висит ковер. И само собой возникает ощущение, что все происходящее вокруг, все эти глупости и ужасы, случайные и злонамеренные, — все это нормально. Кипрские офшоры, распилы и откаты, дома в кооперативе «Сосны», несменяемый президент, опасные шизофреники в роли народных избранников, чеченские зондеркоманды, расстрельные списки оппозиционеров, выбрасывающиеся из окон онкобольные, запрет на иностранное усыновление, пропаганда гомосексуализма, единый учебник истории, оскорбление чувств верующих, кремлеботы, Роскомнадзор, православные байкеры, попы на «гелендвагенах», кадровые военные на Донбассе, иностранные агенты, нежелательные организации, зомбоящик, скрепы, шпроты — вот это все.

Отпуск за границей настраивает фокус моментально. Именно поэтому, заглянув случайно в новости, ощущаешь, как глаза вылезают на лоб. Нормальной в этот момент кажется картинка за окном. Вот в музее современного искусства Хельсинки проходит выставка Роберта Мэпплторпа: воскресным утром мамы с детьми разглядывают фотографии голых мужиков в кожаной сбруе. В роли защитника традиционных ценностей — бумажный пакет, оброненный кем-то у входа. Вечно сонный Страсбург, у здания Европейского суда по правам человека непризнанный император какого-то африканского государства собирает домик из картонной коробки — вместо тычков резиновой дубинкой полицейский предлагает ему закурить. Вот сырная лавка в Париже разносит по переулку густой аромат, который вдыхаешь с вороватым ощущением чего-то запретного. Посетитель уличного кафе в Амстердаме выпускает облако дыма, чередуя затяжки с глотками кофе. А вот полицейские в Тель-Авиве следят за порядком на гей-параде и поздравляют собравшихся с праздником.

Чтобы граждане не подхватили эту бациллу нормальности и организм ненароком не начал бороться с застарелой болезнью, российский МИД регулярно напоминает выезжающим за рубеж сохранять бдительность. А в идеале, конечно, остаться дома, хрустнуть огурцом под Катю Андрееву и после прогноза погоды заснуть счастливым, беззаботным сном.