Цитата дня:
Почему уничтожают памятники?

«Сигма» выпустила новый текст Андрея Тесля о вечно актуальной теме — уничтожении памятников и нескончаемом переименовании улиц и городов.

«Монументальное низвержение», Сигма

Каждый режим — что демократический, что не-демократический — утверждает себя в пространстве, в том числе символически — и конец его означает не только изменение подобной политики утверждения, но и пересмотр уже существующего. Тем более тогда, когда новый режим утверждает себя в первую очередь отталкиваясь от предшествующего — негативная память о нем служит легитимацией нового порядка вещей, более того, новый режим оказывается заинтересован в производстве подобной «негативной памяти» и интерпретирует всякое посягновение на себя как стремление или непроизвольное возвращение к прошлому. Его искусственная безальтернативность формируется как производная от границы между ним и «ужасным прошлым», по отношению к которому он выступает как благо — и тем самым ставить его под вопрос значит рисковать возвращением к тому, избавлением от чего он стал.

И уже здесь можно видеть, что уничтожение или демонтаж монументов имеет, по меньшей мере, два варианта — в момент крушения прежнего режима, как канализирование протеста или его фиксация на конкретном объекте — когда памятник императору или портрет президента разрушают потому, что нет возможности сейчас непосредственно добраться до самого виновника, когда полицейского линчуют как представителя ненавистной власти. Здесь акт низвержения — это не борьба с прошлым, а с современностью — как раз стремление утвердить конец этой современности, доказать и самим себе, что она стала прошлым: ритуальное поругание статуи самодержца демонстрирует, что он больше не является самодержцем — собственно, сама возможность подобного действия и его безнаказанность доказывают это, в этот момент он уже больше не является правителем. Любой «официальный монумент» свергаемого режима является в этот момент его репрезентантом. Коммунары, разрушая Вандомскую колонну, не только низвергали II-ю Империю, но и атаковали «наполеоновский миф», на котором она паразитировала — демонстрировали разрыв со всей той системой образов, на которых покоился прежний порядок, тем самым утверждая себя в качестве «совершенно иного»;

— и тогда, когда «борьба с памятниками» превращается в рутинную политику — выступая уже формой политики памяти.

В нашем случае можно видеть, что подобная борьба стала достоянием оппонентов власти — за счет того, что относительно советского прошлого (во всяком случае, в его государственной составляющей) было достигнуто относительное единство — как власть 90-х отстраивала себя от советского режима, так и последующие годы не привели к его реабилитации.

Цитата дня:
Как цыгане расправляются с умершими

Издание «Батенька, да вы трансформер» продолжает серию ностальгических материалов, посвященных российской медицине. На этот раз Кирилл Воронин вспоминает практику в нижегородской больнице, в которой он решил принять участие, чтобы образовательный процесс пошел как по маслу.

«Цыгане забирают труп подруги в ковре», Батенька, да вы трансформер

СЛУЧАЙ С ЦЫГАНСКИМ КОВРОМ

Как-то раз в один из теплых летних вечеров к нашей больнице Постапокалипсиса приехала скорая помощь, а за ней несколько черных автомобилей разных марок с красивыми дисками. В приемном покое стало очень темно, сверкали золотые зубы и лакированные ботинки. Страх наполнил все части тела нашей бригады. Мы незамедлительно подняли больную в операционную. Девушке было 20 лет, на первый взгляд казалось, будто бы по ней проехал ЗИЛ, потом ПАЗ, потом УАЗ и несколько легковушек в придачу. Разрывы внутренних органов, множественные переломы.

Мы стояли восемь часов за операционным столом под звуки грохочущей и матерящейся публики на улице. Охраны в больнице не было, и, естественно, цыгане прошли к дверям нашего операционного блока, ломая все на своем пути. После всех усилий девушку так и не удалось спасти. Оказалось, что ее выкинул из окна четвертого этажа ее муж, который был недоволен ее работой. Мы уложили тело на каталку — нам нужно было отвезти его в морг, а впереди был длинный коридор, который нужно было пройти тихо, не привлекая внимания. Перед нами сразу же встали два молодых человека. Один из них сказал «отдайте нам ее», другой просто продемонстрировал пистолет и, слегка улыбнувшись, показал свои золотые зубы.

Делать было нечего — отдали. «Хрвымсычин», — произнес парень с пистолетом, и вдруг подоспели еще два парня с ковром, закатали в него молодое, умершее на операционном столе тело, и побежали с ним вдоль забора больницы.

Цитата дня:
Что удивляет иностранцев в русских общагах?

«Афиша-город» поговорила со иностранцами, приехавшими учиться в Россию и поселивишимися в местных общежитиях. Мы цитируем рассказ Вэйлинь из Китая, которую удивляет реакция русских на приготовление китайской еды на общей кухне.

«В комнату не селят людей из одной страны», Афиша-город

Вэйлинь Чжоу, (Китай) МГУ: «Первые несколько лет в Москве я жила в обычном студенческом общежитии, а потом вышла замуж и переехала с мужем в семейное студенческое общежитие. К слову, в Китае даже нет понятия «семейное общежитие» — все пары вынуждены снимать жилье. Наше же общежитие старое, но очень красивое. Находится практически в шаге от университета. В китайских общежитиях обычно селят по восемь человек в комнате, а здесь я первые несколько лет жила всего с одной соседкой, а теперь вдвоем с мужем. Кроме того, в китайских общежитиях действует много ограничений. Например, в 11 вечера все обязаны выключить свет и выйти из интернета. Ослушаться нельзя. А здесь — свобода. Первые годы мне было трудно привыкнуть, что моя соседка решает в комнате свои вопросы до трех-четырех часов утра и что за стеной и в коридоре ночью кипит жизнь. ”Пьянка” в китайском общежитии — это распить с соседями одну-две бутылки пива. Оказывается, пьянка в российских общежитиях — это совсем другое, здесь студенты зачастую пьют ровно до тех пор, пока их не начинает тошнить. Это удивительно, но забавно наблюдать. Однажды я с соседями выпила половину бутылки мартини. Как мне потом было плохо...

Зато в местных общежитиях есть кухни — в Китае такой роскоши не встретишь. При этом в России адская бюрократия. Оплатить проживание в общежитии в Китае можно даже в банкомате, а в России нужно потратить уйму времени на очереди. Русские научили меня, что если прием начинается с 9 утра, очередь нужно занять в 7 часов. И быть готовым к тому, что не факт, что сегодня ты пройдешь. К тому же для того, чтобы просто оплатить жилье, нужно пройти по четырем кабинетам и подписать бумажку, которую работники даже не читают. Это странно. В Китае мы с этой процедурой управляемся за 5 минут. А еще в российских общежитиях очень агрессивные коменданты и дежурные. Они считают китайских студентов тупыми, называют нас лентяями. Всегда, когда мы подходим с документами, очень недовольно, раздраженно с нами разговаривают. Бывало даже, что нам на факультете давали направление на заселение в комнату на конкретное свободное место, мы приходили в общежитие оплачивать, а нам чуть ли не кричали в лицо: “Мест нет! Следующий!” И еще они всегда опаздывают на работу, их очень трудно застать, когда что-нибудь нужно. Я скучаю по дисциплине. В Китае такого нет. Все очень пунктуальные, никогда не уходят с работы раньше времени, не задерживаются на обеде. Еще мне в общежитии не хватает привычной еды. Во всех общежитиях МГУ шикарные столовые. В том плане, что там огромный выбор, а стоит все копейки. Тем не менее русская еда для меня слишком пресная и неострая. Иногда готовим свою еду на кухне, но русские студенты такие смешные — они ходят с таким видом по коридору, как будто мы жарим там что-то ужасное и им нужно быстрее пройти, чтобы не пропахнуть. А вообще, в Москве есть прямо настоящие рестораны с китайской едой, но они далеко от общаги. Поэтому некоторые однокурсники-китайцы закупаются там, а потом в общежитии перепродают это».

Цитата дня:
Как работают Федеральные каналы?

Сайт Colta.ru опубликовал серию материалов про то, как устроены федеральные каналы — о рейтингах, пропаганде и необратимых изменениях, связанных с Болотной, Крымом и Украиной. Мы цитируем часть монолога Лизы Лерер, бывшего шеф-редактора дирекции маркетинга телеканала «Россия 1».

Почему Лиза Лерер ушла с канала «Россия», Colta.ru

Вообще телевидение — это бизнес. Все все время обсуждают рейтинги, что смотрит аудитория. «Больше ада» всегда смотрят хорошо. Как это говорится на телевизионном жаргоне — «чтобы лохи цепенели». И ты включаешься в эту игру все равно. Например, у меня есть Мамонтов. Его передача — она какая-нибудь адская, «как наших детей педофилы донимают». Я должна сделать анонс. Что я должна взять из этого Мамонтова? Ну, что-то по принципу «Господь, жги», то есть что-то еще более адское, чем Мамонтов, а иначе что это будет за ролик. Нет, я могу сделать так, чтобы никто не посмотрел, но этот ролик просто не пойдет в эфир. Хороший ролик на Мамонтова — это ролик как Мамонтов, даже хуже.

Или еще пример про бизнес. В 2005 году Жириновского на телеканале было мало. И мы обсуждали: «Ну что, — говорю, — синхрон Жириновского берем? Там много можно выбрать». А мне отвечали: «Не-не, не надо. Ролик многие посмотрят. Не надо, чтобы люди привыкали, что на канале Жириновский. В программе они его увидят один раз, а в нашем ролике 25». Потом как-то с годами смотришь: ой, Жириновский. Что-то он часто стал появляться. Раз он часто стал появляться, значит, он важен каналу. Стали смотреть цифры: как Жириновский, так цифры лучше. Значит, его надо брать, он продает, и его нельзя не брать. Это выгодно каналу просто как бизнесу.

Но помимо бизнеса была и личная история. Идешь, бывало, на митинг на Болотную, а потом надо сделать анонс какой-нибудь программы «Спецкор» (программа Аркадия Мамонтова «Специальный корреспондент». — Ред.) и рассказать про то, какие там все купленные. В таких случаях мы в анонсах старались больше вопросы задавать — «кому это выгодно?», а не говорить прямо. Но все равно чувствовала — шизофрения, это невозможно. Мне было уже под 40, и у меня была неплохая карьера, я — шеф-редактор, у меня люди, у меня шикарная зарплата, а потом выяснилось, что Путин не дал спокойно досидеть до пенсии.

Честно говоря, когда Путин был премьером, я говорила: «Все-таки уже не президент, уже приятно». И мне казалось, что Путин не вернется, потому что он пошел вразнос. У моих родителей было такое выражение: «Гулял по бане чувак». Ну, я думаю: ему же классно, у него все есть, он миллиардер, он такой крутой, его все слушают, он все равно папа всех, и он уже не вернется, он уже на какой-то «Ладе Калине» разъезжал. Думаю, так президенты себя не ведут, нереспектабельно, и он уже не вернется.

Но он вернулся, и очень стремно стало, когда государство начало вредить живым людям, то есть сажать. Для меня было болезненно, когда сажали Pussy Riot, а потом еще вся эта истории, связанная с Таргамадзе и Удальцовым. С Удальцовым нам повезло, этим НТВ занималось, «Анатомия протеста». И мы такие сидим: «Вот НТВ такое ужасное». Но у нас был какой-то «Спецкор» про деньги оппозиции, и там был короткий сюжет про Удальцова. Мы как-то отделались, вопросы в анонсе задали: «А как? А что?»

Еще была передача против Pussy Riot. Но, по-моему, их тогда еще не посадили, и это немножко успокаивало. Я, помню, говорила: «Ребят, а вот их посадят, а мы в этом поучаствовали». Что интересно, я это говорила, но не очень чувствовала. И я себя ловила: «Чувствую ли я? Или я только головой понимаю, что это плохо?» К передаче про Pussy Riot мы сделали ролик на синхронах. Я помню, что там был синхрон Артемия Троицкого. Сейчас, наверное, его уже не возьмут, тогда еще можно было, такие были времена. Ну то есть позиция канала прямо не выражалась.

Еще, помню, была передача, которая просто сливала ЛГБТ. Там было дико смешно, говорилось, что «геи наступают по всем фронтам». И в сюжете был магазин, какая-то детская книжка с радугой, точно не помню. И они говорят: «Вот геи уже здесь». Странный был сюжет. Мне казалось, что у нас на канале такого быть не может. В упор не помню, что мы из этого сделали. Но думаю: «Если так пойдет, то что я буду делать? Наверное, придется уходить». Все время была эта идея — «придется уходить», но протестные митинги меня немного задержали.

С политикой уже с 2005 года все было понятно. И когда началась Болотная, я подумала: наконец-то. Я говорила себе, что должна ходить, должна быть этим винтиком, чтобы нас было много. Я ходила всюду, как на работу. Как я себе это объясняла? Я говорила: я — лояльный член государства, это власти нарушают закон, а не я. Поэтому, когда говорят, что выборы были нечестными, я считаю, что за это нельзя сажать людей в тюрьму. И в этом случае я как раз на стороне нормального государства, а те, кто сажает людей в тюрьму, — это они плохие.

Цитата дня:
Кем стали братья Уизли, Драко Малфой и Седрик Диггори?

Buzzfeed выяснил, в кого превратились актеры второго плана серии фильмов о Гарри Поттере. Мы публикуем информацию о самых-самых: братьях Уизли, Драко Малфое и Седрике Диггори. 

Here’s What The Supporting Cast Of “Harry Potter” Looks Like Now, Buzzfeed

Том Фелтон в роли Драко Малфоя

После того, как Том Фелтон, которому сейчас ему 27, сыграл антагониста Малфоя во всех восьми фильмах о Гарри Поттере, он появился вместе с Джеймсом Франко в голливудском ремейке «Планеты обезьян». У актера сложилась довольно крепкая карьера после завершения саги о Гарри Поттере, но он всегда будет Драко Малфоем в наших сердцах.

Бонни Райт в роли Джинни Уизли

Младшая Уизли продолжила играть с момента окончания серии фильмов о Гарри Поттере, но кроме этого она училась и получала степень бакалавра кино и телевизионного производства в Лондонском университете искусств во время работы над последними двумя фильмами. Всезнайка, в общем.

Джеймс и Оливер Фелпс в роли Фреда и Джорджа Уизли

Джеймс и Оливер Фелпс сыграли всеобщих любимчиков близнецов Уизли после того как приняли участие в одном открытом прослушивании в возрасте 14 лет. Несмотря на то, что львиная часть их сегодняшней работы состоит в продвижении множества выставок и аттракционов про Гарри Поттера, они продолжают сниматься, иногда даже — не будьте столь шокированы — по отдельности. 

Цитата дня:
Может ли девушка материться?

Благодаря «Афише-городу» у нас появился новый любимчик в сфере печатных изданий — журнал Allure. Мы цитируем колонку заместителя главного редактора, несправедливо не попавшую в поле нашего зрения в момент выхода. Текст посвящен вопросу, можно ли девушке ругаться матом.

«Девушка и мат», Allure

…Есть простые истины, которые человечество выпестовывало тысячелетия. Среди очевидных – про почтение к родителям и про то, что нехорошо воровать, — есть и сугубо гендерные. В том числе и такая: девушка не должна сквернословить. Мужчине можно, а ей нет. Как девушке можно и нужно краситься и кокетничать, а мужчине нет. Если только он не артист, и не друг Жан-Поля Готье.

Да, мы расширили границы дозволенного. Да, мы устранили много ветхих условностей. Девушки прихватили себе немало мужского. Но смокинг или брюки делают девушку еще женственней, сексуальней и желанней — вот в чем игра. А выражение «ах, твою мать!» никак не делает, даже несмотря на слово «мать».

Если моя новая знакомая оказывается матершинницей, для меня это все равно что… С чем бы сравнить? Вот вам такая шокирующая метафора. Девушка в постели, она уже страстно дышит, разметав кудри по подушке. Я стягиваю одеяло, чтобы увидеть это нежное тело. И вижу – волосатую мужскую грудь, пивное брюхо… позвольте не опускаться ниже. Короче, нежеланна мне такая девушка. Пусть она носит тяжелые ботинки и короткую стрижку – ради бога, мне это даже нравится. Но только не матерится.

Мы в Allure пишем о красоте, красоте и еще раз красоте. Ноги, глаза, волосы. Но речь — она ведь часть нашего образа. Тембр, обертона, интонации. И то, что мы произносим, — это даже важнее оттенка помады. Речь — это человек.

Любое произнесенное слово — набор звуков и смыслов. Их сочетания несут среди прочего и особые энергетические заряды, накопленные за века. И древняя мысль, что слово может убить, — не такая уж выспренняя и смешная. Матерные слова — это самая ядреная энергия языка. Они есть, они даже по-своему чарующе красивы, а иногда и другого слова не подберешь — надо обозначить ситуацию только так и не иначе. Так оставьте их для особых случаев, как последний звонок при аресте. Но вплетать их в привычную речевую ткань – это, девушки, фу! Вы же не красите ногти масляной краской, которой покрывают заборы. Хотя этой краски полно, вон целое ведро купил и радуйся.

Избавиться от мата — это как сесть на благотворную диету. Первые дни тяжело, потом легче, а в конце концов вы ощутите кайф. Потому что это освобождение. Попробуйте.