Цитата дня:
Как ищут опухоли и проверяют диагнозы

«Секрет фирмы» сделал материал о бывшем пожарном, который занимается тем, что проверяет онкологические диагнозы. Мы цитируем отрывок о том, как отличается доброкачественная опухоль от злокачественной и почему сейчас вместо двух часов диагноз проверяют два дня.

«Онкологистика: Как бывший пожарный борется с раком в России», Секрет фирмы

«На экране — опухоль. Коновалов водит по ней пальцами, то приближая, то отдаляя от себя ядра клеток. "Представьте себе забор из досок, — говорит Коновалов. — Если мы видим что-то состоящее из обычных, нормальных досок, но непохожее на забор, — это опухоль: с морфологической точки зрения — доброкачественная. А если мы видим то же самое, но с досками, уже на доски непохожими, она злокачественная. Болезнь не может проходить так, чтобы ее не было заметно, она всегда оставляет свой след в ткани".

В облачном хранилище системы находятся несколько десятков оцифрованных стёкол с тканью. Сканеры, которые занимаются высококачественной 3D-оцифровкой (размер изображения — 2 Гб) есть у 45 из 85 регионов России, но и эти, по словам Ремеза, используют их только для презентаций или научных конференций — российские врачи не доверяют интернету. "Если б в больницах соглашались цифровать стекло, — говорит Ремез, — пересмотр занимал бы не 2 дня, а 2 часа. И стоил бы 3 000 рублей".

Подобный сканер обошелся Laboratoires De Genie в $400 000. У Ремеза все еще нет таких денег, но есть опыт переговорщика. В 2014 году Unim заключила два контракта с онкодиспансерами в Архангельске и Воркуте, где стоят такие сканеры, на 161 000 рублей — там оцифровывают гистологические стёкла пациента и отправляют изображение в Москву.

Ремез говорит, что сегодня с Digital Pathology работают патоморфологи из разных концов света, они надеются создать стратегию лечения онкологических заболеваний (Medical Big Data) и базу для обучения и общения. Он говорит: "Чтобы вылечить одного, надо было заболеть тысяче". С ноября услуга Digital Pathology была бесплатной, потому что работала в тестовом режиме, а в конце марта за её использование станут брать деньги. Ремез утверждает, что Unim вот-вот заключит контракт с чешской клиникой Biooptima SRL, а одна из норвежских лабораторий вовсю тестит Digital Pathology и уже можно задумываться о возможностях коммерческого использования системы там».

Цитата дня:
Дети из Свято-Софийского детдома

В Москве появился первый нормальный детский дом для детей с тяжелыми множественными нарушениями развития. Где дети не просто лежат, а где с ними ходят гулять, учат умываться и играют. Андрей Козенко съездил в Свято-Софийский детдом и написал репортаж — мы приводим цитату о том, каких детей он там встретил.

«Ничего сверхъестественного», Медуза

«Отделения «милосердия» — это отдельная резервация в детских домах для детей с умственной отсталостью. Отделения для самых тяжелых из тяжелых. На практике это означает следующее: пока другие дети играют между собой, а к ним приходят усыновители, воспитанники «милосердия» просто лежат. То есть — буквально. Даже те, кто мог бы научиться ходить или разговаривать, или читать, или складывать и вычитать. Голые белые стены; с детьми никто не играет, их никто ничему не учит, с ними не занимаются. Те качества, которые в них можно развивать, гасятся. Дальше — психоневрологический интернат.

* * *

Гору восемь лет. Он один из немногих детей в Свято-Софийскомдетдоме, у кого все в порядке с умственным развитием. Зато у него не функционирует вся нижняя часть тела. Не хватает жизненно важных органов. Ему нужна срочная операция, чтобы укрепить позвоночник — сейчас из-за неправильной нагрузки на тело страдают здоровые органы. Скорее всего, эта операция будет первой из многих. Ее предстоит делать в Германии. Операцию планировали уже несколько лет назад, но Гора не отпустило руководство того государственного детдома, в котором он находился раньше. Сказали, что по квоте операцию сделают в России. В результате ничего не вышло.

"Опять будет ужасно больно", — переживает Гор, которому предстоит ехать на осмотр в больницу. Гор управляется с инвалидной коляской шустро, не хуже фигуриста на льду. В обычном детдоме он бы просто целыми днями не вставал. Гор — одна из причин, по которой этот детский дом вообще появился.

На двери спальни еще одного такого ребенка — Оли — висит график: во сколько она легла спать и во сколько проснулась. С начала марта — с тех пор, как Оля живет здесь — график постепенно стабилизируется: не спала всю ночь, заснула в шесть утра, заснула в четыре утра. Последняя неделя почти как у остальных детей.

У Оли тяжелейшее психическое расстройство и задержка в развитии — ей 17 лет, но она выглядит как маленький ребенок, еле разговаривает. Иногда выходит из равновесия — и тогда у нее начинаются приступы ярости и агрессии, направленные на саму себя. Стена у кровати закрыта мягкими подушками — и это невероятный прогресс. Раньше во время обострений ее помещали в психоневрологический диспансер, где она лежала привязанной к кровати и откуда возвращалась в государственный детдом в полубессознательном состоянии. Все изменения к лучшему надежно подавлялись сильными препаратами.

Очередная госпитализация Оли, Гора и других подопечных 15-годетского дома и стала катализатором для того, чтобы забрать тяжелых детей в принципиально иные для них условия».

Цитата дня:
Почему молодежь приобщается к религии?

Борис Гройс выступил с лекцией в «Гараже» — издание «Афиша-Воздух» воспользовалось случаем и задало философу несколько наболевших вопросов. Мы цитируем отрывок интервью, в котором Гройс рассказывает о том, почему сейчас молодые люди живут в мире противоречий, как находят смысл жизни и какую роль играет в этом религия.

«Борис Гройс: “За пределами США нельзя объяснить ничего, кроме Супермена”», Афиша-Воздух

«<...>Если человек молодой, то ему что хочется? Выпить. Расслабиться, покурить, выпить и have good time. Вместо этого в ситуации конкуренции он должен сидеть чего-то учить, конкурировать с другими, по 8–10 часов чем-то заниматься. То есть вести ненормальный образ жизни. Для того чтобы иметь энергию вести этот ненормальный образ жизни, он должен быть уверен: а) в своем превосходстве над остальными, иначе он этим заниматься не будет и б) что у него есть цель кому-то что-то доказать.

— То есть мировое обращение к традиционным ценностям…

— ...имеет дисциплинарный характер. Знаете, есть теория культурных противоречий капитализма, которую выдвинул Дэниел Белл. Ее смысл заключается в том, что в условиях капитализма один и тот же человек является и производителем, и потребителем, в отличие от традиционных классовых обществ, где потребитель и производитель были разведены. Например, крепостные крестьяне работали, а помещик потреблял. Сегодня вы и работаете, и потребляете. Есть дисциплинированный, ответственный человек, который должен сидеть по 8 часов за столом и заниматься делами, которые по большей части ему неинтересны, в том числе если он молодой специалист. С другой стороны, он должен быть спонтанным, в любой момент готовым сорваться с места, купить аппарат для подводного плавания и отправиться куда-то на Канары. То есть он должен обладать двумя наборами качеств, в принципе не совместимых друг с другом. Это создает невыносимую нагрузку на психику человека, потому что в каждый конкретный момент он не знает, как поступить: пойти гулять с любимой девушкой или пойти просиживать задницу, заполняя ведомости. Для того чтобы разрешить эту коллизию, он обращается к Корану или к Ветхому Завету, где читает «есть время просиживать задницу и время ехать на Канары». 

Короче говоря, народная мудрость, национальные традиции и так далее обладают успокоительным и одновременно дисциплинирующим влиянием на человека в условиях международной конкуренции, тем более что эти традиции сведены практически к нулю. Ни один человек, исповедующий ислам, не знает до конца, в чем он заключается. Ни один человек, исповедующий коммунистические ценности, не знает, в чем они заключаются. Ни один человек, которому нравится Сталин, не знает толком, что тот делал. Речь идет о наборе символических знаков, или сигнификатов, как говорили во времена моей молодости. Усвоение и оперирование ими никакой нагрузки не составляет, тогда как раньше люди все еще читали святцы, например. Ergo, можно на нулевом напряжении приобрести себе идеологию. Помните думающего рабочего? Он три года читал по несколько часов после работы «Капитал» Маркса. Представьте себе, кто сейчас на это способен? Ergo, создается идеология на нулевом напряжении, но эта идеология обладает стабилизирующей функцией, и этот стабилизационный механизм включается всегда в любой стране. И поэтому все страны на глазах становятся более консервативными. 

Вот у меня были турецкие студенты в Нью-Йорке в прошлом году. Они участвовали в каких-то демонстрациях на родине и пришли к выводу, что они хотят быть истинными турками, надоели им все эти либеральные ценности. В Турции у нас, говорят они, плохо, потому что турки все недостаточно истинные турки, все они подвержены западной цивилизации, поэтому мы решили создать зону истинной турецкости, где нет никакого пересечения с нетурецким. Я спросил у них: что, в Берлине? Они говорят, ну конечно, в Берлине.

Цитата дня:
Сколько на самом деле стоит iPhone 6?

«Воздух» разобрался с тем, сколько на самом деле стоят модные гаджеты. Мы приводим здесь просто чудовищный пример. 

«iPhone 6 за $200 и Beats за $15: cколько на самом деле стоят гаджеты», Афиша-Воздух

«Агентство IHS iSuppli, самая известная контора, где по косточкам разбирают гаджеты (вот тут можно посмотреть все их опыты) и подсчитывают себестоимость компонентов, сообщило осенью, что запчасти и сборка шестого айфона составляют примерно треть его розничной стоимости. Отсюда отчасти и ответ на вопрос, почему айфон — самый прибыльныйбизнес за всю корпоративную историю. В Америке самая дешевая модель без контракта стоит 650 долларов. Эта розничная стоимость, напомним, учитывает также расходы на исследования, разработку устройства и софта, логистику, маркетинг и прочие вещи, которые нельзя потрогать руками. Интересно, что запчасти первого айфона были дороже и составляли около половины его цены.

Примерная себестоимость компонентов и сборки — $200 (модель с 16 ГБ памяти)

Розничная цена в США без контракта — $650

Розничная цена в России — 54 000 р. (около $915)»

Цитата дня:
Чем кормят в провинциальном роддоме?

Отважная журналистка Анастасия Миронова однажды переехала в деревню навсегда и здесь же осталась рожать. Женщина, пережившая все тяготы провинциального роддома, поделилась своими впечатлениями. Мы приводим здесь отрывок, конечно же, про еду.

«Я попала в провинциальный роддом», Афиша-город

Прямо скажем, питание скудное. Можно, конечно, прожить, но придется компенсировать размер порций пятью-семью кусками хлеба. Кормят в роддоме пищей — едой ее назвать нельзя. Ольга Голодец, кажется, определяла такой рацион как «с преобладанием углеводов». Я думаю, он в роддоме на 90% углеводный. Белков почти нет. Долго беременным так не просидеть — как минимум потеряют ногти и волосы. Например, каждый день в разной форме в столовой дают капусту. Иногда повариха предупреждает: «Девочки, сегодня лучше не есть — с капусты будет пучить». Что такое «пучить», для женщины с огромным животом и угрозой выкидыша понятно.

Я очень сомневаюсь, что государство, какое бы оно у нас ни было, выдает беременной женщине в сутки 50 грамм белковосодержащих продуктов. Не верю! По общим нормам для городских и сельских больниц одного только мяса в день пациентам положено 100 грамм. А еще полагаются сыр, яйца, масло, рыба, творог. Для беременных эти нормы больше. Притом что повариха, как я заметила, таскает ту же рыбу и сыр домой. Где она их берет? Судя по тому, что в общем холодильнике свертков с едой лежит меньше, чем пациенток в отделении, родственники докармливают не всех. Кто-то вынужден довольствоваться кусочком рыбы 3×3 см раз в неделю и раз в три дня — прозрачным пластиком сыра.

Неудивительно, что женщины все время что-то жуют. Как правило, булочки, печенье, сладости. Кого не навещают, те жуют хлеб.

Дамы здесь, надо сказать, все очень полные и откровенно толстые. Таких крупногабаритных беременных в городе я почти не встречала. Сами они рассказывают, что к концу срока набирают по 25–30 кг. Полнеют во время беременности, полагаю, потому что питание однообразное. Свежие фрукты, натуральный творог, орехи, морскую рыбу россиянки, живущие за пределами МКАД и КАД, видят нечасто. Едят в основном картошку, макароны, бутерброды, выпечку. Организму не хватает питательных веществ, потому возникает постоянное ощущение голода.

Я хожу пока без перевеса. Во время беременности есть стала даже меньше, чем раньше. В роддоме же к концу недели и я начала забивать голод булочками, крахмалистыми йогуртами, творожками: даже с учетом привезенных с собой фруктов, орехов, фиников мне не хватает. Вернувшись домой, я, склонная к вегетарианству и месяцами жившая без мяса, два дня ела коровьи сливки, творог, яйца, масло и даже котлеты — настолько был ощутим недостаток белков.

Цитата дня:
Какие дискуссии рождает слово «телка»?

Белла Рапопорт вспомнила все самые скандальные феминистические и антифеминистические акты, происходившие в русскоязычном медиапространстве и написала трогающую за душу колонку о том, как современные СМИ транслируют совсем не прогрессивные взгляды. Мы цитируем отрывок о таком близком нам слове «телка».

Обыкновенный сексизм, Colta.ru

«Или вот обсуждение паблика «Оцени телку». Сам-то паблик с фотографиями женщин, которых предложено оценивать, не стоил бы внимания, если бы не развернувшаяся дискуссия в фейсбуке у Анны Айвазян, бывшего редактора «Большого города». Анну возмутил факт публикации такого рода фотографий, а многочисленные сотрудники либеральных изданий с пеной у рта — и не пренебрегая хамскими аргументами — доказывали в комментариях, что если и стоит обижаться на явления вроде этих пабликов, то молча. Потому что кому не нравится, что «телок» оценивают, — тот фашист и ненавидит свободу. Свобода мужчин вторгаться в личное пространство женщин — видимо, единственный вид свободы, за который стоит бороться.

Право женщин на неприкосновенность — якобы посягательство на эту свободу. Никому в голову не приходит, что публикация личных фотографий женщин с предложением оценить их в денежном эквиваленте — это вторжение, почти такое же, как назойливые уличные приставания или непрошеный комментарий по поводу внешности. Когда ты видишь свое фото, опубликованное таким образом, да еще и с мерзкими комментариями под ним, у тебя возникает ощущение, что личное пространство взломано — как будто кто-то прочитал твой дневник или залез в ящик с нижним бельем. Хорошо бы, чтобы борцы за свободу немного об этом подумали.

В дискуссиях, развернувшихся в соцсетях после пресловутого твита «Медузы», представители издания и сочувствующие упорно доказывали возмущенным женщинам, что обижаться им не на что. «Телка» — нормальное и даже хорошее слово, и вообще это юмор такой (кто-то из них, положа руку на сердце, может сказать, что при виде слова «телка» засмеялся?), а сексизм нельзя сравнивать, например, с антисемитизмом.

Но такой юмор в сочетании с характером публикации, на которую этот твит ссылается, тем более имеет оскорбительный смысл. Тут ясно читается: на самом деле нам не очень интересно, что именно обижает женщин, но мы тут нашли пару способов взаимодействовать с этими непонятными существами — так, чтобы они не капризничали и не мешали нам жить.

Это роднит посыл «Медузы» и с фурфуровскими «Пятью коктейлями», и с пабликом «Оцени телку», и с народными анекдотами про злобных тещ и недалеких жен. Это разговор о женщинах в третьем лице. Пять букв слова «телка», возможно, сами по себе не несут ничего криминального, но, как и слово «обезьяна» в контексте разговора о представителях разных рас, приобретают оскорбительный, дегуманизирующий смысл — неспроста подписчики паблика «Медузы» «ВКонтакте» в комментариях вспомнили и «шмар», и другие слова, которыми принято обзывать женщин.

Вместо того чтобы направить усилия на рефлексию и развитие эмпатии, сторонники соблюдения прав человека и либеральных ценностей доказывают женщинам, которых что-то оскорбляет, что они разговаривают с конструкциями в собственных головах и у них нет чувства юмора. Представители прогрессивных медиа иронизируют над попытками приравнять сексизм к расизму или антисемитизму. И это в мире, где, по данным ВОЗ, каждая третья женщина подвергается физическому или сексуальному насилию. В мире — не в Саудовской Аравии. Везде».