Цитата дня:
Как понять, что у вас депрессия

Журналист Алиса Таежная написала о своей личной истории борьбы с депрессией — от отрицания до лечения. Мы цитируем часть о том, как вообще понять, что у вас депрессия, а не просто черная полоса в жизни или сезонная хандра. 

«Как я боролась с депрессией: От отрицания до лечения», Wonderzine

Так оказалось, что в моем собственном случае не случилось ровным счетом ничего, чтобы моя жизнь превратилась в ад. На момент моего сильнейшего нервного срыва прошлым летом я была замужем за любимым человеком, жила в центре любимого города, окруженная любимыми друзьями

и понимающей семьей. У меня была приятная работа на фрилансе и много знакомых. Я очень любила всё: читать, смотреть кино, ходить в музеи, учиться, общаться. И в какой-то момент я несколько дней не спала, не ела и поняла, что всё это от всей души ненавижу. Живу неправильно, притворяюсь кем-то другим, занимаю чужое место. И никому не станет хуже, если я исчезну. Немножко галлюцинаций, чуть-чуть романа «Тошнота» и фильма «Прерванная жизнь» — первое время депрессия притворялась очередным экзистенциальным кризисом и этапом, который просто надо пройти.

Нервный срыв длился всего несколько дней, когда я буквально ходила по стенке, молчала или однозначно отвечала на вопросы, пропускала звонки и плакала несколько раз в день. Приближался мой день рождения с ежегодными итоговыми вопросами о том, чего я добилась, что получилось, почему я там, где я есть сейчас, живу ли я как полагается и как этого от меня ждут. Этими вопросами, если читать психологические форумы, мучаются многие взрослые люди прямо перед праздником. Все упущенные возможности встают в ряд, как экспонаты в музее, чтобы их было удобнее рассмотреть. Мои ответы меня не утешали. Знаю, что многие ищут радости в веселом угаре, авантюрах, на дне бутылки или в конце косяка, но все эти способы для меня никогда не работали. Такая привычная картина мира, где я живу в мире с самой собой, рассыпалась — и я стала себя ненавидеть: за лень и слабость, за узкий кругозор и особенности внешности, за каждое неловко вставленное слово и пропущенный звонок, за любую допущенную ошибку.

Хотя после дня рождения мое состояние ухудшилось и я даже вынуждена была отменить вечеринку для друзей, я всё еще не осознавала своей болезни, думая, что это просто черная полоса длится слишком долго. Я слишком привыкла к циклотимии и считала ее не заболеванием, а неотъемлемой частью себя. Курт Кобейн боялся, что, когда вылечит желудок, из него высыпятся все песни и исчезнут стихи и он останется просто обычным американским задротом, который никому не интересен. Что-то похожее думала и я: если отнять мои перепады настроения, буйную летнюю эйфорию и зимнюю спячку, хмурые дни, когда не хочется никого видеть, и моменты отчаяния, когда хочется раскрошить отражение в зеркале, — это буду уже не совсем я. Кто тогда будет вилять задницей на танцах, сочинять стишки по любому поводу и готовить в два часа ночи огненно острый карри? Это же делает одна и та же девушка.

Первое время я очень много делилась переживаниями со своим мужем — человеком, который лучше всех меня понимает и, пожалуй, тем, кто сам переживает похожие состояния. Он и все адекватные друзья подтверждали мои ощущения: сомневаться — правильно, бояться ошибиться — нормально, делать несмотря ни на что — обязательно, быть открытым и принимающим — самая большая роскошь. Всё, чем я делилась с ними, я слышала в ответ. Нам страшно, мы сомневаемся, мы не понимаем, что делаем, но не можем не делать, на нас лежит огромная ответственность за родителей и детей, надо стараться и заставлять себя, если ты на правильном пути.

<...>

Долгое время о моем состоянии знал только муж. Мне было стыдно и странно говорить о себе в этом качестве кому бы то ни было — ни один человек не видел меня плачущей «просто так» за все 28 лет моей жизни. Однако несколько раз в слезах без причины меня заставали близкие друзья

и тут уже приходилось говорить всё по-честному. Отвратительно признаваться, что ощущаешь себя никчемной и лишней, но надо было как-то аргументировать внезапные уходы из гостей, исчезновения без прощания, неотвеченные сообщения. Потом я припоздала с парой рабочих заданий, чего со мной никогда не случалось. Потом несколько дней не выходила из комнаты в надежде всё-таки выспаться. Шел четвертый месяц моей бессонницы, и я наконец поняла, что еще одна такая неделя — и я устрою собственный бойцовский клуб. Пытка отсутствием сна не зря считается одной из самых сильных.

В 8:30 одного такого утра я написала знакомому психологу и попросила срочный контакт психиатра. На горячей линии психологической помощи накануне холодный голос очень трезво, взвешенно и безэмоционально пытался уговорить меня назначить встречу с двумя врачами: невропатологом и психиатром. Невозможно поверить в это, но я боялась выходить из дома и говорить с людьми. Меня бросало в пот, как только я выходила на улицу, я задыхалась в транспорте и прятала глаза от прохожих. Дорога до аптеки была испытанием, муж не мог неделю заставить меня погулять с собакой, хотя обычно это мое самое любимое занятие. В муниципальном психоневрологическом диспансере мне назначили визит через 10 дней. В тот момент я не могла загадывать даже на завтра и от планового визита к государственному врачу пришлось отказаться. Я начала искать врачей самостоятельно через знакомых.

Надо сказать, что суицидальные мысли — срочная красная кнопка и сигнал, что к психиатру нужно обращаться прямо завтра, не ожидая, что «само пройдет». Выбор врача — отдельная хитрость, и о ней стоит рассказать подробнее. К сожалению, состояние психиатрии и психологической помощи в России плачевно и обращаться к специалисту страшно — кажется, тебя за все твои мысли упрячут в стационар и прикуют к кровати. Поэтому растерянные пациенты чаще всего обращаются за консультациями к психологам и психоаналитикам, которые не имеют медицинского образования, а следовательно, не обладают квалификацией и правом лечить суицидальных больных. Их советы и тренинги могут быть очень полезны в обычной ситуации для личностного роста, преодоления кризисных ситуаций, но не в случае, когда вам хочется покончить собой и вы обдумываете конкретный способ. Врач-психиатр же — человек с многолетним медицинским образованием, который помимо медицинского института может иметь дополнительное образование и опыт стажировок, умеет работать с медикаментами, участвует в исследованиях и экспериментах.