Цитата дня:
Как пили русские писатели?

В рамках курса, посвященного Петербургу, просветительский проект «Арзамас» опубликовал фельетон о пьянстве русских литераторов, который был написан в 1908 году. Мы публикуем самую содержательную его часть. 

«Как пьют русские писатели: рассказы трактирщиков», Арзамас

«Русские писатели пьют преимущественно очищенную, но не брезгуют и пивом, которое спрашивают всегда бокалами. Когда средства позволяют, русские писатели охотно требуют и коньяку, предпочитая хорошим, но дорогим маркам плохие, но зато дешевые вина русские писатели пьют редко — только когда их угощают, — что же касается ликеров, то склонности к ним не чувствуют, предпочитая повторить коньяк, чем перейти на ликер.

     В отношении закуски русские писатели требуют преимущественно той закуски, которой за наименьшую цену полагается наибольшее количество. Многие пьют совершенно не закусывая или совершают обряд ерша, заключа­ющийся в том, что каждую рюмочку водки заглатывают глотком пива. Минеральную воду русские писатели не пьют, но квасу требуют, и притом со льдом.

     Русские писатели пьют в кредит-с, хотя некоторые пьют и на наличные или в рассрочку платежа. Иногда русские писатели оставляют заложника и затем его выкупают. В отношении, так сказать, емкости русские писатели идут непосредственно за купцами, причем и рюмки среднего размера — поменее купеческого и поболее общегражданского — называют у нас писательскими. Некоторые русские писатели пьют до положения риз, но большая часть русских писателей отличается хорошей закалкой и ума не пропивает. Напившись, русские писатели или целуются, или ругаются, а некоторые произносят речи на тему об искусстве или рассказывают про авансы, которые они получили и пропили — или собираются получить и пропить. Замечено между прочим, что суммы этих авансов русские писатели по большей части значительно преувеличивают».

Буфетчик ресторана «Вена»

Цитата дня:
Нужно ли питаться как наши предки

«Воздух» поговорил с главным редактором образовательного сайта Antropogenez.ru Александром Соколовым, у которого вышла книга «Мифы об эволюции человека». Мы цитируем часть о популярной нынче палеодиете.

«Уровень знаний у людей даже с выcшим образованием — кошмар», Афиша-Воздух

— Вы слышали что-нибудь о палеодиете? Это самая популярная диета прошлого года согласно запросам в Google. Ее поклонники выбирают продукты, исходя из своих представлений о системе питания человека времен палеолита: органическое мясо, фрукты, травы, орехи. Диета охотника-собирателя.

— Идея найти «естественный рацион» человека понятна. Но насколько глубоко в прошлом человек питался «естественно»? На этапе ранних сапиенсов? Гейдельбергских людей? Или вообще австралопитеков? Вы хотите жить, как какие-нибудь ранние Homo? Ну давайте есть сырое мясо, желательно с гнильцой. С личиночками. Готовы вы этим питаться? Понятно, что ни о каких санитарных нормах речи не идет… А южноафриканский австралопитек седиба кушал древесную кору. Как вам такой десерт? Люди сейчас помешаны на экологии, но вообще-то мы, жители городов, сейчас пользуемся всеми благами цивилизации, без которых многие не проживут и нескольких дней. То, что мы едим, — результат тысяч лет селекции, а также великих географических открытий. Мы можем пойти в магазин и купить все что захотим — хоть из Африки, хоть из Австралии, а человек в эпоху неолита, допустим, жил в своей деревне, и был у него рис, и были у него свиньи — вот и весь рацион. «Нужно жить так, как естественно для человека!» Но для человека тех времен естественным было умирать, не дожив до сорока лет.

Цитата дня:
Вы не социопат

Журнал «Метрополь», сыпящий в последнее время безапелляционными инструкциями по любому поводу, сделал список с вселяющим надежду заголовком «Что нужно знать молодым о жизни». Мы цитируем часть о том, как не надо себя называть и как вести, чтобы не прослыть известным дураком в узких кругах. 

«Что нужно знать молодым о жизни», Метрополь

Стестнительность пройдет, и никакой вы не социопат

Почитайте в словаре, что такое социопатия, и прекратите себя так называть. Забивающаяся в угол при любом скоплении знакомых тварь дрожащая — это социофоб и невротик, который 99 % времени думает о том, что о нем думают другие. Социопат — это тот, кто за косой взгляд зарезал прохожего, съел его уши и пошел дальше строить секту. До социопата вам далеко.

Стеснительность — распространенное явление среди детей и подростков, и распространенность его логична. Вы же не дурак и нутром чуете, что на фоне более сильных взрослых и более привлекательных, одаренных, популярных сверстников не стоите внимания, отсюда заикающийся писк и потупленные глаза. Тинейджерство осталось позади, а застенчивость осталась? Возможно, вы имеете неправильное представление о том, какие люди достойны внимания — подумайте об этом, не вы ли всегда влюбляетесь в ярких пустозвонов? А возможно, вы просто ничего особенного из себя не представляете. В этом случае забейте на общественное мнение, прекратите ходить на тусовки и там блеять в облаке смутных надежд — займитесь делом, станьте кем-то интересным, стеснительность пройдет сама собой.

Цитата дня:
Почему никто не оплакивает смерть российского образования?

В разгар школьных экзаменов портал «Православие и мир» поговорил с научным редактором журнала «Эксперт» Александром Приваловым на тему развала нашей системы образования. Мы цитируем часть, в которой эксперт размышляет о том, почему никто по-настоящему не переживает по этому поводу.

«Школа умерла — никто не заметил», Православие и мир

Школа – вещь немыслимо важная, такая же нациеобразующая вещь, как охраняемые границы, армия и валюта. Без них нет нации – и без школы нет нации. Школа, на мой взгляд, очевидно развалена. Почему нет воплей, почему по улицам не бегают испуганные толпы? По двум очень простым причинам.

Первая заключается в том, что это, к великому сожалению, тема ограниченного во времени интереса. Обычно человек интересуется школой ровно последние три года обучения его младенца. Какая у ребёнка школа до этого, среднестатистическому родителю почти не важно: какая есть, такая есть. А в последние три года всякому становится очень интересно: хорошо ли учат, поступит ли.

Вот последние три года родитель склонен об этом рассуждать, в остальное время нормальному человеку на школу наплевать: он не понимает, до какой степени это важно. Он и не обязан этого понимать. Ещё рядовой человек не обязан понимать, например, до какой степени важна водоочистка, но водоочистка должна быть. Он и не обязан понимать, каким должен быть нациеобразующий институт — школа, и есть ли сегодня такой институт.

Второе, почему никто не бегает в панике. Потому что тот, кто хочет учиться, учиться все еще может; ну, в больших городах.

В меньших городах, уж, тем более, в селах – это совсем отдельный разговор. А в больших городах, особенно в очень больших городах, безусловно, так. Если само дите и его родители хотят, чтобы дите училось, дите учиться будет. Сегодня это возможно – потому что существует инерция. Школа – это гигантская институция, много-много людей. И никакие пороки организации, даже успевшие вполне проявиться, не обрушат этого дела сразу.

До сих пор есть довольно много школ, которые выглядят хорошими; некоторые даже являются хорошими, но, в основном, выглядят за счет сохранившейся группы высокого уровня учителей – и за счет репетиторов. Потому что, когда люди со стороны, — не специалисты — или чиновники, тоже со стороны, оценивают школу, они оценивают ее по цифровым результатам – баллы ЕГЭ и еще какая-нибудь чушь. Эти цифровые результаты неразделимы на то, что привнесла школа и то, что привнесли репетиторы, которых пригласили родители учеников. Это, в принципе, невозможно разделить.

Если в школе есть более-менее толковая группа учителей и более-менее состоятельные родители, они суммарно дают результат, который позволяет школе казаться хорошей. Но это напускное. Если завтра на эту школу повесят замок, то результаты детей, которые туда ходили, могут оказаться даже лучше. Потому что они не будут терять время у педагогов не такого высокого качества, как ведущие. А ведущие педагоги перестанут терять время на написание бумажек для Минобра и будут заниматься детьми круглые сутки, как это делают хорошие репетиторы.

Так что люди не видят, как все кисло устроено. Я боюсь, что когда они увидят, будет не очень понятно, что делать. Да, и сейчас не очень понятно. Вот и обсуждают иногда с излишним пылом никак не самые важные аспекты проблемы.

Цитата дня:
Как выбрать религию?

Проект, посвященный исследованию феномена постсоветского, обратился к русским мусульманам. Мы цитируем историю женщины, которая ответственно подошла к выбору своей религии.

«Ислам за последние 30 лет. Герои», Последние 30

Ирина Бакыр, филолог, 35 лет

В исламе я около 10 лет, точно не помню, могу только сказать по количеству Рамаданов, которые прошли за это время. Наверное, с 2006 года где-то.

К исламу я пришла не сразу, в результате поисков я была даже индуисткой. Мне нравилась индийская мифология — Шива, многорукий бог и т.д. Но практика индуизма требовала минимум 40 минут чтения мантр с утра. Это было слишком долго и сложно для меня. Хотя вегетарианка я до сих пор.

Православие мне не понравилось — слишком мало мистицизма и много какого-то интеллектуального снобизма. А мне не хватало мистики, например, как в суфизме. Мне также не нравится концепция греха — вот это постоянное нытье про то, как ты согрешил и что жизнь на земле — это жизнь после первородного греха. Я когда-то писала для иркутской газеты, писала про секты с точки зрения православной девушки, мне кажется, я хорошо изучила православие.

Однажды, когда я была в исламской стране, я зашла в мечеть и почувствовала себя дома. Мне было хорошо там. Хотя я не понимала что происходит — какие-то люди накланяются, что-то говорят. Потом шаг за шагом я приближалась к исламу – читала, разговаривала с людьми, даже одно время жила в Стамбуле. В итоге и приняла ислам.

Жить по исламу значит жить по канонам — читать намаз, отказ от алкоголя, вера в единобожие и ангелов, поездка в Хадж. Я с удовольствием поменяла свое имя — Ирина. Мне нравится Амина. Я филолог и работаю со словами, поэтому я очень щепетильно отношусь к таким вещам. Амина — это звучно.

Я ращу сыновей одна — у меня старший сын, ему 14 лет. Он сам решит, быть ему мусульманином или нет. И младший сын, ему два с половиной года. Ему пока рано о чем-то говорить. Но я хочу, чтобы они смотрели на меня, видели мой пример и хотели тоже жить по исламу. На все воля Аллаха.

Русских мусульман, мне кажется, нет. Вот прям чтобы русских. Мы все братья, и неважно, какой национальности. В самом начале мне казалось – о, русский, он должен меня понять! Но позже ты осознаешь, что здесь, так же, как и везде, все люди разные. И тот, кто тебя поймет, не обязательно будет русским. За прошедшие годы жизни в исламе я стала более терпимой.

Цитата дня:
Чем занимаются безработные?

Furfur нашел самых счастливых людей на свете и поговорил с ними на вечную тему — о безработице и тунеядстве. Мы цитируем историю девушки с набоковским детством, которая не работала ни дня в своей жизни и в 29 лет продолжает жить на деньги своей мамы.

«Интервью с тунеядцами», Furfur

Люба Макаревская

Я не работаю и не числюсь нигде уже почти 15 лет. Мне 29 лет. Я думаю, что, если какая-то часть людей последует моему примеру, общество станет только более здоровым и продуктивным. Все все равно не смогут не работать.

Мой день строится так: я просыпаюсь в три, гуляю со своей собакой, потом смотрю телевизор, гуляю или читаю в зависимости от настроения. Пик моей активности наступает часов в 12 ночи и длится до пяти-шести утра. В это время я, как правило, пишу. Я выбрала такой образ жизни, потому что до семи лет у меня было очень счастливое детство, какое-то прямо набоковское. У меня всегда существовала очень сильная эмоциональная связь с родителями, которые осознанно или нет очень много сделали для моего интеллектуального развития, притом что меня никогда ни к чему не принуждали, но это прекрасное время оборвалось походом в первый класс.

Невыносимая скука и откровенная тупость нашей школы невыразимы словами. Безусловно, я ощущала очень сильный разрыв со своими сверстниками в интеллектуальном плане, и вообще нахождение в школе меня жутко травмировало. В 11 лет я поняла, что по своим взглядам я анархист и, когда мне удастся вырваться из-под гнета школы, я больше никогда нигде не буду числиться. Помню, что даже поклялась себе в этом.

В 14 лет я прочитала Уолта Уитмена. Он очень повлиял на меня. Уитмен, как известно, не работал и бродяжничал. Он стал моим идеалом на долгие годы. В девятом классе меня выгнали из школы, и с тех пор я действительно ни разу нигде не числилась, как и поклялась себе в 11 лет. Сейчас мне 29, и в моей жизни не было такого периода, чтобы я где-то работала официально.

Какое-то время я занималась живописью, но в 19 лет поняла окончательно, что меня не волнует ничего, кроме литературы. Все свободное время я трачу на написание текстов, верю, что в некоторой степени это оправдывает меня. «Поэт — священный паразит общества» Уэльбека, и все вот это.

Я все еще живу на деньги, которые дает мне мама. Мои траты самые обычные: еда, косметика и одежда, ничего интересного. Я не очень люблю вечеринки, так как я интроверт. Любимые мои развлечения — книжные магазины, «Макдоналдс» и прогулки с моей собакой.

Безусловно, я думаю, что человек должен иметь право на созерцание. Я думаю, большинство произведений искусства, которые мы знаем, — следствие реализации этого права. В том, чтобы быть безработной, мне не нравится безденежье и то, что я напрягаю свою маму, все остальное меня абсолютно устраивает. Ну и да, конечно, я периодически не могу отделаться от чувства, что я жалкий паразит, но одновременно с этим мне кажется, что я все же свободна, а работающие — нет.

Я чувствую потребность в отпуске постоянно, так как и не работая можно устать от жизни в городе. Я бывала за границей, но мне не очень нравится путешествовать, я боюсь летать. Думаю, лучшие путешествия происходят внутри нас самих. Сон — это тоже путешествие. Заставить меня работать мог бы голод или чрезвычайные обстоятельства, я бы пошла работать курьером, скорее всего, еще я могла бы подрабатывать выгулом собак. Я, как сказал Мишель, очень люблю животных.

Я бы скорее выбрала суицид, чем офис. Смерть, растянутая во времени, или мгновенная — большой разницы нет. Думаю, смерть, растянутая во времени — это как раз работа в офисе. Не стану скрывать, что я ходячая фобия, и моя главная фобия — это наше общество. Думаю, идеальное соотношение безработных и работающих — 50 на 50. Мне кажется, кто-то просто может выполнять регулярную, достаточно монотонную работу, а кто-то нет, и слово «иждивение» — не совсем верное определение.

Друзья и близкие относятся с пониманием, которое периодически чередуется с раздражением, к которому я привыкла. Я, в принципе, ко всему привыкла и ко всему отношусь философски. Я думаю о самореализации и поэтому пишу — стихи и другие тексты. Я чувствую себя реализованной и счастливой, когда мне пишется, просто это не приносит денег, но я научилась не расстраиваться из-за этого. Когда мне не пишется, это и есть отдых. Правда, мне грустно в это время. Мои идеалы среди безработных — Уолт Уитмен и главный герой фильма «Большой Лебовски».

Я боюсь общества — думаю, оно стремится отнять у меня саму меня и привести любую личность к определенному знаменателю. Я против этого и думаю, что работа частично является инструментом в этом деле. Мне кажется, где-то числиться — значит идти на компромисс. Мне вообще периодически хочется сжечь свой паспорт, но без него нынче не купишь алкоголь, так что теперь он стал нужной вещью. Я не чувствую себя безработной, в конце концов, быть живой — это тоже работа, иногда крайне утомительная.