Цитата дня:
Руководство по выживанию в авиакатастрофе

«Популярная механика» еще в 2010 году составила подробное руководство по выживанию при падении с десятикилометровой высоты без парашюта. Вспомнить этот текст не будет лишним, поэтому мы цитируем отрывок о том, как себя вести, когда до Земли осталось всего 6500 метров. Рекомендуем прочитать полную версию, ведь, как уверяют авторы, на ее прочтение уйдет ровно столько времени, сколько занимает падение с десяти километров.

Падайте на здоровье: 10 км без парашюта, «Популярная механика»

07:00:20 Высота 6500 метров

К этому моменту вы уже спустились в те слои атмосферы, где можно более-менее свободно дышать. К вам возвращается сознание. До удара о землю остается две минуты. Ваша следующая задача — решить, хотите ли вы жить дальше. Если да, то учтите, что, как шутят парашютисты, «умирают не от падения, а от приземления».

Не теряя присутствия духа, постарайтесь прицелиться.

Куда же целиться? Мэги грохнулся на каменный вокзальный пол, но его падение затормозилось, когда он за момент до этого пробил стеклянную кровлю. Больно, зато спасительно. Сгодится и стог сена. Некоторые счастливчики остались живы, угодив в густой кустарник. Лесная чаща — тоже неплохо, хотя можно напороться на какой-нибудь сук. Снег? Просто идеально. Болото? Мягкая, покрытая растительностью трясина — самый желанный вариант. Хамильтон рассказывает о случае, когда скайдайвер с нераскрывшимся парашютом угодил прямо на высоковольтные провода. Провода спружинили и подбросили его вверх, сохранив ему жизнь. Самая опасная поверхность — вода. Как и бетон, она практически несжимаема. Результат падения на океанскую гладь будет примерно таким же, как на тротуар. Разница только в том, что асфальт — увы! — не раскроется под вами, чтобы навсегда поглотить разбитое тело.

Не упуская из виду намеченную цель, займитесь положением вашего тела. Чтобы снизить скорость падения, действуйте, как парашютист при затяжном прыжке. Раскиньте пошире ноги и руки, запрокиньте повыше голову, расправьте плечи, и вы сами собой развернетесь грудью к земле. Ваше лобовое сопротивление сразу вырастет, и появятся возможности для маневра. Главное — не расслабляйтесь. В вашем, откровенно скажем, затруднительном положении вопрос, как подготовиться к встрече с землей, остается, к сожалению, до конца не решенным. В журнале War Medicine от 1942 года была опубликована статья на эту тему. В ней говорилось: «В попытке избежать травм большую роль играет распределение нагрузок и их компенсация». Отсюда рекомендация — падать нужно плашмя. С другой стороны, доклад 1963 года, опубликованный Федеральным агентством авиации (FAA), утверждает, что оптимальной для сохранения жизни будет классическая группировка, принятая среди скайдайверов: ноги вместе, колени повыше, голени прижаты к бедрам. В том же источнике отмечено, что выживанию при катастрофе весьма способствует натренированность в таких видах спорта, как борьба или акробатика. При падении на твердые поверхности особенно полезно было бы иметь некоторые навыки в восточных единоборствах.

Японский скайдайвер Ясухиро Кубо тренируется так: выбрасывает из самолета свой парашют, а затем выпрыгивает сам. Затягивая процесс до предела, он догоняет свое снаряжение, надевает и после этого дергает за кольцо. В 2000 году Кубо выпрыгнул на высоте 3 км и провел в свободном падении 50 секунд, пока не догнал ранец со своим парашютом. Все эти полезные навыки можно отрабатывать и в более безопасной обстановке, например в тренажерах свободного падения — вертикальных аэродинамических трубах. Впрочем, тренажеры не позволят вам отработать самый ответственный этап — встречу с землей.

Если вас ждет внизу водная поверхность, готовьтесь к быстрым и решительным действиям. По оставшимся в живых любителям прыгать с высоких мостов можно сделать вывод, что оптимальным был бы вход в воду «солдатиком», то есть ногами вперед. Тогда у вас будут хоть какие-то шансы выбраться на поверхность живым.

С другой стороны, знаменитые ныряльщики со скал, оттачивающие свое мастерство неподалеку от Акапулько, считают, что лучше входить в воду головой вперед. При этом руки со сплетенными пальцами они выставляют перед головой, защищая ее от удара. Вы можете выбрать любую из этих поз, но постарайтесь до самой последней секунды сохранять парашютирующую позицию. Затем, над самой водой, если вы предпочтете нырнуть «солдатиком», настоятельно рекомендуем вам изо всех сил напрячь ягодицы. Объяснять, почему, было бы не слишком прилично, но вы наверняка и сами догадаетесь.

Какая бы поверхность вас внизу ни ждала, ни в коем случае не приземляйтесь на голову. Исследователи из Института безопасности дорожного движения пришли к выводу, что в подобных ситуациях основной причиной смерти оказывается черепно-мозговая травма. Если вас все равно несет головой вперед, лучше уж приземляйтесь на лицо. Это безопаснее, чем удар затылком или верхней частью черепа.

Цитата дня:
Чему должна учить школа

Meduza поговорила с Александром Асмоловым, заведующим кафедры психологии личности факультета психологии МГУ, о воспитании детей в школах. Мы публикуем слова ученого о недостатках существующей системы школьного и дошкольного образования, а также об истинных задачах школы. 

«Не надо превращать детей в солдат Урфина Джюса». Психолог Александр Асмолов — о воспитании детей в российских школах, Meduza

В чем, на ваш, взгляд самые серьезные недостатки современного школьного и дошкольного образования? И если нужно что-то менять, то что в первую очередь?

Ключевая установка в образовании — поддержать разнообразие детства, а не превратить детей в солдат Урфина Джюса. Поэтому я предлагаю формулу, что не ребенок должен готовиться к школе, а школа должна готовиться к ребенку. И еще важно понимать, что детство как этап самоценно. Есть пугающая логика, свойственная культурам, которые мы называем «культурами полезности»: человек рождается не просто так, а для чего-то, ради выполнения тех или иных общественных функций. Дошкольник готовится к школе, школьник готовится к вузу, студент готовится к выбору профессии, профессионал готовится к пенсии, а пенсионер — к смерти. Получается, что мы рождаемся, чтобы готовиться к смерти. Поэтому для меня так важно понимание, что детство существует ради детства. И я, как бы ни было трудно, пытаюсь провести его в разнообразные программы дошкольного образования.

Нужно определиться с целями воспитания: мы хотим вырастить людей со свободным критическим мышлением или только подданных по найму у государства? Вот это совершенно две разные установки в культуре. В культуре полезности говорят: умные нам не надобны, надобны верные — моя любимая цитата из Стругацких.

Какую роль нынешняя российская школа играет в становлении личности?

Задача школы — в поддержке рождения и преодоления кризиса идентичности в разных возрастах. Речь идет о трех линиях идентичности: это гражданская идентичность, когда ты чувствуешь себя сопричастным той стране, в которой ты живешь, это этнокультурная идентичность, когда ты причастен к той культуре, в которой ты родился, и, наконец, третья — это общечеловеческая идентичность. Потому я постоянно подчеркиваю, что роль математики и физики — помочь человеку чувствовать себя человеком и частью человечества.

Школа должна учить человека учиться. В мире неопределенности, сложности и разнообразия ключевая компетентность человека — умение обновлять свои компетентности. Сегодня, слава богу, такая линия существует. Но маятник истории качается туда-сюда, и в целом ряде публикаций меня называют главным идеологом разрушения образования. И говорят: мы должны вернуть одну программу, одно издательство, мы должны всех одеть в одну форму. И вот эта логика — единый учебник — прикрывается прекраснодушными словами о заботе о ребенке и создании единого образовательного пространства. Но сегодня управление образованием этой страны — это управление не гомогенной массой, а то, что я называю управлением единством разнообразия. Когда я говорю «вариативное образование», я же не играюсь, а опираюсь на блестящие работы исследователей. В этих работах говорится, что со вступлением в современную эпоху все большую силу обретает не эволюция по Дарвину — выживают выжившие, а то, что некоторые антропологи называют «вариативной эволюцией» или поддержкой индивидуальности.

Мы все разные. И образование, в том числе школьное, работает как механизм — либо на устранение разнообразия, и тогда вы имеете дело с порождением тоталитарных систем, для которых этот механизм является типовым, либо на поддержку разнообразия, и тогда вы имеете дело с гражданским обществом, где все получают шансы на развитие. То есть мы действительно — не будем играться — опираемся на определенную идеологию. У меня четкая позиция, я считаю, что разнообразие и ценность личности — превыше всего.

Цитата дня:
Как надо лечить головную боль

The Village поговорил с Антоном Лободой, экспертом клиники лечения боли. Мы цитируем отрывок о том, как лечить головную боль.

«Человек не должен страдать»: Врач Антон Лобода — о том, стоит ли терпеть боль, The Village

Как надо лечить головную боль

Существует три основных вида головной боли: головная боль напряжения, мигрень и кластерная головная боль. Головную боль напряжения интенсивно изучают уже лет 25. Раньше считали, что она возникает из-за напряжения мышц, а сейчас считается, что ее катализатором является стресс. Часто с такими болями ко мне приезжают из офисов, после тяжелых моментов на работе или в семейной жизни. Я беседую с человеком, задаю ему вопросы, через какой-то время он говорит: «Ой, голова-то прошла». Эта головная боль есть, пока ты на ней сфокусирован, но если отвлечься, боль пройдет. Эта боль — двусторонняя, возникает одновременно справа и слева, и часто говорят, что она как шлем. Также ее можно лечить обезболивающими, подходящая группа препаратов — НПВС (нестероидные противовоспалительные. — Прим. ред.). Если это хроническая боль напряжения, потребуются консультации психотерапевта и когнитивно-поведенческая терапия. Она направлена на то, чтобы человек научился отвлекаться от восприятия боли, переключая сознание на другие части тела.

Мигрень отличается от головной боли напряжения тем, что она односторонняя. Есть понятие мигрени с аурой, аура — это визуальные или чувствительные нарушения, которые сопровождают боль. Часто люди с такой мигренью прибегают к неврологу и говорят, что у них инсульт: онемела какая-то часть тела. Визуальным нарушением может быть скотома — область с нечеткими, зигзагообразными краями, которая появляется в поле зрения и со временем исчезает. Так проявляется классическая мигрень с аурой. Головная боль напряжения длится от четырех часов и до недели, если она хроническая — до бесконечности. Мигрень не так продолжительна — обычно от четырех часов до трех суток, — но она очень сильная.

Есть такое понятие, как ВАШ — 10-балльная визуальная аналоговая шкала. Человеку предлагают использовать линейку с картинками, на которой нарисованы разные болевые гримасы. Каждой картинке соответствует цифра, и пациент называет ту, что отражает его состояние. Головная боль напряжения всегда находится в пределах пяти баллов, она фоновая. При мигрени уровень боли всегда выше пяти: человек не хочет ничего делать, не может смотреть на яркий свет, его раздражают звуки. Он хочет уйти в темную комнату, накрыться с головой и лежать.

Мигрень — неизлечимое и в 70% случаев наследственное заболевание. У него есть четкие провоцирующие факторы: резкие запахи, путешествия, яркий свет, громкий звук, голод, избыток и недостаток сна. Я рекомендую всем вести дневник головных болей: описывать дни, когда голова не болит, и ситуации, которые предшествуют возникновению боли. Так человек может сам понять, что провоцирует боль, и избегать этих факторов. Но под рукой у него всегда должны быть препараты, которые купируют головную боль. При мигрени нельзя терпеть, ее нужно купировать препаратами в высокой дозировке, не дожидаясь усиления. Если у человека хроническая мигрень, он должен помогать себе сам. Врачи могут купировать боль и рекомендовать, что нужно делать. Но не существует волшебных пилюль, которые избавляют от боли. Лечение хронической боли — это долгий тернистый путь провалов и побед. Часто одна головная боль переходит в другую: например, у человека мигрень, но, когда он пришел на прием, у него головная боль напряжения на фоне стресса.

Еще есть кластерная головная боль — с чем она связана, до конца не установлено. Раньше считали, что она возникает на фоне спазма сосудов, но оказалось, что это не так. Потом думали, что она возникает из-за расширения сосудов, и эта версия тоже не подтвердилась. Сейчас концепция такова: нервная система вызывает воспалительный процесс, который дает болевой синдром. Кластерная боль всегда очень сильная: это 10 баллов по ВАШ, при этом человек не может ничего делать, но нет положения, в котором ему становится легче. Это всегда боль за глазом или в районе виска, которую может сопровождать слезотечение, насморк и непроизвольные сокращения мимических мышц. В моей практике при таких болях помогают ингаляции кислорода: 15–20 минут — и все проходит. Такую боль можно либо купировать, либо проводить ее профилактику.

Есть «красные флажки», на которые при головной боли стоит обратить внимание — это симптомы, при которых точно следует пойти к врачу. Например, когда боль возникает впервые в жизни у двадцатилетних и людей старше 50 лет. Еще один тревожный симптом — это головная боль, похожая на хлопок в ладоши, очень острая и резко возникшая. Третий «красный флажок» — любой неврологический дефицит при боли: изменение сознания, асимметрия лица, слабость в конечности, разница рефлексов.

Цитата дня:
Детские браки

В мае 2015 года общественность была шокирована свадьбой тысячелетия, когда 17-летнюю чеченскую девушку выдали замуж за 46-летнего начальника РОВД. Однако детские браки, когда невеста еще действительно ребенок, не является редкостью в ряде стран. Мы публикуем отрывок из материала National Geographic о детских браках, больше похожих на сделки.

По возрасту не положено: детские браки, National Geographic

Женились на дочерях друг друга. В Индии детские браки запрещены хотя бы формально — в Йемене нет и этого. Все попытки официально защитить девочек-невест до сих пор оканчивались неудачей. «Если бы ранний брак был сколько-нибудь опасен, Аллах запретил бы его, — заявил нам депутат йеменского парламента Мухаммед Аль-Хамзи. Мы разговаривали с ним в Сане, столице этого государства. — Мы не можем запретить то, чего не запретил сам Аллах». Религиозный фундаменталист и консерватор Аль-Хамзи — яростный противник любых попыток законодательно запретить замужество девушкам младше определенного возраста (в последнем проекте — младше 17 лет). Ислам не дозволяет брачных отношений до тех пор, пока девочка не готова к ним физически, говорит Аль-Хамзи, однако в Священном Коране не говорится о конкретных возрастных ограничениях, так что этот вопрос должен находиться в ведении семьи и религиозных наставников, а не законов. Как ведают этим вопросом семьи, мы имели возможность увидеть в одной из деревень в западной части Йемена.

Мужчина, которого тоже звали Мухаммед, повез нас в эту деревню, потому что события в ней его глубоко возмутили. «Там живет девочка, ее зовут Айша, — он кипел от гнева. — Ей десять лет, она совсем маленькая, просто крошка. А ее мужу — пятьдесят, и у него вот такое пузо», — Мухаммед показал руками, какое именно.

Мухаммед описал сделку, которую здесь называют шигхар: двое мужчин снабжают друг друга невестами, обмениваясь родственницами. «Они женились на дочерях друг друга, — сказал Мухаммед. — Если бы разница в возрасте между мужьями и их новыми женами была более приемлемой, думаю, никто не стал бы сообщать в полицию. Но девочки не должны выходить замуж, когда им по девять-десять лет. Пятнадцать или шестнадцать — еще куда ни шло».

В деревне, окруженной зарослями кактусов и иссушенными солнцем полями, в домах из камня и бетона живет пять десятков семей. У старейшины деревни, шейха, приземистого и рыжебородого, на поясе рядом с традиционным кинжалом висел мобильный телефон. Он провел нас в дом с низким потолком, где множество женщин, в том числе с младенцами, и девочек сидело на покрытом коврами полу и на кроватях. В дверь, наклоняясь, чтобы не удариться о притолоку, входили все новые женщины. В самой гуще на корточках сидел шейх, хмурился и шикал, чтобы собравшиеся вели себя потише. На меня шейх смотрел с подозрением. «У тебя есть дети?» — спросил он.

Когда я ответила, что да, двое, на лице у него отразилось недоумение. «Всего двое! — шейх кивнул в сторону молодой женщины, которая кормила грудью младенца, рядом с ней копошились еще двое карапузов. — Этой молодой женщине 26 лет, она родила десятерых».

Ее звали Суад, и она была дочерью шейха. Суад выдали замуж за дальнего родственника, когда ей было 14. «Он мне нравился», — тихо говорит Суад под пристальным взглядом отца.

Шейх сделал несколько заявлений относительно брака. Он сказал, что ни один отец не будет принуждать дочь выходить замуж против ее воли. Сказал, что опасность для здоровья, которую якобы представляет ранний брак, сильно преувеличена. Сказал, что первый физический контакт с мужем, действительно, не всегда бывает легким для невесты, но переживать по этому поводу — бессмысленно. «Разумеется, каждой девушке бывает страшно в первую ночь. Но она привыкнет. Дело житейское».

Тут мобильник шейха загудел, он снял его с пояса и вышел на улицу. Я сдернула с головы платок — раньше я видела, как моя переводчица делала так, когда рядом не было мужчин, и женщины заводили доверительный разговор. Мы быстро задали несколько вопросов: как у вас готовятся к брачной ночи? рассказывают ли невестам, чего им следует ожидать?

Женщины взглянули в сторону двери и, увидев, что шейх полностью поглощен разговором, подались в мою сторону. «Девочки ничего не знают, — сказала одна из них. — Мужчины принуждают их».

А не могли бы они рассказать нам о маленькой Айше и ее толстом 50-летнем муже? Тут женщины заговорили все разом: это ужасная история, такое нужно запретить, но мы ничего не могли поделать. Маленькая Айша закричала от страха, когда увидела мужчину, за которого ей предстояло выйти замуж, сказала женщина по имени Фатима, которая, как оказалось, была старшей сестрой Айши. Кто-то сообщил в полицию, но отец Айши приказал ей надеть туфли на высоких каблуках, чтобы казаться выше, и закрыть лицо. Кроме того, он пригрозил, что, если его отправят в тюрьму, он убьет Айшу, когда оттуда выйдет. Полиция приехала и уехала, не приняв никаких мер, и сейчас — женщины заговорили тише и быстрее, поскольку шейх уже начал прощаться со своим собеседником, — Айша замужем и живет в другой деревне, в двух часах езды. «Каждый день она звонит мне и плачет», — сказала Фатима.

Цитата дня:
Государство vs Музеи ГУЛАГа

30 октября — день памяти жертв политических репрессий. Издание «Такие дела» поговорило с бывшими и действующими директорами музеев ГУЛАГа по всей стране. Мы цитируем слова основателя Музея истории политических репрессий «Пермь-36» Виктора Шмырова о том, как государство расправляется с музеем.

Расстрельный список, «Такие дела»

Виктор Шмыров, основатель «Перми-36»

Мы в музее создали интерьер времен ГУЛАГа, там стояли нары, привезенные с Колымы, мы сделали еще одни. Сейчас там к нарам добавили еще шконку, койку и койку с панцирной сеткой — то есть новый владельцы стараются показать, что в лагерях жилось все лучше и лучше. Создали интерьер больницы — кровать заправлена белоснежными простынями, рядом тумбочка с лекарствами, под кроватью — утка. Вот, оказывается, как все было в медсанчасти. Открыли инсталляцию, посвященную вкладу ГУЛАГа в победу — как лагеря трудились в годы войны, что если бы не лагеря, то и войну бы не выиграли. Шаг за шагом музей превращают в музей системы ФСИН, а не политзаключенных — хотят чуть ли не с Ивана Грозного начинать и показывать, как улучшалась и гуманизировалась система.

«Пермь-36» — это бывший лагерь, все здания и постройки являются государственной собственностью. После того как мы их восстановили, власти поставили их на учет как госсобственность. С 1992 по 2012 годы в Пермском крае сменилось четыре губернатора, и все они поддерживали наш музей. А в 2012 году появился новый губернатор и все резко изменилось. Власти создали государственное учреждение, которому передали и все те деньги, которые выделяли нам, а главное — все строения лагеря, архив и экспонаты, которые мы 20 лет собирали по всей стране. Теперь мы можем прийти в свой музей только как посетители. Нас к коллекции не допускают, сами они используют лишь малую часть материалов.

Чтобы узаконить захват нашего имущества, нас обкладывают долгами. Министерству культуры мы уже проиграли иски на сумму более миллиона рублей. Потом они предъявили иск на 1,5 млн, его пока суд отклонил, но в ноябре апелляционная инстанция скорее всего передумает. И еще штрафы на общую сумму 720 000 рублей за нецеловое использование средств. Адвокат предупредил нас, что их бесполезно оспаривать, потому что ни один суд мы не выиграем, и предложил нам на него деньги не тратить.

Министерство юстиции стремительно внесло нас в реестр иностранных агентов. Какой-то бдительный гражданин написал в Минюст, что в «Перми-36» сидят антипрезидентски настроенные люди, проводящие подрывную работу и надо бы разобраться. За несколько дней была проведена проверка и найдены основания назвать нас иностранным агентом. В мае нас включили в реестр, наложили еще штрафы — 300 000 рублей на организацию и 100 000 рублей на исполнительного директора. Мы больше года не имеем никаких доходов. По уставу мы должны выполнять работу на территории бывшего лагеря, но у нас полтора года нет доступа к нему, поэтому мы вернули деньги всем партнерам, в том числе президентский грант от фонда «Гражданское достоинство». Мы живем без денег, не получаем зарплат, а сотрудников распустили. Нынешние региональные власти говорят, что мы фальсифицируем историю, что музей — позор для России.

Цитата дня:
Каким должен быть учебник мечты

Портал об образовании «Мел» узнал у специалистов, которые занимаются дизайном учебных пособий, каким должен быть идеальный учебник. Мы цитируем слова сотрудников Мастерской Димы Барбанеля о том, почему россйиские учебные пособия выглядят скучно и на что должен претендовать современный учебник.

Как должен выглядеть учебник мечты, «Мел»

За что ругают современные учебники, что с ними не так?

Сергей Монахов

Если говорить только об учебниках по русскому языку, то они и структурированы, и в дизайнерском отношении оформлены консервативно — то есть скучно. Наверное, это в первую очередь следствие доставшейся нам педагогической традиции. Эта традиция во главу угла всегда ставила языковую компетенцию — знание структуры языка и умение писать в соответствии с литературными нормами. Согласитесь, при таком подходе сложно изыскать какие-то ресурсы для красочных дизайнерских решений. Таблицы и таблицы, слова с пропусками и слова с пропусками. Особо фантазии не разгуляться. Совсем другая история начинается, когда мы понимаем, что учебник должен быть прежде всего нацелен на формирование коммуникативной компетенции — навыков общения в разных формах и сферах деятельности.

Дима Барбанель

Учиться в любой среднестатистической неспециализированной школе довольно уныло, думаю, класса со второго. Почему так? Потому что там все безжизненное и едва держится на отдельных, очень редких увлеченных профессионалах, любящих детей и свое дело. А не на хорошо спроектированной методике. В основном преподавательский состав школ очень слабый, особенно вдали от Москвы и Петербурга. В этой непростой ситуации учебник получает дополнительную функцию к своему интерфейсу: быть собеседником, вовлекающим в новое, чаще всего абстрактное явление знания. Учебник должен говорить на языке образов, которым можно сопереживать, причем в разном возрасте и в разной культурной и этнографической среде этот язык различен. С учебником должно хотеться быть, он должен быть спроектирован как нелинейная система, только тогда он будет адекватен, и ребенок будет доверять ему.

Как меняется оформление учебника со временем, и на что должен претендовать современный учебник?

Дима Барбанель

Учебник совсем перестал быть просто книгой с заданиями и какими-то собранными по непонятным школьнику алгоритмам текстами. Современный учебник претендует на «интерфейсность»: он устроен сообразно человеку, учитывая множество эргономических, ментальных, психологических и разных других зачастую очень новых параметров.

Кажется, что российский учебник остался в 80-х. Вероятно потому что те, кто сейчас занят оформлением учебников — редакторы, дизайнеры и иллюстраторы — катастрофически далеки от детей и контекста. Можно сказать, что учебник написан и визуально спроектирован на другом языке, оставшемся в прошлом. Условно, ну какой может быть Незнайка, если все знают Angry Birds? Может быть, и то, и другое — я не против Незнайки. Но не может быть только что-то одно и не быть другого, даже если кому-то персонально это не нравится. И я говорю не о допущении культурной интервенции, что довольно опасная штука из-за повально короткой памяти и системы ценностей вообще, а о том, что в учебнике, учитывая то, что его неизбежно будут читать школьники, нужно стараться показывать более целостную картину контекста.

Дети очень сильно поменялись: у них фантастическая скорость мышления, они во многих случаях лишены способности интерпретации абстрактных образов, либо эти механизмы очень отличаются от понятных нам, что, скорее всего, и есть. Они быстро устают от валящейся на них, как правило, избыточной информации, психоза родителей, не могут долго удерживать внимание на чем-то одном, но тем не менее они все — необыкновенные дети и пришли нас тупых, невнимательных и неталантливых наконец чему-то научить.