Цитата дня:
Как надо лечить головную боль

The Village поговорил с Антоном Лободой, экспертом клиники лечения боли. Мы цитируем отрывок о том, как лечить головную боль.

«Человек не должен страдать»: Врач Антон Лобода — о том, стоит ли терпеть боль, The Village

Как надо лечить головную боль

Существует три основных вида головной боли: головная боль напряжения, мигрень и кластерная головная боль. Головную боль напряжения интенсивно изучают уже лет 25. Раньше считали, что она возникает из-за напряжения мышц, а сейчас считается, что ее катализатором является стресс. Часто с такими болями ко мне приезжают из офисов, после тяжелых моментов на работе или в семейной жизни. Я беседую с человеком, задаю ему вопросы, через какой-то время он говорит: «Ой, голова-то прошла». Эта головная боль есть, пока ты на ней сфокусирован, но если отвлечься, боль пройдет. Эта боль — двусторонняя, возникает одновременно справа и слева, и часто говорят, что она как шлем. Также ее можно лечить обезболивающими, подходящая группа препаратов — НПВС (нестероидные противовоспалительные. — Прим. ред.). Если это хроническая боль напряжения, потребуются консультации психотерапевта и когнитивно-поведенческая терапия. Она направлена на то, чтобы человек научился отвлекаться от восприятия боли, переключая сознание на другие части тела.

Мигрень отличается от головной боли напряжения тем, что она односторонняя. Есть понятие мигрени с аурой, аура — это визуальные или чувствительные нарушения, которые сопровождают боль. Часто люди с такой мигренью прибегают к неврологу и говорят, что у них инсульт: онемела какая-то часть тела. Визуальным нарушением может быть скотома — область с нечеткими, зигзагообразными краями, которая появляется в поле зрения и со временем исчезает. Так проявляется классическая мигрень с аурой. Головная боль напряжения длится от четырех часов и до недели, если она хроническая — до бесконечности. Мигрень не так продолжительна — обычно от четырех часов до трех суток, — но она очень сильная.

Есть такое понятие, как ВАШ — 10-балльная визуальная аналоговая шкала. Человеку предлагают использовать линейку с картинками, на которой нарисованы разные болевые гримасы. Каждой картинке соответствует цифра, и пациент называет ту, что отражает его состояние. Головная боль напряжения всегда находится в пределах пяти баллов, она фоновая. При мигрени уровень боли всегда выше пяти: человек не хочет ничего делать, не может смотреть на яркий свет, его раздражают звуки. Он хочет уйти в темную комнату, накрыться с головой и лежать.

Мигрень — неизлечимое и в 70% случаев наследственное заболевание. У него есть четкие провоцирующие факторы: резкие запахи, путешествия, яркий свет, громкий звук, голод, избыток и недостаток сна. Я рекомендую всем вести дневник головных болей: описывать дни, когда голова не болит, и ситуации, которые предшествуют возникновению боли. Так человек может сам понять, что провоцирует боль, и избегать этих факторов. Но под рукой у него всегда должны быть препараты, которые купируют головную боль. При мигрени нельзя терпеть, ее нужно купировать препаратами в высокой дозировке, не дожидаясь усиления. Если у человека хроническая мигрень, он должен помогать себе сам. Врачи могут купировать боль и рекомендовать, что нужно делать. Но не существует волшебных пилюль, которые избавляют от боли. Лечение хронической боли — это долгий тернистый путь провалов и побед. Часто одна головная боль переходит в другую: например, у человека мигрень, но, когда он пришел на прием, у него головная боль напряжения на фоне стресса.

Еще есть кластерная головная боль — с чем она связана, до конца не установлено. Раньше считали, что она возникает на фоне спазма сосудов, но оказалось, что это не так. Потом думали, что она возникает из-за расширения сосудов, и эта версия тоже не подтвердилась. Сейчас концепция такова: нервная система вызывает воспалительный процесс, который дает болевой синдром. Кластерная боль всегда очень сильная: это 10 баллов по ВАШ, при этом человек не может ничего делать, но нет положения, в котором ему становится легче. Это всегда боль за глазом или в районе виска, которую может сопровождать слезотечение, насморк и непроизвольные сокращения мимических мышц. В моей практике при таких болях помогают ингаляции кислорода: 15–20 минут — и все проходит. Такую боль можно либо купировать, либо проводить ее профилактику.

Есть «красные флажки», на которые при головной боли стоит обратить внимание — это симптомы, при которых точно следует пойти к врачу. Например, когда боль возникает впервые в жизни у двадцатилетних и людей старше 50 лет. Еще один тревожный симптом — это головная боль, похожая на хлопок в ладоши, очень острая и резко возникшая. Третий «красный флажок» — любой неврологический дефицит при боли: изменение сознания, асимметрия лица, слабость в конечности, разница рефлексов.

Цитата дня:
Детские браки

В мае 2015 года общественность была шокирована свадьбой тысячелетия, когда 17-летнюю чеченскую девушку выдали замуж за 46-летнего начальника РОВД. Однако детские браки, когда невеста еще действительно ребенок, не является редкостью в ряде стран. Мы публикуем отрывок из материала National Geographic о детских браках, больше похожих на сделки.

По возрасту не положено: детские браки, National Geographic

Женились на дочерях друг друга. В Индии детские браки запрещены хотя бы формально — в Йемене нет и этого. Все попытки официально защитить девочек-невест до сих пор оканчивались неудачей. «Если бы ранний брак был сколько-нибудь опасен, Аллах запретил бы его, — заявил нам депутат йеменского парламента Мухаммед Аль-Хамзи. Мы разговаривали с ним в Сане, столице этого государства. — Мы не можем запретить то, чего не запретил сам Аллах». Религиозный фундаменталист и консерватор Аль-Хамзи — яростный противник любых попыток законодательно запретить замужество девушкам младше определенного возраста (в последнем проекте — младше 17 лет). Ислам не дозволяет брачных отношений до тех пор, пока девочка не готова к ним физически, говорит Аль-Хамзи, однако в Священном Коране не говорится о конкретных возрастных ограничениях, так что этот вопрос должен находиться в ведении семьи и религиозных наставников, а не законов. Как ведают этим вопросом семьи, мы имели возможность увидеть в одной из деревень в западной части Йемена.

Мужчина, которого тоже звали Мухаммед, повез нас в эту деревню, потому что события в ней его глубоко возмутили. «Там живет девочка, ее зовут Айша, — он кипел от гнева. — Ей десять лет, она совсем маленькая, просто крошка. А ее мужу — пятьдесят, и у него вот такое пузо», — Мухаммед показал руками, какое именно.

Мухаммед описал сделку, которую здесь называют шигхар: двое мужчин снабжают друг друга невестами, обмениваясь родственницами. «Они женились на дочерях друг друга, — сказал Мухаммед. — Если бы разница в возрасте между мужьями и их новыми женами была более приемлемой, думаю, никто не стал бы сообщать в полицию. Но девочки не должны выходить замуж, когда им по девять-десять лет. Пятнадцать или шестнадцать — еще куда ни шло».

В деревне, окруженной зарослями кактусов и иссушенными солнцем полями, в домах из камня и бетона живет пять десятков семей. У старейшины деревни, шейха, приземистого и рыжебородого, на поясе рядом с традиционным кинжалом висел мобильный телефон. Он провел нас в дом с низким потолком, где множество женщин, в том числе с младенцами, и девочек сидело на покрытом коврами полу и на кроватях. В дверь, наклоняясь, чтобы не удариться о притолоку, входили все новые женщины. В самой гуще на корточках сидел шейх, хмурился и шикал, чтобы собравшиеся вели себя потише. На меня шейх смотрел с подозрением. «У тебя есть дети?» — спросил он.

Когда я ответила, что да, двое, на лице у него отразилось недоумение. «Всего двое! — шейх кивнул в сторону молодой женщины, которая кормила грудью младенца, рядом с ней копошились еще двое карапузов. — Этой молодой женщине 26 лет, она родила десятерых».

Ее звали Суад, и она была дочерью шейха. Суад выдали замуж за дальнего родственника, когда ей было 14. «Он мне нравился», — тихо говорит Суад под пристальным взглядом отца.

Шейх сделал несколько заявлений относительно брака. Он сказал, что ни один отец не будет принуждать дочь выходить замуж против ее воли. Сказал, что опасность для здоровья, которую якобы представляет ранний брак, сильно преувеличена. Сказал, что первый физический контакт с мужем, действительно, не всегда бывает легким для невесты, но переживать по этому поводу — бессмысленно. «Разумеется, каждой девушке бывает страшно в первую ночь. Но она привыкнет. Дело житейское».

Тут мобильник шейха загудел, он снял его с пояса и вышел на улицу. Я сдернула с головы платок — раньше я видела, как моя переводчица делала так, когда рядом не было мужчин, и женщины заводили доверительный разговор. Мы быстро задали несколько вопросов: как у вас готовятся к брачной ночи? рассказывают ли невестам, чего им следует ожидать?

Женщины взглянули в сторону двери и, увидев, что шейх полностью поглощен разговором, подались в мою сторону. «Девочки ничего не знают, — сказала одна из них. — Мужчины принуждают их».

А не могли бы они рассказать нам о маленькой Айше и ее толстом 50-летнем муже? Тут женщины заговорили все разом: это ужасная история, такое нужно запретить, но мы ничего не могли поделать. Маленькая Айша закричала от страха, когда увидела мужчину, за которого ей предстояло выйти замуж, сказала женщина по имени Фатима, которая, как оказалось, была старшей сестрой Айши. Кто-то сообщил в полицию, но отец Айши приказал ей надеть туфли на высоких каблуках, чтобы казаться выше, и закрыть лицо. Кроме того, он пригрозил, что, если его отправят в тюрьму, он убьет Айшу, когда оттуда выйдет. Полиция приехала и уехала, не приняв никаких мер, и сейчас — женщины заговорили тише и быстрее, поскольку шейх уже начал прощаться со своим собеседником, — Айша замужем и живет в другой деревне, в двух часах езды. «Каждый день она звонит мне и плачет», — сказала Фатима.

Цитата дня:
Государство vs Музеи ГУЛАГа

30 октября — день памяти жертв политических репрессий. Издание «Такие дела» поговорило с бывшими и действующими директорами музеев ГУЛАГа по всей стране. Мы цитируем слова основателя Музея истории политических репрессий «Пермь-36» Виктора Шмырова о том, как государство расправляется с музеем.

Расстрельный список, «Такие дела»

Виктор Шмыров, основатель «Перми-36»

Мы в музее создали интерьер времен ГУЛАГа, там стояли нары, привезенные с Колымы, мы сделали еще одни. Сейчас там к нарам добавили еще шконку, койку и койку с панцирной сеткой — то есть новый владельцы стараются показать, что в лагерях жилось все лучше и лучше. Создали интерьер больницы — кровать заправлена белоснежными простынями, рядом тумбочка с лекарствами, под кроватью — утка. Вот, оказывается, как все было в медсанчасти. Открыли инсталляцию, посвященную вкладу ГУЛАГа в победу — как лагеря трудились в годы войны, что если бы не лагеря, то и войну бы не выиграли. Шаг за шагом музей превращают в музей системы ФСИН, а не политзаключенных — хотят чуть ли не с Ивана Грозного начинать и показывать, как улучшалась и гуманизировалась система.

«Пермь-36» — это бывший лагерь, все здания и постройки являются государственной собственностью. После того как мы их восстановили, власти поставили их на учет как госсобственность. С 1992 по 2012 годы в Пермском крае сменилось четыре губернатора, и все они поддерживали наш музей. А в 2012 году появился новый губернатор и все резко изменилось. Власти создали государственное учреждение, которому передали и все те деньги, которые выделяли нам, а главное — все строения лагеря, архив и экспонаты, которые мы 20 лет собирали по всей стране. Теперь мы можем прийти в свой музей только как посетители. Нас к коллекции не допускают, сами они используют лишь малую часть материалов.

Чтобы узаконить захват нашего имущества, нас обкладывают долгами. Министерству культуры мы уже проиграли иски на сумму более миллиона рублей. Потом они предъявили иск на 1,5 млн, его пока суд отклонил, но в ноябре апелляционная инстанция скорее всего передумает. И еще штрафы на общую сумму 720 000 рублей за нецеловое использование средств. Адвокат предупредил нас, что их бесполезно оспаривать, потому что ни один суд мы не выиграем, и предложил нам на него деньги не тратить.

Министерство юстиции стремительно внесло нас в реестр иностранных агентов. Какой-то бдительный гражданин написал в Минюст, что в «Перми-36» сидят антипрезидентски настроенные люди, проводящие подрывную работу и надо бы разобраться. За несколько дней была проведена проверка и найдены основания назвать нас иностранным агентом. В мае нас включили в реестр, наложили еще штрафы — 300 000 рублей на организацию и 100 000 рублей на исполнительного директора. Мы больше года не имеем никаких доходов. По уставу мы должны выполнять работу на территории бывшего лагеря, но у нас полтора года нет доступа к нему, поэтому мы вернули деньги всем партнерам, в том числе президентский грант от фонда «Гражданское достоинство». Мы живем без денег, не получаем зарплат, а сотрудников распустили. Нынешние региональные власти говорят, что мы фальсифицируем историю, что музей — позор для России.

Цитата дня:
Каким должен быть учебник мечты

Портал об образовании «Мел» узнал у специалистов, которые занимаются дизайном учебных пособий, каким должен быть идеальный учебник. Мы цитируем слова сотрудников Мастерской Димы Барбанеля о том, почему россйиские учебные пособия выглядят скучно и на что должен претендовать современный учебник.

Как должен выглядеть учебник мечты, «Мел»

За что ругают современные учебники, что с ними не так?

Сергей Монахов

Если говорить только об учебниках по русскому языку, то они и структурированы, и в дизайнерском отношении оформлены консервативно — то есть скучно. Наверное, это в первую очередь следствие доставшейся нам педагогической традиции. Эта традиция во главу угла всегда ставила языковую компетенцию — знание структуры языка и умение писать в соответствии с литературными нормами. Согласитесь, при таком подходе сложно изыскать какие-то ресурсы для красочных дизайнерских решений. Таблицы и таблицы, слова с пропусками и слова с пропусками. Особо фантазии не разгуляться. Совсем другая история начинается, когда мы понимаем, что учебник должен быть прежде всего нацелен на формирование коммуникативной компетенции — навыков общения в разных формах и сферах деятельности.

Дима Барбанель

Учиться в любой среднестатистической неспециализированной школе довольно уныло, думаю, класса со второго. Почему так? Потому что там все безжизненное и едва держится на отдельных, очень редких увлеченных профессионалах, любящих детей и свое дело. А не на хорошо спроектированной методике. В основном преподавательский состав школ очень слабый, особенно вдали от Москвы и Петербурга. В этой непростой ситуации учебник получает дополнительную функцию к своему интерфейсу: быть собеседником, вовлекающим в новое, чаще всего абстрактное явление знания. Учебник должен говорить на языке образов, которым можно сопереживать, причем в разном возрасте и в разной культурной и этнографической среде этот язык различен. С учебником должно хотеться быть, он должен быть спроектирован как нелинейная система, только тогда он будет адекватен, и ребенок будет доверять ему.

Как меняется оформление учебника со временем, и на что должен претендовать современный учебник?

Дима Барбанель

Учебник совсем перестал быть просто книгой с заданиями и какими-то собранными по непонятным школьнику алгоритмам текстами. Современный учебник претендует на «интерфейсность»: он устроен сообразно человеку, учитывая множество эргономических, ментальных, психологических и разных других зачастую очень новых параметров.

Кажется, что российский учебник остался в 80-х. Вероятно потому что те, кто сейчас занят оформлением учебников — редакторы, дизайнеры и иллюстраторы — катастрофически далеки от детей и контекста. Можно сказать, что учебник написан и визуально спроектирован на другом языке, оставшемся в прошлом. Условно, ну какой может быть Незнайка, если все знают Angry Birds? Может быть, и то, и другое — я не против Незнайки. Но не может быть только что-то одно и не быть другого, даже если кому-то персонально это не нравится. И я говорю не о допущении культурной интервенции, что довольно опасная штука из-за повально короткой памяти и системы ценностей вообще, а о том, что в учебнике, учитывая то, что его неизбежно будут читать школьники, нужно стараться показывать более целостную картину контекста.

Дети очень сильно поменялись: у них фантастическая скорость мышления, они во многих случаях лишены способности интерпретации абстрактных образов, либо эти механизмы очень отличаются от понятных нам, что, скорее всего, и есть. Они быстро устают от валящейся на них, как правило, избыточной информации, психоза родителей, не могут долго удерживать внимание на чем-то одном, но тем не менее они все — необыкновенные дети и пришли нас тупых, невнимательных и неталантливых наконец чему-то научить.

Цитата дня:
Ностальгия по Москве 2008 года

«Афиша-Город» продолжает серию материалов о жизни иностранцев в России. Мы публикуем ностальгический отрывок о том, какой Москва была в 2008 году.

Москва глазами иностранцев: Немка о странном отношении полиции к жертвам сексуальных домогательств, «Афиша-Город»

Москва в 2008 году сильно отличалась от того, как она выглядит сейчас. Я приезжаю сюда каждый год и замечаю, как она меняется. У себя дома я много каталась на велосипеде и привезла сюда свой геобайк от Peugeot — и это было безумием, казалось, водители на улицах просто не обращают на тебя внимания! Однажды меня даже сбила машина. А сейчас кругом устроили велодорожки, можно взять велосипед в аренду. Но раньше было иначе. Я помню, что кругом было много маленьких палаток и киосков, рядом с моим домом была одна с табаком, одна с газетами, а еще в одной можно было купить батарейки и рыбу. Говорят, что мэр их все снес — и от них остались только следы на асфальте, по которым можно догадаться, где они раньше стояли. Многие вещи изменились, и теперь город работает иначе: все новое и чистое, мы видим, как обновляются дома, появляются новые фасады. Я помню другой парк Горького, совершенно кошмарный, когда за вход нужно было платить 50 рублей.

Трудно сказать, к лучшему ли все эти изменения: мне кажется, раньше в Москве было больше энергии, я немного скучаю по советскому духу, по грубоватости. С другой стороны, здесь так много всего происходит, все время открываются новые места, все становится более удобным — от интернета до ресторанов.

Я работаю в музыкальной сфере, много занималась концертами и помогала своим друзьям — знакомые часто останавливались у меня, когда приезжали выступать. Я еще помню времена, когда ночью на концерты приходила полиция и закрывала бары. Все происходило во дворах: сначала ты идешь в один двор, потом в другой, потом спускаешься в подвал, где идет панк-концерт. Мне нравился этот койотский стиль жизни, когда спрятанные места нужно находить и открывать. Может быть, раньше было и лучше, чем сейчас, когда мероприятия спонсирует правительство или сигаретная компания. Тогда все казалось чуть-чуть, но опасным. Во дворах дрались коты, двери открывал странный фейсконтроль. Город был намного больше субкультурный, чем сейчас, хотя я была в «ЭМА» и ходила в другие новые классные места этим летом. Мне они понравились, но я помню другие времена.

Москва стала более отполированной и чистой. Такое чувство, что город стал более тихим: машины останавливаются, пока я перехожу дорогу. С другой стороны, кругом идет стройка, и это меня действительно раздражает — как будто гудит большой пчелиный улей. Все на свете работают, и в каждом чертовом углу идет стройка. Дороги перекрыты, строятся новые, я все время должна искать обходные пути.

Цитата дня:
Жизнь в доме престарелых

«Афиша» подготовила материал о жизни в доме престарелых. Мы публикуем отрывок о бытовой стороне вопроса. Не поленитесь перейти по ссылке и почитать истории жильцов. 

Третий возраст: как живут люди в домах престарелых, «Афиша-Город»

Как устроен быт в домах престарелых

Ситуация решающим образом зависит от персонала. Если директор радеет за бабушек и дедушек, он и весь персонал будет мотивировать, и спонсоров будет приглашать, и волонтеров позовет, и на бензин денег даст, чтобы жители интерната на экскурсию куда-нибудь на казенном автобусе съездили, и под домовый храм комнату выделит.

Полно домов, где персонал во главе с директором сильно выгорел. Зарплаты у них низкие: у нянечек по 5–8 тыс. рублей, а на них может быть до 50 лежачих стариков на двоих в смене — и ночью она может и одна быть на свой этаж. Им ничего не надо кроме как обеспечить биологическую жизнь. То есть где-то лежачую бабушку будут кормить с ложечки, всячески ее тормошить — и она встанет после перелома шейки бедра, пойдет хоть с ходунками и сохранит разум. Где-то скажут «слегла» и оставят так, а когда она уйдет в себя, скажут: «Заплохела, не подходи к ней лишний раз», — и она умрет очень скоро.

Случаев преступного стремления поскорее переправить бабушек на тот свет в государственных домах престарелых нет. В крайнем случае от этого страхует подушевое финансирование (всех угробишь — останешься на бобах) и прокурорские и прочие проверки. А вот случаев полного равнодушия — «им ничего не надо, они не в себе» — полно, притом что бабушкам очень нужны и общение, и комфорт, и личное внимание.

К счастью, это выгорание во многих случаях излечимо. Легче в маленьких домах, где беды были от бедности. На нашем счету несколько случаев превращения вонючего барака во вполне уютное место просто потому, что медсестрам вместо хлорки дали нормальные моющие средства в приличном количестве, подгузники для лежачих, дополнительные экземпляры постельного белья, перчатки. И они воспряли, потому что до того были уверены, что ни они, ни их бабули никому не нужны.

Труднее в больших домах — там и подгузников нужно много, и моющих средств, и пока с каждым из персонала по душам поговоришь (не учить чему-то, а просто поговорить по-человечески, может, у нее трое детей дома недокормленные при ее-то зарплате), много времени проходит.

Да, кое-где кто-то и подворовывает. Мы видели образцовые дома, где все идеально именно за счет бюджета. Мы никого не ловили за руку — у нас другая специализация, мы не Следственный комитет, просто сравниваем, что бывает при радеющем директоре, а что в других случаях. Впрочем, и финансирование от региона к региону разное, и здание может быть 1905-го, а может быть 1985 года постройки.

Большие дома бывают хорошими. С вниманием к лежачим, с трудовыми и творческими мастерскими, с прогулками. А бывают плохие — и большие интернаты, и маленькие, где с бабушки просят денег за помощь в помывке, денег за выход на улицу подышать, где ноги к полу липнут и т. д.