Цитата дня:
Право на смерть

Эвтаназия до сих пор вызывает у людей множество вопросов. Esquire пообщался с людьми, чьи родственники воспользовались своим правом на смерть. 

Право на смерть, часть 2: как закончить старость, Esquire

Керстин Хюгелен, писатель, 59 лет

Эв­та­на­зию со­вер­ши­ла мать 22 но­я­бря 2005 го­да в воз­ра­сте 75 лет:

«Мамина смерть легла в основу одного из эпизодов моей книги. Получилась такая сентиментальная интерпретация, но то, что я расскажу сейчас, — реальная история разозленной женщины. Прошло десять лет, но я все еще злюсь. Моя мать, Лили Бойкенс, была известной феминисткой своего времени. У нее было трое детей, я старшая, но дома мы ее практически не видели — всегда на баррикадах, в поездках, на международных конференциях.

Она не заболела, и у нее не началась депрессия. Единственное, что изменилось, — она стала многое забывать. В ее возрасте, а ей было уже за 70, это вполне естественно. Тем не менее мама решила, что с профессиональной деятельностью кончено: она организовала последний большой конгресс, после чего отдалилась от дел и даже раздала свою библиотеку. Я думала, что сейчас начнется ее новая жизнь. Наконец она будет проводить с шестью внуками то время, которого у нее никогда не хватало на собственных детей. Или просто наслаждаться жизнью — любой был бы счастлив, но только не она. Мама решила, что теперь она никто и ничто, и вместо того чтобы стареть, ей нужно умереть. Вуаля.

Она сделала полное обследование организма, и доктора сказали, что есть подозрение на раннюю стадию болезни Альцгеймера. Мама услышала только одно это слово — и ей было достаточно. Она принадлежала к тому кругу свободно мыслящих людей, которые боролись за права женщин, аборты, и в том числе эвтаназию, поэтому она прекрасно знала всех специалистов и обратилась к ним напрямую. Но ей отказали: приходите, мол, лет через десять. Если бы у нее действительно был Альцгеймер, она получила бы эвтаназию без всяких проблем. Мы даже все вместе подписали первичные документы — по бельгийским законам пациент с болезнью Альцгеймера должен быть в здравом уме, когда подписывает заявление на эвтаназию. Но все-таки для этого надо быть больным.

Отказом врачей мама не удовлетворилась. Она действительно хотела умереть и даже не боялась говорить об этом внукам: «Вы знаете, бабушка хочет умереть». Она не видела причин жить, мы — ее дети и внуки — были недостаточной причиной. В общем, старые связи ей помогли, и 31 октября 2005 года она сообщила мне по телефону: «Ты знаешь, я назначила день своей эвтаназии. Это будет через три недели, 22 ноября». Это было как гром среди ясного неба. Вскоре я выяснила, что доктору, который согласился сделать ей эвтаназию, мама пообещала завещать свой мозг для исследований. И хотя я пыталась помешать ей, за десять дней до назначенной даты все документы были у нее на руках. На мои возражения она отвечала одно: «Все соглашаются, одна ты против, потому что не любишь меня». А доктор твердил, что это решение пациентки, и бросал трубку. При этом мама попросила, чтобы я была с ней во время эвтаназии. Сначала я сказала, что не хочу присутствовать при убийстве, потом передумала, потом снова. Я была абсолютно потеряна, но накануне все же решила, что хочу там быть.

Мои дети ничего об этом не знали, поэтому я придумала план: я решила отвезти их в школу, как обычно, затем поехать в больницу к маме, а после объявить, что бабушка попала в больницу и там умерла. Загвоздка была лишь в том, что мама умирала в 9 часов утра, уроки в школе тоже начинались в 9, а до клиники в Антверпене полтора часа езды. Поэтому с самого утра я стала названивать доктору и просить его подождать меня, но он и слушать не хотел. Тогда я дозвонилась до мамы: «Подожди меня, не делай этого». А она ответила: «Да, но у доктора еще много приемов». «Но ты-то умираешь, это твой последний прием». Тут она сказала: «А, вот и доктор, мы больше не можем тебя ждать», — и повесила трубку. Я знаю, почему они так торопились: каждый из них боялся, что другой передумает.

Я не против эвтаназии, возможно, и мне она однажды понадобится. Но врач не должен делать смертельную инъекцию каждому, кто попросит, и желание отдельного человека умереть я не считаю священным и непоколебимым. Она же не одна на белом свете. У моей дочери, например, в то время были экзамены, и она не могла как следует заниматься из-за всего этого. Если ты хорошая бабушка, ты обязательно подумаешь о внуках».