Стихотворение дня
Роберт Льюис Стивенсон

Пока желудки продолжают тосковать по пармезану, мы усугубляем ситуацию и устраиваем неделю стихов о еде. Те, кому посчастливилось проходить эту балладу Стивенсона в школе, наверняка с радостью перечитают ее, а тем, кто прочтет текст впервые, можно только позавидовать.

Вересковый мед

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.

В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.

На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый — на живом.

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.

В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.

Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:
«Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!»

Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет,-
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.

Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.

Гневно король промолвил:
«Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!»

Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:
«Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!

Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну!» —
Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
«Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем…
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод —
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!..»

Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик…
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:

«Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна —
Мой вересковый мед!»

Пер. С.Маршака
Оригинал здесь

Стихотворение дня
Хуан Рамон Хименес

В завершение недели моря — стихотворение о любви, написанное испанским лауреатом Нобелевской премии.

К морю

Даже когда между нами море,
громадное, как мирозданье,
мне чудится, что мы рядом,
разделенные лишь водою,
водою, которая в вечном движенье,
только водой.

Пер. А. Гелескула

Стихотворение дня
Роберт Бёрнс

Роберт Бёрнс — настолько значительный шотландец, что его день рождения (25 января) отмечают как национальный праздник, главный элемент которого — застолье с пуддингом хаггис. Жизнь людей в Шотландии тяжела, и нам остается только порадоваться за то, что они хоть раз в году могут позволить себе расслабиться.

На берегу реки Эйр

Спустился быстро мрак ночной,
Протяжен ветра дикий вой,
И тучи, полные дождя,
Несутся, цепью проходя.
Ушли охотники с болот,
И птицы над равниной вод
Слетелись вновь. А я с тоской
Брожу над Эйром, над рекой.

Оплакивает осень рожь,
Что полегла на нивах сплошь.
Полет зловещий ранних бурь
Смутил осеннюю лазурь.
Как страшно слышать грозный шквал
И ждать, что скоро пенный вал
Умчит, всем чувствам вопреки,
Меня от Эйр— родной реки.

Не разъяренная волна
В открытом море мне страшна,
Не смерть в бездонной глубине
Или в неведомой стране.
Но должен я, отчизна-мать,
Те узы кровные порвать,
Что в сердце раненом моем
Так прочно стянуты узлом.

И скоро будет далека
Моя родимая страна,
Места, где дорог каждый след
Любви и дружбы прежних лет.
Привет друзьям, врагам моим.
Любовь— одним и мир— другим.
Прощайте, травы, тростники
Родимой Эйр— моей реки!

Пер. С. Маршака
Оригинал здесь

Стихотворение дня
Мацуо Басё

После череды изысканно-витиеватых стихов о море в нашей подборке нашлось место и ваби-саби — японской эстетике скромной простоты. 

***

Островки...Островки...
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.

Пер. В. Марковой

Стихотворение дня
Альфред Теннисон

Еще один викторианский поэт в нашей подборке стихов о море. Кстати, автор другого «Улисса» Джеймс Джойс терпеть не мог Теннисона и его стихов. Зато последняя строчка этого стихотворения стала девизом Лондонской Олимпиады в 2012 году. 

Улисс

Немного пользы в том, что, царь досужий,
У очага, среди бесплодных скал,
Я раздаю, близ вянущей супруги,
Неполные законы этим диким,
Что копят, спят, едят, меня не зная.
Мне отдых от скитаний, нет, не отдых,
Я жизнь мою хочу испить до дна.
Я наслаждался, я страдал — безмерно,
Всегда, — и с теми, кем я был любим.
И сам с собой, один. На берегу ли,
Или когда дождливые Гиады
Сквозь дымный ток ветров терзали море, —
Стал именем я славным, потому что,
Всегда с голодным сердцем путь держа,
Я знал и видел многое, — разведал
Людские города, правленья, нравы,
И разность стран, и самого себя
Среди племен, являвших мне почтенье,
Я радость боя пил средь равных мне,
На издававших звон равнинах Трои.
Я часть всего, что повстречал в пути.
Но пережитый опыт — только арка,
Через нее непройденное светит,
И край того нетронутого мира,
Чем дальше путь держу, тем дальше тает.
Как тупо-тускло медлить, знать конец,
В закале ржаветь, не сверкать в свершенье.
Как будто бы дышать — уж значит жить.
Брось жизнь на жизнь, все будет слишком мало.
И сколько мне моей осталось жизни?
Лишь краешек. Но каждый час спасен
От вечного молчания, и больше —
Весть нового приносит каждый час.
Копить еще какие-то три солнца, —
Презренно, — в кладовой хранить себя,
И этот дух седой, томимый жаждой,
Вслед знанью мчать падучею звездой
За крайней гранью мысли человека.
Здесь есть мой сын, родной мой Телемах,
Ему оставлю скипетр я и остров, —
Возлюбленный, способный к различенью,
Неторопливой мудростью сумеет
В народе угловатости сровнять
И привести к благому ровным всходом.
Он безупречен, средоточно-четок,
Обязанности общие блюдя
И в нежности ущерба не являя,
Богов домашних в меру он почтит,
Когда меня здесь более не будет.
Свое свершает он, а я мое.
Вот порт. На корабле надулся парус.
Замглилась ширь морей. Мои матросы,
Вы, что свершали, бились, размышляли
Со мною вместе, с резвостью встречая
И гром и солнце, — противопоставить
Всему умея вольное лицо, —
Мы стары, я и вы. Но в старых годах
Есть честь своя и свой достойный труд.
Смерть замыкает все. Но благородным
Деянием себя отметить можно
Перед концом, — свершением, пристойным
Тем людям, что вступали в бой с богами.
Мерцая, отступает свет от скал,
Укоротился долгий день, и всходит
Медлительно над водами луна.
Многоголосым гулом кличет бездна.
Плывем, друзья, пока не слишком поздно
Нам будет плыть, чтоб новый мир найти.
Отчалим и, в порядке строгом сидя,
Ударим по гремучим бороздам.
Мой умысел — к закату парус править,
За грань его, и, прежде чем умру,
Быть там, где тонут западные звезды.
Быть может, пропасть моря нас проглотит,
Быть может, к Островам дойдем Счастливым,
Увидим там великого Ахилла,
Которого мы знали. Многих нет,
Но многие доныне пребывают.
И нет в нас прежней силы давних дней,
Что колебала над землей и небо,
Но мы есть мы. Закал сердец бесстрашных,
Ослабленных и временем и роком,
Но сильных неослабленною волей
Искать, найти, дерзать, не уступать.

Пер. Г. Кружкова
Оригинал здесь

Стихотворение дня
Мэтью Арнольд

Мэтью Арнольд (1822—1888) — воплощение викторианской Англии. По профессии был инспектором провинциальных школ, а поэзию считал достойной заменой религии. Стихи Арнольда так любили современники, что доверили ему целую кафедру поэтического мастерства в Оксфорде.

Берег Дувра

На море шторма нет. 
Высок прилив, луна меж побережий 
Царит. На берегу французском свет. 
Вот и погас... Утесы Англии стоят 
В притихшей бухте — высоки, черны. 
Взгляни в окно: там ночь и ветер свежий! 
У длинной ленты вспененной волны, 
Где море с олуненною землей 
Смыкается, все скрежетом полно. 
Ты слышишь, волны гальку и берут, 
И рассыпают вновь — за слоем слой. 
Начнут, потянут и отпустят вдруг 
С протяжным стоном, оставляя тут 
Печали вечный звук. 

Софокл давным-давно, 
Прилив послушав на эгейском взморье, 
Решил, что с ним сравнится лишь одно 
Текучее людское горе; вот и мы 
О том же думать начинаем вскоре 
У северного моря, среди тьмы. 

Да, Веры Море 
Когда-то было полно, сплетено 
Чудесным поясом у берега земли. 
Но слышно мне сейчас, 
Как отступает и ревет оно 
В тягучем споре 
С полночным ветром, как за часом час 
Лишь галька мира шелестит вдали. 

Любимая, так будем же верны 
Друг другу! В этот мир, что мнится нам 
Прекрасной сказкой, преданной мечтам, 
Созданьем обновленья и весны, 
Не входят ни любовь, ни свет, ничьи 

Надежды, ни покой, ни боли облегченье. 
Мы здесь как на темнеющей арене, 
Где все смешалось: жертвы, палачи, 
Где армии невежд гремят в ночи. 

Пер. Вланеса
Оригинал здесь