Стихотворение дня
Абунаджм Манучехри

Любая строгая форма (в данном случае — касыда) вынуждает поэта быть особо изобретательным. Смог бы он иначе найти столько общих черт у себя и восковой свечи?

***

Твоя золотая душа дрожит над твоей головой,
Душою питаем мы плоть, ты плоть поглощаешь душой.

И с каждым мгновеньем на часть твоя уменьшается плоть,
Как будто бы тело душа все время сливает с собой.

Коль ты не звезда, то зачем лишь ночью являешься ты?
А если не любишь, зачем роняешь слезу за слезой?

Хоть ты — золотая звезда, из воска твои небеса,
Хоть бьешься в тенетах любви, подсвечник - возлюбленный твой.

Твое одеянье — в тебе, но всех одевает оно
Покровы скрывают тела, но ты остаешься нагой.

Когда умираешь, скорбя, тебя оживляет огонь,
И голову рубят тебе, чтоб ты не угасла больной.

Ты — идол, ты — идола жрец, влюбленные - он и она.
Смеешься и слезы ты льешь. О, в чем твоя тайна, открой!

Безглазая, слезы ты льешь, смеешься, лишенная рта,
Весной не всегда ты цветешь, и вянешь не только зимой.

Со мною ты сходна во всем, во всем я подобен тебе.
Враги мы с тобою себе, веселье мы любим с тобой.

Мы оба сжигаем себя, чтоб счастливы были друзья,
Себе мы приносим печаль, а им мы приносим покой.

Мы оба в слезах и желты, мы оба одни и горим,
Мы оба сгораем дотла, измучены общей бедой.

И скрытое в сердце моем блестит на твоей голове,
И блеск на твоей голове горит в моем сердце звездой.

И слезы мои, как листва, что осенью сбросил жасмин,
Как золото, слезы твои струятся на круг золотой.

Ты знаешь все тайны мои, подруга бессонных ночей,
И в горести, общей для нас, я — твой утешитель, ты — мой.

Лицо твое — как шамбалид, расцветший на ранней заре,
Лицо мое — как шамбалид, увядший вечерней порой.

В обычае — спать по ночам, но так я тебя полюбил,
Что ночь провожу я без сна и в сон погружаюсь с зарей.

За то, что с тобой разлучен, на солнце я гневаюсь днем,
Соблазнам сдаюсь по ночам, — ты этому также виной.

Друзей я своих испытал, и знатных и самых простых:
Не верен из них ни один и полон коварства любой.

При свете дрожащем твоем тебе я читаю диван,
С любовью читаю, пока рассвет не придет голубой.

Его начертала рука затмившего всех Унсури,
Чье сердце и вера тверды и славны своей чистотой.

Стихи и природа его в своем совершенстве просты,
Природа его и стихи приятной полны красотой.

Слова, что роняет мудрец, нам райские блага дарят,
И «клад, что ветра принесли» за них был бы низкой ценой.

Читаешь касыды его — и сладостью полнится рот,
А бейты его — как жасмин, весенней одетый листвой.

Пер. И. Гуровой