вопрос дня:
Виноват ли Запад в том, что Россия за 25 лет стала так антизападно настроена?

Ответ, который претендует на статус лонгрида.

Александр Баунов

Главный редактор сайта Московского центра Карнеги, бывший сотрудник посольства России в Греции:

Знаете, это как извечный вопрос про то, кто виноват: преступник или социальная среда? Разве этот преступник был злым по своей природе, когда ходил в детский садик? Нет, очевидно, окружающая среда была устроена таким образом, что проявились худшие черты его характера. Но ведь не все из этой среды так себя повели.

Конечно, вина Запада имеет место. В газетах и общественном мнении США и Европы эта тема не очень широко представлена — просто потому, что это слишком сложный сюжет, да никто и не помнит, что было десять-двадцать лет назад. А специалисты, конечно, помнят, и обсуждают этот вопрос.

Гораздо шире обсуждается история про вину Запада за ИГИЛ и отчуждение ислама и Востока в широком смысле слова. Просто на Ближнем Востоке эта «вина Запада» материальнее и очевиднее. Пришли, свергли Саддама, на его месте образовался ужас-ужас. В России то, что мы имеем образовалось не из-за вмешательства Америки, конечно. Путина выбрали мы, демократию свернули мы.

Я бы сказал, что Россия могла бы себя вести иначе, если бы ей в большей степени дали сохранить лицо в девяностые и нулевые. Плюс сыграло роль то, что у нас были завышенные ожидания: мы чувствовали себя на равных с США в советское время (конкурирующий глобальный проект), а стали совсем не на равных. Это специфическая русская травма потери равенства. Отсюда — антиамериканизм, практически беспрерывно нарастающий с 1992 года, хотя были свои пики и спады. Недавно читал на «Кольте» интервью с директором Библиотеки иностранной литературы Екатериной Гениевой (недавно от нас ушедшей). И она говорила: несколько лет назад фраза «Я подписала договор с Госдепом о культурной программе» звучала совершенно нейтрально, а сейчас это выглядит как преступление независимо от предмета и условий договора.

И читая это интервью, я поймал себя на мысли, что сейчас даже само название «Библиотека иностранной литературы» звучит подозрительно. Иностранной? Литературы? А почему не Великой русской? А кому это выгодно? Сомнительно. А за культурное соглашение с Госдепом уже можно спокойно сажать, не вдаваясь в детали.

Но если антиамериканизм с начала 90-х неуклонно возрастает и это объективный процесс, то никакого анти-европеизма, который мы сейчас наблюдаем, не было и в помине. Это приобретение последних 2-3 лет. Мы чувствовали себя проигравшими Америке, в небольшой степени Англии, и русский антиамериканизм естественен. Но Европу народ никогда эмоционально не включал в число победителей в Холодной войне. И враждебные чувства к Европе совершенно искусственно навязаны россиянам телепропагандой. Перенос естественных антиамериканских чувств на Европу умело сконструирован телевизором: сейчас США и ЕС обывателем (независимо от политических взглядов) воспринимаются как единое целое.

Если вина Запада в целом за антизападный вектор движения российского общества и есть, она состоит в том, что Запад так и не сумел скомпенсировать потерю равенства с Америкой, которая была так важна жителю СССР. На Западе не поняли, как это для русских серьезно. Там считали, что сравнительный рост зажиточности, выход из советского «так жить нельзя», должен стать достаточной компенсацией травмы проигравших. Однако этот рост начался с десятилетней паузой. Нужен был некий план Маршалла, каковым, конечно, не может считаться гуманитарная помощь: это была скорее унизительная подачка. Запад умудрился даже не списать долгов СССР.

Когда советский человек добровольно демонтировал существовавшую социально-экономическую систему и свернул свой всемирный проект, не об этом он мечтал. Этот человек не воспринимал себя как проигравшего, он же не потерпел поражение, а добровольно перешел на сторону Запада. А Запад с ним обошелся как с пленным врагом. Осталось ощущение, что нас обманули и кинули. Запад же это ощущение всячески подчеркивал во время конфликтов в Боснии, Косово, Ираке: нас демонстративно игнорировали.

Это ощущение поражения в Холодной войне — оно же не сразу появилось. В 1991 году очень многими развал СССР воспринимался как победа свободы. «Мы вместе с мировым сообществом победили тоталитарный режим». Слом Берлинской стены стал восприниматься как поражение, а не как праздник, только через несколько лет.

С другой стороны, как я уже упоминал, у россиян изначально были завышенные ожидания. Наши претензии на одно из первых мест в мире были необоснованны ни экономически, ни культурно, ни политически. А стать обычной восточноевропейской страной мы тоже оказались не готовы.

Конечно, рост антиамериканизма не был неизбежным. Такие настроения объективно существовали и существуют, но можно было на них сыграть, или не сыграть. Нынешнее правительство не смогло справиться с этим искушением, хотя очень долго этот комплекс и не поддерживало. Путин, напомню, правит уже 15 лет, но до 2007 примерно года (Мюнхенская речь), никто и заподозрить не мог, что он способен на такой открытый конфликт с Западом.

Другие ответы на сайте TheQuestion