Низко глядит в океан Эриманфской Медведицы сторож,
   Воды пучины морской мутит светилом своим.
Все-таки мы бороздим не своей Ионийское море
   Волею; смелыми быть мы из-за страха должны.
Горе! Как силой ветров нарастает морская поверхность!
   Как закипает песок, взрытый из самых глубин!
Валом не ниже горы на кривую корму налетают
   Волны и на нос и бьют в изображенья богов.
Связки из сосен звенят под ударом, канаты скрежещут,
   Стонет о наших бедах самый и остов судна.
Вот уж моряк, побледнев, не тая леденящего страха,
   Сдался: судна не ведет, следует сам за судном.
Как малосильный ездок отпускает поводья на шею
   Рвущему буйно коню (пользы от них никакой), —
Так, вижу я, не туда, куда бы хотел, направляет
   Кормчий судно, а куда нас увлекает волной.
Если не вышлет Эол дуновение встречного ветра,
   То унесет нас в места, где нам являться нельзя.
С левой от нас стороны далеко остались иллирийцы.
   Прямо — Италии вид, нам возбраненной страны.
Пусть перестанет нас влечь к воспрещенному берегу ветер!
   Пусть покорится, как я, богу великому он.
Так говорю — и боюсь и хочу в то же время вернуться.
   С силой какою в борта вдруг нам ударился вал!
Боги синеющих вод! Пощадите, молю, пощадите!
   Гонит Юпитер меня: хватит с меня и того!
Мой истомившийся дух от безжалостной смерти избавьте!
   Впрочем, тому, кто погиб, гибели как избежать?

Пер. А. Артюшкова
Оригинал здесь